Генеральные штаты
Франции должна была послать 1214 депутатов в Генеральные штаты: треть их должны были послать дворяне, треть духовенство и треть – третье сословие. Дворянство и духовенство выбирали депутатов прямым голосованием, третье же сословие должно было выбирать их через выборщиков. Пассивное избирательное право было очень расширено. Выбирались одновременно и кандидаты – заместители депутатов. В городах третье сословие избирало депутатов по цехам или по кварталам. Окружное собрание выборщиков состояло из оседлых в нем лиц мужского пола, имевших не менее двадцати пяти лет от роду и не принадлежавших ни к дворянству, ни к духовенству. Право голоса имели все, носившие какой-нибудь должностной титул или чин, занимавшие какую-нибудь должность или имевшие диплом на мастера, или же, наконец, лица, имевшие возможность документально доказать, что ежегодно уплачивают не менее шести франков налога.
Власти и привилегированные сословия прибегали ко всевозможным средствам для того, чтобы не дать оппозиции победить на выборах, но они уже не в силах были бороться с могучим подъемом оппозиционного настроения в народе. Выборы третьего сословия свидетельствовали о полной и исключительной победе новых идей, и даже среди представителей, избранных дворянством и духовенством, оказалось немало лиц, преданных народному долгу. И только в Париже, где все ожидали полной победы оппозиции, властям при помощи разных маневров удалось провести сторонников реакции. Париж должен был избрать 20 представителей от третьего сословия, 10 от дворянства и 10 от духовенства. Город этот, душа и оплот революции, насчитывал тогда 600 000 жителей и был разделен на 60 избирательных участков. Население рабочих кварталов почти поголовно было отстранено от выборов, так как только немногие платили шесть франков прямых налогов. Число мастеров тоже было незначительно. Произошло три ряда выборов, и процеженные таким образом депутаты оказались приверженцами старого порядка. Такой исход выборов в столице подействовал до некоторой степени угнетающим образом, и выборщики предместий сильно жаловались на то, что масса рабочих отстранена.
В общем, результат выборов был таков: дворянство было представлено 242 придворными и поместными дворянами, 28 лицами должностными, бывшими в то же время членами парламента. Духовенство было представлено 48 архиепископами и епископами, 35 аббатами и деканами и 208 священниками. Наконец, третье сословие было представлено двумя духовными лицами, 12 дворянами, 18 городскими гласными, 100 городскими служащими, 212 адвокатами, 16 врачами и 210 купцами и сельскими хозяевами.
Правительство думало схитрить и ни одним словом не обмолвиться о задаче генеральных штатов, но, благодаря выборщикам, хитрость эта не удалась; они снабдили своих выборных известными наказами (cahiers), в которых были изложены их жалобы и нужды. Как ни различны были эти cahiers в подробностях, они все-таки сходились все на том, что Генеральные штаты должны пересоздать государство и общество и издать для этой цели основной государственный закон – полную конституцию. Политический строй должен был получить форму наследственной конституционной монархии; о республике ни в одном из этих наказов нет ни слова. Прежде всего, они требовали, чтобы налоги и займы были законны только в случае утверждения их народным представительством и обеспечения собственности и личной свободы. В вопросе же о составе и компетенции нарочного представительства такого единогласия не было.
Французский народ возлагал очень много надежд на это собрание, монархия мечтала о том, что предстоящее издание основных государственных законов поможет ей стать на ноги и впоследствии найти удобный момент для их отмены; дворянство и духовенство надеялись, что борьба партий в парламенте поможет им сохранить свои привилегии. Буржуазия надеялась получить от этого собрания свободу личности и обеспечение частной собственности; ремесленники и рабочие надеялись, что оно освободит их от полицейского гнета и даст лучший заработок; сельское население ожидало от собрания, что оно облегчит ужасное бремя налогов, освободит от оброка и барщины и уничтожит крепостное право. Все были полны надежд и опасений, и при таком настроении Франции 5 мая 1780 года было открыто национальное собрание в Версале. Версаль опять был избран для того, чтобы бурные волнения в столице не отражались на ходе занятий собрания.
