почти убедившего большинство французов в том, что он мудрый государственный деятель и могучий военачальник, который сможет отомстить за 1871 г. и дать им мир, процветание и славу.
Крах Буланже стал очень тяжелым ударом для роялистов и клерикалов. Опять у них возникли большие надежды, и опять они полностью проиграли. После 1889 г. опасность внезапного свержения республики стала гораздо меньше. Вопрос об основных формах правления обсуждался меньше. Теперь партии расходились во взглядах на вопросы совершенствования экономической системы (тарифов, подоходного налога и т. д.) или на многочисленные программы различных социалистических движений, выходивших теперь на передний план. Потом, ближе к концу века, республике пришлось пройти через очень тяжелое испытание. Речь идет о «деле Дрейфуса», о котором в обществе перестали спорить лишь за несколько лет до начала Великой войны.
Если смотреть на это дело отвлеченно, оно принесло очень много тревоги и горя своим главным участникам, но не содержало в себе ничего, что могло бы стать потрясением для целого великого народа. Молодой офицер, еврей, был обвинен в том, что продал «иностранному государству» секретные военные документы. Его осудили и отправили в каторжный лагерь. Вскоре выяснилось, что все доказательства его вины ложны. Дело пересмотрели. Офицер сначала был помилован, затем публично оправдан и возвращен в армию. Истинные преступники были вынуждены бежать в позорное изгнание или были опозорены и наказаны во Франции. Что в этих событиях значительного для истории политики? И все же «дело Дрейфуса» начало волновать Францию в 1894 г., занимало первое место в публичных дискуссиях с 1898 до конца 1900 г. и перестало быть темой обсуждений только в 1906 г. Когда судебный процесс по этому делу был в самом разгаре, его исход мог погубить Третью республику, но колесо судьбы сделало поворот: окончательный исход дела еще сильнее опорочил монархистов и, вероятно, ускорил отделение французской церкви от государства.
Причиной всего этого, как точно отметил американский писатель Вильям Андерсон, было то, что французы «идеализируют частные случаи». Для республиканцев «дело Дрейфуса» не было случайной ошибкой правосудия в деле молодого офицера-еврея. Оно означало, что реакционеры и клерикалы, вечные враги республики, которые были сильны в армии, вместе с антисемитами пытались растоптать права народа, а значит, и саму республику. Эта мысль придавала им силы для постоянной борьбы и принесения жертв, пока не был исправлен вред и «установлена первопричина случившегося».
В «деле Дрейфуса» столько интереснейших событий, среди его движущих сил так много личных чувств, оно – такой увлекательный пример для изучения массовой психологии и вообще человеческой природы, что нам лучше ограничиться почти одними голыми фактами, иначе оно займет здесь непропорционально много места.
В 1894 г. президент Сади Карно, исполнявший свои обязанности весьма похвально, был убит анархистом. В конце того же года, когда президентский дворец уже занимал господин Казимир-Перье, стало известно, что некий капитан Альфред Дрейфус, эльзасский еврей, офицер Генерального штаба армии, арестован по обвинению в том, что продал Германии французские военные секреты. Поскольку дело касалось строго конфиденциальной информации, Дрейфуса судил секретный военный трибунал. Главным доказательством была сопроводительная опись бумаг (знаменитое «бордеро»), которая, как утверждали, была написана почерком Дрейфуса. Вскоре было объявлено, что обвиняемый осужден. Все, разумеется, были возмущены тем, что продажные предатели могут быть даже в мозговом центре армии. Мало кто имел хотя бы малейшие сомнения в справедливости приговора. И 5 января 1895 г. Дрейфус был публично лишен воинского звания со всеми позорными подробностями этой процедуры и приговорен к пожизненному заключению на Чертовом острове во Французской Гвиане (в Южной Америке). После этого дело осужденного офицера выпало из внимания общества, однако сперва социалисты успели поворчать, что богатому офицеру сохранили жизнь, а рядовой солдат был бы казнен даже за меньшее преступление.
Казимиру-Перье не пришлось бороться с трудностями, которые вскоре создал пересмотр этого дела: тогда он уже не был президентом. Он очень плохо ладил с кабинетом и обижался на то, что некоторые депутаты постоянно ругали его в палате. К всеобщему удивлению, 15 января 1895 г. он подал в отставку с президентского поста (для которого явно не подходил).
Через два дня Национальное собрание выбрало его преемником Феликса Фора, «человека с добрыми намерениями, но тщеславного, который был полон наивного восторга от того, что из скромного положения возвысился до главного должностного лица страны». Фор не проявил себя как совершенно бездарный президент, но нужно честно сказать, что в «деле Дрейфуса» он действовал не очень удачно.
То, что произошло дальше, лучше всего можно описать в виде ряда коротких, конкретных сообщений.
