месяца, прибегнув к хитростям и расставив ловушки, пришел ко мне с самимЛевдастом, умоляя о том, чтобы я его простил и принял вновь. Я, признаюсь,сделал это и сам открыто взял в свой дом скрытого врага.
Но когда Левдаст ушел, Рикульф, пав ниц к моим ногам, сказал: «Если тыбыстро не поможешь мне, я погибну. Ибо, подстрекаемый Левдастом, я сказал то,чего не должен был говорить! Теперь же отошли меня в другое королевство[247]. Если ты этого не сделаешь, то менясхватят королевские слуги, и я испытаю смертельные муки». Ему я говорю: «Еслиты и сказал что-либо неразумное, то пусть это падет на твою голову. Я не отошлютебя в другое королевство, чтобы этим не вызвать подозрение у короля». Послеэтого Левдаст стал обвинять его [Рикульфа], говоря, что он слышал уже эти словаот иподиакона Рикульфа. Когда же его [Рикульфа] вторично связали и отдали подстражу, а Левдаста освободили, он [Рикульф] сказал, что в то самое время, когдаепископ произносил эти слова[248],присутствовали Галиен и архидиакон Платон. Пресвитер же Рикульф, которомуЛевдаст уже обещал должность епископа, так возгордился, что в своем высокомериисравнялся с Симоном Волхвом[249]. Хотя онтри раза или более клялся мне на могиле святого Мартина, но на шестой деньпасхи[250] он меня поносил и плевал наменя, даже чуть было не набросился на меня[251], рассчитывая, вероятно, на уже уготованные мне козни. Ана следующий день, то есть в субботу [153] по пасхе, пришел вгород Тур Левдаст и, делая вид, что ему надо устроить кое-какие дела, схватилархидиакона Платона и Галиена, надел на них кандалы и, сорвав с них одежду[252], приказал их, закованных, привести ккоролеве. Об этом я услышал, когда находился в епископском доме; грустный ивзволнованный вошел я в часовню, взял книгу песнопений Давида с тем, чтобы,открыв наугад, найти какой-либо стих, который принес бы мне утешение. В книге янашел такой стих: «Он вел их безопасно, и не страшились они, и врагов ихпокрыло море»[253].
Между тем те плыли по реке на двух лодках[254], соединенных плотом, и та лодка, на которой плыл Левдаст,потонула, и если бы он не спасся вплавь, он, возможно, погиб бы вместе стоварищами. Но другая лодка, соединенная с той [первой], на которой тоже плылизаключенные, с божьей помощью удержалась на воде. И вот когда заключенныхпривели к королю, им тотчас же предъявили обвинение, которое влекло за собойсмертный приговор. Но король передумал, он освободил их от оков и, не причинивим вреда, держал их в домах под стражей.
В городе же Type герцог Берульф вместе с графом Евномием[255] распространил слух, что король Гунтрамн хочет захватитьгород Тур, и поэтому, чтобы не случилось чего-нибудь непредвиденного, следует,сказал он, расставить в городе стражу. Под этим предлогом поставили у воротстражников, которые, делая вид, что они охраняют город, охраняли меня. Дажепослали людей дать мне совет, чтобы я тайно, захватив лучшие вещи из церкви,бежал в Клермон, но я не согласился. И вот король, созвав епископов своегокоролевства, повелел тщательно расследовать это дело[256].
И когда иподиакон Рикульф во время частых и тайных допросов много клеветална меня и на моих близких, некий столяр Модест сказал ему: «О ты, несчастный,который с таким упорством сочиняешь эти слова о своем епископе! Лучше тебе былобы молчать, и если ты попросишь прощение у епископа, ты получишь его». В ответна это Рикульф начал громко кричать и говорить: «Вот тот, кто советует мнемолчать, чтобы я не следовал правде! Вот враг королевы, который не позволяетрасследовать причину преступления против нее!». Об этом тотчас донесликоролеве. Модеста схватили, пытали, высекли и, надев на него оковы, заключилипод стражу. И когда его, охраняемого двумя стражниками, держали в оковах,привязав к столбу, он в полночь, в то время, когда стража спала, взмолился когосподу, прося его о том, чтобы он сподобил его, несчастного, своим могуществоми освободил невинно связанного с помощью Мартина и Медарда. И вскоре после тогоцепи распались, разрушился столб, дверь открылась, и он вошел в базиликусвятого Медарда[257], где мы проводили этуночь во бдении.