Открытие собрания произошло с тою традиционною торжественностью, без которой двор обыкновенно не мог♥ обойтись в подобных случаях. Прежде всего, собрание с королем, королевой, принцами и главными сановниками во главе торжественно отправилось в церковь. Необозримые массы народа, стекшиеся со всех сторон посмотреть на народных представителей, обнаружили было много воодушевления, но они очень скоро остыли; народ вскоре заметил, что двор очень враждебно относится к третьему сословию; вынужденный поневоле пойти на уступки, двор теперь старался отомстить ему мелочными, но раздражающими придирками. Сословия должны были быть строго отделены друг от друга. Дворяне выступали в пышных одеждах, в шляпах со страусовыми перьями, вооруженные шпагами; духовенство было в облачении; третье же сословие носило простую черную одежду, шелковые плащи, шляпы без перьев и не было вооружено шпагами. Представители привилегированных сословий были введены в зал заседаний через парадные двери, и они высокомерно оглядывали представителей третьего сословия, которым указан был вход через боковую дверцу. Даже скамейки, на которых сидели представители третьего сословия, были ниже, чем скамейки для духовенства и дворянства.
Представители третьего сословия не скрывали тех чувств, которые возбуждало в них это пренебрежение. Когда король появился для произнесения тронной речи, его, по старинному обычаю, сопровождали королева и принцы; начиная речь, он надел шляпу, за ним то же самое сделало дворянство и духовенство; третье сословие тоже надело шляпы и привело в ярость присутствовавших в зале королевских церемониймейстеров. Третье сословие хотело этим показать, что время подчиненности для него прошло.
Тронная речь в общем была бессодержательна: Людовик XVI говорил о денежной нужде, старался вселить надежды на бережливость, призывал к единению и напирал на свои верховные права; в данный момент это было вовсе неуместно. Вслед за ним говорил хранитель государственной печати Варантен и разразился филиппикой против духа новшеств и неповиновения. Он говорил о справедливых и удовлетворенных королем требованиях, умалчивая о том, что для выражения этих требований должно было состояться особое собрание; он говорил о неразумном ропоте сторонников реформ и о том, что король в снисхождении своем оставил его без внимания; он говорил о бессмысленных мечтаниях и опасных нововведениях, которыми хотят заменить основные и непоколебимые законы монархического правления. Затем сословиям было сообщено, чего собственно правительство ожидает от них. Во всех вопросах, кроме финансовых, они должны голосовать по сословиям; таким путем правительство хотело добиться обложения привилегированных сословий, с целью увеличения государственных доходов. Затем генеральным штатам предстояло обсудить закон о свободе печати, равно как изменения в уложениях о наказаниях и в гражданском кодексе. Вот и все.
После этого стал говорить Неккер, воспользовавшийся случаем показать, как мало он понимал в государственной политике. Человек, добившийся созыва Генеральных штатов, любимец третьего сословия, человек, пользовавшийся всеобщим доверием, не нашел ничего лучшего, как битых три часа говорить исключительно о финансовых вопросах, заваливая слушателей бесконечным рядом цифр. Он даже ни одним словом не обмолвился по такому важному вопросу, как порядок голосования – будет ли последнее общим или по сословиям.
Такое отношение двора и министров сразу выяснило третьему сословию, в чем дело. Оно сразу поняло, что двор и министры решили просто игнорировать те желания и требования, которые нашли себе выражение в их наказах. Ввиду такого положения вещей, оно со своей стороны с единодушно решило позабыть о собственных разногласиях и до последней крайности настаивать на осуществлении своих прав и требований своих избирателей.
Для каждого из трех сословий правительством приготовлено было по залу. Третьему сословию, как самому многочисленному, был предоставлен зал общих заседаний. Оно сумело с большою ловкостью использовать это само по себе незначительное обстоятельство. Оно обратилось к двум остальным сословиям с предложением приступить к проверке депутатских полномочий в зале общих заседаний. Но, хотя требование такой совместной проверки было весьма справедливо, высокомерные представители привилегированных сословий оставили это приглашение без внимания. Они хотели сохранить разделение на сословия; третье же сословие было против этого и решительно заявило, что депутаты, заседающие в зале общих заседаний, представляют собою часть собрания, а вовсе не отдельное сословие.
Переговоры не привели ни к чему; страна с напряженным ожиданием следила за собранием Генеральных штатов, а между тем, прошло уже шесть недель, а оно еще не покончило с формальностями.
Председателем собрания в общем заде заседаний был избран Бальи, знаменитый ученый и впоследствии мэр Парижа; вся деятельность его направлена была к осуществлению той самой революции, в которой ему суждено было впоследствии погибнуть. И он, и аббат Сийес прекрасно сознавали, что если ничего не предпринять, собрание останется разделенным на сословия, и общего голосования не будет. Пока вопрос висел в воздухе, они не теряли времени и склонили многих священников присоединиться к депутатам, заседавшим в общем зале заседаний; дало в том, что низшее духовенство почти целиком было на стороне народа.
17 июня 1789 года был сделан решительный шаг. По предложению Сийеса, 491 голосом против 90 было решено, что депутаты, собравшиеся в зале общих заседаний, объявляют себя правительством французского народа под именем