Вопрос о том, насколько это народное движение было самостоятельным, насколько оно было вызвано Мирабо и герцогом Орлеанским, не имеет значения. Добились того, что столица получила в королевском семействе заложников против дальнейших попыток произвести государственный переворот. Голод, конечно, не был этим устранен, как надеялись наивные люди; он продолжал мучить парижан и поддерживать среди них возбуждение.
Партии, клубы и пресса
С перенесением национального собрания в Париж началась совершенно новая и деятельная политическая жизнь. Партии резче разграничились между собой. Парламентские фракции под влиянием событий тоже изменились. Аристократически-конституционная партия, имевшая во главе Мунье и Лалли-Толандаля, была глубоко возмущена событиями 5 и 6 октября, обезопасившими национальное собрание от возможности государственных переворотов. Оба эти вождя сложили свои полномочия, так как дела слагались не так, как они желали. Таким-то образом, возникла большая абсолютно-монархическая партия, которая занимала места направо от президента и потому называлась правой. В центре заседали представители конституционно-демократической партии, во главе о Сийесом и Мирабо, а на левой стороне сидела абсолютно-демократическая партия. В последней до сих пор руководство принадлежало Барнаву, братьям Ламет и Дюпору. Но эти вожди вместе со своими личными приверженцами скоро перешли на сторону демократически-конституционной партии, и собственно демократическая партия стала столь слаба, что Мирабо однажды иронически пожелал «покоя этим тридцати голосам»! Эта партия заняла самые высокие места с левой стороны и потому была названа Горой (montagne), члены же ее были названы монтаньярами (людьми Горы). Среди этой партии уже были люди с будущим, например Петион и Робеспьер.
Население примкнуло к тем или иным партиям, в соответствии со своими потребностями и интересами. Естественно, что привилегированные видели своих представителей в правой; центр опирался тогда на всю буржуазию и сельское население; это была наиболее сильная партия, и в национальном собрании она занимала господствующее положение. Напротив того, демократическая левая искала и нашла себе поддержку в массе неимущих граждан и рабочих предместий Парижа.
Начала развиваться настоящая политическая жизнь и борьба партий. Депутаты желали сохранить связь со своими товарищами по убеждениям и вне национального собрания. Для этой цели были образованы клубы, в которых депутаты подготовлялись к текущей деятельности в парламенте. Первыми основали себе клуб в Версале депутаты Бретани; к нему присоединилось много других депутатов, когда национальное собрание было перенесено в Париж. Первоначально этот клуб носил название клуба друзей конституции, а потом клуба друзей революции. Этот клуб был необыкновенно популярен и силен, так какуже с самого начала решено было принимать в него не только депутатов, но и других граждан. Заседания этого клуба происходили в зале доминиканского монастыря Св. Якова, откуда он получил название клуба якобинцев, под которым и известен в истории. Скоро он уже основал отделения во всех городах и развил организацию, распространявшуюся на всю Францию. Во время революционной бури якобинцы увлекли за собой французский народ и вдохнули в него непобедимую и горячую страсть к свободе.
Политическая физиономия этого клуба сильно менялась. Вначале членами были все вожди демократически-конституционной партии, и среди якобинцев можно было встретить Мирабо, Лафайета, Бальи и Сийеса. Но по мере того как в якобинском клубе стали брать перевес все более демократические воззрения, демократически-конституционные депутаты стали выступать из него и предоставили якобинский клуб настоящей демократии; благодаря этому, последняя при всей своей слабости в национальном собрании получила неизмеримое влияние в народе. За время революции в якобинском клубе последовательно господствовали жирондисты, Робеспьер, Марат; особенно часто выступал здесь на ораторской трибуне Робеспьер, готовясь к своей будущей роли.
Мирабо и его друзья образовали клуб 1789 года, не имевший особого влияния на массы; приверженцы же абсолютной монархии сходились в монархическом или «беспартийном клубе», который не имел ровно никакого влияния. Но и в клубе якобинцев не все демократы могли согласиться с братьями Ламет, Барнавом и Дюпором, которые были слишком верными приверженцами конституционализма. Камилл Демулен, оратор 12 июля в Пале-Рояле, Дантон, один из любимейших народных ораторов Марат, редактор «Друга народа», образовали поэтому отдельный клуб, клуб Корделы:; он так назывался по месту своих собраний, древнему монастырю францисканцев или босоногих (cordeliers). Все корделье, по крайней мере вначале, принадлежали к якобинцам.