Итак, когда епископы собрались в вилле Берни, им было приказано находиться водном доме. Затем туда прибыл король. Поздоровавшись со всеми и получивблагословение, он сел. Тогда Бертрамн, епископ города Бордо, кому приписывалсяэтот проступок, связанный с королевой, изложил дело и обратился ко мне, говоря,что обвинение ему и королеве было предъявлено мною. Я сказал, что это неправда,и добавил, что я [154] слышал, как другие говорили это, а самя ничего не измышлял. Ибо вне [епископского] дома, среди народа были большиепересуды, народ говорил; «Как возводят сие на святителя божия? Как корольдопускает такое? Ужели мог епископ сказать подобное даже о рабе? Увы, увы,господи боже, помоги рабу твоему!». Король же говорил: «Обвинение,предъявленное моей жене, является позором и для меня. Итак, если вы считаетенужным вызвать свидетелей против епископа, то вот они здесь! Конечно, если вамкажется, что ничего этого не было и что епископу можно верить, то говорите, яохотно выслушаю ваше предложение». Все были удивлены рассудительностью и вместес тем терпением короля. Тогда все заговорили: «Нельзя верить лицу, стоящемуниже епископа». И было решено, чтобы я, после того как отслужат мессу в трехалтарях, клятвой опроверг эти наветы на меня. И хотя это и противоречилоканонам, однако было исполнено ради короля. Но нельзя умолчать и о том, каккоролева Ригунта[258], сострадая моимбедам, вместе со всеми домочадцами соблюдала пост до тех пор, пока слуга неизвестил ее, что я выполнил все то, что было решено.
И вот епископы вернулись к королю и сказали: «Епископ исполнил все, что былоприказано. О король, ужели остается только одно: отлучить от церкви тебя иБертрамна, обвинителя брата нашего?»[259] Ион сказал: «Нет, я сказал только то, что слышал». Когда епископы спросили, ктоэто ему сказал, он ответил, что об этом он узнал от Левдаста. А тот, чувствуяшаткость своего плана и своих намерений, уже был готов бежать. И тогда всеепископы решили отлучить от всех церквей зачинщика скандала, клеветника накоролеву и обвинителя епископа, так как он уклонился от допроса. Вот почему онипослали другим, не присутствовавшим, епископам письмо за своими подписями.Затем каждый вернулся в свой город.
Узнав об этом, Левдаст устремился в базилику святого Петра в Париже. Нокогда он узнал об эдикте короля, в котором было сказано, что никто не имеетправа принимать его в королевстве Хильперика, а главное, что сын его, которогоон оставил дома, умер, Левдаст пришел тайно в Тур и переправил в Бурздскуюземлю все наиболее ценное, что у него было. Но когда королевские слуги сталиего преследовать, он спасся от них бегством. А его жену схватили и отправили визгнание в область Турне. А иподиакона Рикульфа приговорили к смертной казни.Ему я едва вымолил жизнь, однако от пытки я не смог его освободить. А между темничего, никакой металл не смог бы выдержать таких ударов, как этотнесчастнейший. В самом деле, он висел, подвешенный к дереву, с трех часов дня,с завязанными назад руками, в девять часов его сняли, растянули на дыбе, билипалками, прутьями и ремнями, сложенными вдвое, и не один и не два человека егобили, а столько людей, сколько могли подступиться к телу несчастнейшего. И лишьтогда он открыл правду и обнародовал тайны интриги, когда был уже на краюгибели. Он говорил, что королеву обвинили с целью ее изгнания из королевства,чтобы Хлодвиг[260], убив братьев и отца,завладел королевской властью, а Левдаст – герцогской, а Рикульф [пресвитер],который уже со времени блаженного [155] епископа Евфрония былдругом Хлодвига, получил бы епископство, а ему, клирику Рикульфу, обещалиархидиаконство.
Когда же мы милостью божией вернулись в Тур, то нашли церковь по винепресвитера Рикульфа запущенной. А ведь он при епископе Евфронии был взят избедняков и поставлен в архидиаконы. Затем, став пресвитером, он жил у себя[261]. Он всегда держался высокомерно,вызывающе, был напыщен. А именно: когда я находился еще у короля, он, как будтоуже став епископом, бесстыдно вошел в епископский дом, описал церковное сереброи взял в свое владение остальные вещи. Он одаривал наиболее важных клириков,раздавал им виноградники и распределял [между ними] луга. Нижестоящих клириковон награждал палками и оплеухами и многих даже бил собственноручно, при этомговоря: «Помните своего господина, который одержал победу над врагами,благодаря уму которого город Тур избавился от людей из Клермона»[262]. Несчастный не знал, что все епископы,принявшие епископство в Type, кроме пяти, связаны с моим родом. Своимприспешникам он обычно говорил, что умного человека можно обмануть толькоклятвопреступлением. Когда же я возвратился, он все еще не обращал на менявнимания и не подошел ко мне под благословение, как это сделали остальныегорожане. Более того, когда я приказал ему по совету епископов моей областиудалиться в монастырь, он даже угрожал мне убийством. И когда он находился там[в монастыре] в заточении, туда прибыли послы от епископа Феликса, которыйпокровительствовал упомянутому делу