Еще больше сблизило буржуазно-республиканскую и монархическую реакцию выдвинутое буржуазией требование роспуска «национальных мастерских». Требование это становилось главным объединяющим лозунгом всех реакционных сил. «Национальные мастерские» оказались в центре нападения буржуазии, так как существование их представлялось ей теперь основным препятствием для развертывания дальнейшего наступления на рабочий класс. «Национальные мастерские» стали помехой безудержному наступлению на заработную плату рабочих, они затрудняли борьбу предпринимателей с забастовочным движением. Тогда как в ряде отраслей легкой промышленности начали ощущаться первые признаки смягчения экономического кризиса и торговые палаты в предвкушении близящегося нового оживления в делах открыто потребовали отмены декрета об ограничении рабочего дня, число работников «национальных мастерских» превысило 110 тыс. человек.
«Исполнительная комиссия», которая уже в середине мая 1848 г. предрешила ликвидацию «национальных мастерских», проявляла колебания, когда дело дошло до осуществления этого решения. Она страшилась всех его последствий и пыталась растянуть его реализацию во времени, смягчив ее паллиативами иных видов помощи безработным. Тем решительнее повели атаку на национальные мастерские монархисты и клерикалы, которым это обеспечивало предводительство в объединенном фронте буржуазной реакции. Хор всей буржуазной прессы провозглашал: «Надо с этим покончить!» Настойчиво добиваясь немедленного роспуска «национальных мастерских», монархисты во главе с Фаллу расчетливо отвечали этому исступленному требованию буржуазии. Нападение на «национальные мастерские» давало возможность спровоцировать пролетариат на борьбу в такой момент, когда он был еще недостаточно организован, и подорвать самый фундамент республики. Вместе с разгромом революционных сил рабочего класса, как это было ясно Фаллу, республика 1848 г. лишалась своей главной опоры, после чего открывался путь к восстановлению монархии.
Буржуазное республиканское правительство, ослепленное классовой ненавистью к пролетариату, кончило тем, что выполнило замысел реакции. 22 июня появилось распоряжение «Исполнительной комиссии», текст которого был одобрен Учредительным собранием. Занятым в «национальных мастерских» рабочим в возрасте от 18 до 25 лет предлагалось вступать в армию, остальные рабочие «национальных мастерских» ставились перед выбором: либо быть выброшенными на улицу, либо отправиться работать в провинцию — на мелиоративные земляные работы в болотистую местность Солонь.
Июньское восстание парижских рабочих
Как и следовало ожидать, это решение вызвало гневное возмущение всего парижского пролетариата. Огромная масса безработного люда, занятого в «национальных мастерских» и связанного тысячью нитей со всем рабочим населением столицы, должна была выбирать между казармой, работой в болотах вдали от семьи и голодной смертью на парижской мостовой. Расправа с «национальными мастерскими» всколыхнула весь рабочий Париж еще и потому, что завоеванное пролетариатом и торжественно провозглашенное «право на труд» цинично отнималось буржуазией, несмотря на все обязательства, данные рабочим в февральские дни.
Передовые рабочие с полным основанием усматривали в решении о «национальных мастерских» преступный заговор врагов подлинно демократической республики. Члены Центрального бюро бригадиров «национальных мастерских» немедленно заявили в письме правительству от имени рабочих «национальных мастерских», что «ни один из нас не оставит Парижа, пока не будет выработана и принята народом демократическая, социальная и народная конституция»[423].
Но все рабочие протесты наткнулись на глухую стену. Член «Исполнительной комиссии» министр Мари принял делегатов «национальных мастерских» и высокомерно пригрозил им: «Если рабочие не хотят уехать в провинцию сами, то мы вышлем их из Парижа силой… слышите, силой!» Грубая угроза Мари только подлила масла в огонь. Вечером 22 июня на улицах Парижа начались рабочие демонстрации и митинги, проходившие под лозунгами: «Долой Мари!», «Долой Учредительное собрание!»
«Свинца или работы!» С утра 23 июня в восточных районах города началось строительство баррикад и прозвучали первые выстрелы.
Это не остановило воинствующую буржуазную реакцию, она продолжала неумолимо осуществлять свой провокационный план и спешила отрезать все пути отступления. 23 июня Учредительное собрание спешно утвердило срочно представленный Фаллу законопроект о роспуске «национальных мастерских» в трехдневный срок. Все компромиссные и смягчающие предложения были яростно отклонены. Бразды оперативного политического руководства фактически ускользали от «Исполнительной комиссии» к заправилам реакции в Учредительном собрании.