1. В предыдущие десять лет покой Франции и других европейских стран нарушало «антисемитское движение», занимавшееся нападками на всех евреев вообще и на их влияние. Похоже, что во Франции этой пропаганде оказывали мощную поддержку клерикалы, желавшие этим путем настроить французов против республиканского режима, который поддерживали многие видные французские евреи. В 1892 г. обанкротилась Компания Панамского канала. Ее банкротство стало скандалом национального масштаба, который потряс если не систему управления страной, то палаты и несколько кабинетов. Этот панамский скандал был усилен утверждением, что крупные финансисты-евреи использовали в своих целях беспомощных акционеров-христиан. Безответственный журналист Дрюмон основал газету «Свободное слово» (La Libre Parole), которая приобрела большую популярность постоянными нападками на все еврейское. В последовавшей за этим ожесточенной борьбе многие французы постоянно объявляли Дрейфуса виновным лишь потому, что он был евреем, а попытка его защитить приравнивалась к сознательному нападению на христианство.
2. После того как Дрейфус был отправлен в изгнание, его богатая семья продолжала бороться, доказывая его невиновность. Они не добились бы успеха, если бы в 1896 г. полковник Пикар, бесстрашный и умный солдат, имевший доступ к военным секретам, не убедился, что знаменитое бордеро было написано не Дрейфусом, а другим офицером, майором Эстергази, который был известен своим беспутным поведением. Но когда Пикар сообщил о своих сомнениях своим начальникам, ему сразу же сказали, что доказательства вины Дрейфуса неопровержимы, и назначили Пикара в Тунис. На прежней должности в службе разведки его сменил полковник Анри.
3. К этому времени информация о разногласиях среди экспертов вышла наружу. У Дрейфуса нашлись защитники среди гражданских людей; главным из них стал сенатор Шерер-Кестнер, достаточно видный политик. Были раскрыты многие неприятные факты, касавшиеся этого дела. Многие влиятельные литераторы начали требовать его пересмотра. С другой стороны, возникла новая партия националистов, для которых делом чести стало осуждение Дрейфуса. Вскоре стало ясно, что она в значительной степени состоит из монархистов, клерикалов и реакционеров различного толка, которые, используя популярность военных, пытались поставить республиканцев в невыгодное положение людей, якобы «посягающих на честь армии»[317]. Разумеется, республиканцы не хотели попасть в эту ловушку. В 1897 г. тогдашний премьер-министр Мелин публично заявил, что дело закрыто и новый суд по нему невозможен. Стало известно, что президент Фор согласен с ним.
4. Эстергази был привлечен к военному суду, но судили его лишь формально, и он был торжественно оправдан. С таким исходом разбирательства майора торжественно поздравили несколько высших чинов армии. Затем Пикар был тоже арестован и заключен в тюрьму по обвинению в «нарушении дисциплины». Клерикалы, антисемиты, а также шайка коррупционеров, которые, как вскоре выяснилось, занимали высокие посты в армии, были, разумеется, в восторге от этого ареста. Партии националистов дали меткое прозвище – «союз меча и кропила».
5. Палата депутатов приняла постановление, осуждавшее друзей Дрейфуса за их «гнусную компанию», которая якобы смущала народ и дискредитировала армию. Но на помощь защитникам осужденного бросился Эмиль Золя, в то время один из самых известных французских романистов.
Он 13 января 1898 г. опубликовал в имевшей широкий круг читателей газете «Аврора»[318] свое достопамятное открытое письмо «Я обвиняю», в котором обвинил нескольких высших офицеров французской армии, назвав их по именам, в сговоре с целью погубить Дрейфуса. Золя хотел, чтобы против него начали судебное преследование за клевету, которое бы привело к пересмотру всего дела. Руководители армии пустили в ход все свое влияние, и Золя был осужден, но приговор был отменен из-за несоблюдения необходимых формальностей. Писателя снова судили и снова признали виновным. После этого Золя не от страха, а из соображений юридической стратегии уехал в Англию. Он в значительной мере исполнил свое намерение бросить луч яркого света на всю историю с первоначальным осуждением Дрейфуса.
6. Во время очередной реорганизации кабинета военным министром стал Годфруа Кавеньяк. Он официально заявил, что Дрейфус виновен, поскольку, кроме бордеро, есть другие документы, которые не оставляют никаких сомнений в его вине. Но тут случилось то, что заставило министра утратить всю его бодрость: полковник Анри из разведки внезапно покончил с собой и перед самоубийством написал признание, что «в интересах страны» подделал главное из этих дополнительных доказательств. Почти сразу после этой смерти стало известно, что Эстергази бежал в Англию. Там он весело признался, что именно он написал знаменитое бордеро.
7. Теперь, разумеется, все большее число французов убеждались в невиновности Дрейфуса. Социалисты и все остальные радикальные партии, которые, разумеется, были противник