Теперь Кавеньяк, сосредоточив в своих руках верховное командование всеми вооруженными силами — войсками, национальной и мобильной гвардиями, — мог приступить к осуществлению своего плана и вызвал по телеграфу в столицу новые воинские части и артиллерию. План Кавеньяка, разработанный совместно с его сотрудниками, генералами-орлеанистами, состоял в том, чтобы, не распыляя войск, беспощадно, «по-алжирски» расправиться с парижским пролетариатом. Этому плану сыграл на руку Ледрю-Роллен — в смертельном страхе перед рабочим восстанием он затребовал из близлежащих департаментов отряды национальной гвардии, чтобы использовать их против парижских рабочих.
Таким образом выкристаллизовались все условия для осуществления лелеянного буржуазной реакцией плана учреждения военной диктатуры. Утром 24 июня «Исполнительная комиссия» подала в отставку, и Учредительное собрание, объявив Париж на осадном положении, передало всю полноту власти генералу Кавеньяку.
В отличие от продуманных действий буржуазной реакции восстание рабочих Парижа в июне 1848 г. носило в целом стихийный характер. Тем не менее оно разгоралось с быстротой лесного пожара.
Уже к вечеру 23 июня восстанием была охвачена вся восточная часть Парижа. Сеть баррикад опоясала все рабочие кварталы города и предместья восточной стороны, Латинский квартал, часть Монмартра и прилегающих к нему центральных районов Парижа. Общее число восставших достигало 40–45 тыс. человек, которым активно помогали женщины и дети рабочих семей.
Гнев и возмущение парижского пролетариата были помножены на силу его революционных традиций и непреклонных, хотя и смутных, стремлений к подлинно демократической социальной республике. Лозунгами восставших были: «Хлеба или свинца! Свинца или работы! Жить, работая, или умереть, сражаясь! Да здравствует демократическая и социальная республика! Долой эксплуатацию человека человеком!», к которым присоединялись иногда и такие, как «Свободная ассоциация труда при поддержке государства! Организация труда через ассоциацию!» Выражая в этой неясной и незрелой форме свои социалистические требования, восставшие рабочие неразрывно связывали их с борьбой за последовательную демократию. В ряде случаев повстанцы требовали ареста членов «Исполнительной комиссии», министров и депутатов Учредительного собрания и выработки конституции республики самим народом.
Основные контингенты повстанцев составили рабочие «национальных мастерских», к которым присоединилась масса строителей и ремесленных рабочих многочисленных мастерских по производству предметов парижского искусства, галантерейного, мебельного промысла и т. п.[424] В авангарде восставших шли передовые элементы парижского индустриального пролетариата — машиностроители, рабочие железнодорожных мастерских, железнодорожники столичного транспортного узла. Ядро восстания, образованное этими различными категориями рабочих того времени, обрастало в ходе борьбы прослойками чернорабочего люда, безработными и деклассированными элементами рабочих районов и предместий столицы.
Элементарная организация повстанцев достигалась благодаря тому, что они сражались обычно в составе тех бригад, взводов и отделений, в каких они работали в «национальных мастерских», либо в составе коллективов своих предприятий, в своих подразделениях национальной гвардии, в составе жителей своего квартала или местного демократического клуба. Поэтому чаще всего командирами повстанческих отрядов и начальниками баррикад становились бригадиры и делегаты «национальных мастерских» и командиры частей национальной гвардии, нередко и руководители локальных революционных клубов. Так, строительством баррикад и борьбой на площади Вогезов руководил рабочий-механик Ракари, до революции состоявший членом тайного коммунистического общества «трудящихся-эгалитариев», а после февральской революции работавший в «национальных мастерских» и до событий 15 мая являвшийся офицером 2-го батальона 8-го легиона национальной гвардии. В районе Пантеона командовали операциями повстанцев офицеры 12-го легиона национальной гвардии жестянщик Шодавуан, печатник Приер, портной Левен, пекарь Окье. Борьбой на улице Планш Мибре руководил коммунист сапожник Вуазамбер. Баррикадами на улице Гранж-О’Белль и в квартале Сен-Марсо командовали бланкисты Бартелеми и Колле.
В VIII округе Парижа, одном из основных центров восстания, борьбу возглавлял редактор социалистической газеты «Организасион де травай» Деляколонж. В предместьях Сент-Антуанском, Сен-Дени и Бельвиле организаторами борьбы были руководители и активисты местных клубов — оптик Дефер, печатник Маш-Эд, бланкист инженер Дювинье, механик Герино, обойщик Фанферно, приказчик Потье. В одном месте, у заставы Фонтенбло, восставшими руководил бонапартист каменщик Лар [425].
Разнообразные силы восставших не охватывались какой-либо общей организацией и единым политическим и военным руководством.
Все же в ходе восстания естественно, должна была возникать и эпизодически возникала оперативная связь между борющимися районами и опорными пунктами, делались попытки налаживания взаимопомощи и координации ближайших планов действия. Связь эта и попытки предпринимались по инициативе местных командиров. Они использовали навыки прежней революционной деятельности и свои прошлые и настоящие политические связи.