Не меньше, чем клубы, влияла на политическую жизнь пресса, получившая небывалое развитие. До революции было очень мало периодических изданий. Теперь же Париж и Франция совершенно неожиданно наводнились ими. Все значительные партийные вожди имели своп собственные органы, издававшиеся в незначительном количестве экземпляров. Привилегированные и двор предоставили защиту своих интересов мало популярным реакционным газетам. С другой стороны, демократические народные газеты приобрели скоро небывалое влияние в Париже. К ним относились «Парижские революции», расходившиеся в количестве 20 000 экземпляров; издателем этой газеты был молодой талантливый журналист Лустало, вскоре погибший за свое дело; затем «Революции во Фландрии и Брабанте», издававшиеся увлекательным, веселым и остроумным Камиллом Демуленом, первым журналистом своего времени; наконец, «Отец Дюшен» Геберта и «Друг народа» Марата. Все они сильно нападали на двор и на привилегированных, дальше всего заходил в этом отношении Марат, который в своей газете нападал и на национальное собрание, и на Лафайета. Постоянно преследуемый властями Марат вынужден был работать в погребах и тайных квартирах.
Народная масса, находившаяся под влиянием демократических клубов и демократической прессы, заходила в своих целях гораздо дальше национального собрания, которое, как мы вскоре увидим, старалось сообразовать новую конституцию с интересами крупной и мелкой буржуазии. Широкие народные массы, вынесшие на своих плечах революцию, стремились вперед. Демократической левой предстояло в дальнейшем ходе революции получить перевес над конституционалистами. Между тем между Парижем, который уже дважды поднимался, для того чтобы защитить национальное собрание от государственного переворота, и тем же Национальным собранием согласие вскоре нарушилось.
Конституция
Национальное собрание энергично приступило к выработке конституции, но в нем уже нельзя было заметить прежней решимости идти против двора. Сторонники абсолютной монархии утверждают, что король лишен свободы с тех пор, как его стерегут в Тюильрийском дворце, не без успеха спекулируя, таким образом, на верноподданнический сентиментализм; национальное собрание медлило признать за собой право объявить конституцию вступившей в законную силу. Оно не нарушало право короля на утверждение и создавала, таким образом, споры и конфликты.
За королем признаны были неприкосновенность и титул короля французов; этим хотели подчеркнуть конституционный характер королевской власти, как высшей государственной должности, в противоположность абсолютной королевской власти. Королевские имения были объявлены государственной собственностью, а королю, кроме различных замков, предоставлен цивильный лист в 30 миллионов франков.
Следующим крупным мероприятием национального собрания была конфискация церковных земель. Как мы уже показали в своем введении, в руках духовенства сосредоточивались громадные недвижимые имущества. Национальное собрание и обратило свое внимание на эти владения, которые не были связаны с личностью того или иного духовного лица. Последние же пользовались сами только теми поместьями, которые даны были им вместо жалованья от государства. Тот самый знаменитый Талейран, который двадцать пять лет спустя, поддержал попытку восстановления старой Франции, теперь предложил и настоял на том, что 2 ноября 1789 года все духовные имения были объявлены государственной собственностью. Духовенству вместо этого было назначено казенное жалованье в размере не ниже 1200 франков, так что громадные доходы высшего духовенства были уменьшены, а небольшие доходы низшего были повышены. Кроме того, духовные ордена были отделены от государства и объявлены частными корпорациями. Постановить полное отделение церкви от государства не хватало решимости.
Это постановление национального собрания произвело необычайное впечатление. Действие его мы еще увидим впоследствии.
В это время Сийес, человек сильного и глубокого ума, значение которого, тем не менее, всегда преувеличивали, был занят внешним преобразованием Франции. Хотя революция уже отменила привилегии отдельных провинций, Франция все еще сохраняла старое деление на провинции; Сийес хотел достигнуть действительного единства Франции, чтобы упростить управление и администрацию. 12 ноября 1789 года вся Франция была разделена на 83 департамента, и получилась возможность установить единство в администрации. Избирательный закон тоже был приведен и соответствие и этим делением Франции.
Сийес не мог, конечно, предполагать, что Наполеон воспользуется впоследствии этим подразделением Франции, чтобы надеть на нее смирительную рубашку той железной централизации, на которой основана была его власть.
Избирательный закон был основан на цензе; собрание, следовательно, еще не сумело возвыситься до идеи всеобщего избирательного права. Оно начало уже опасаться тех самых пролетарских масс, которым обязано было своей властью и значением. Поэтому оно и поторопилось при помощи избирательного закона усилить противоположность между так называемыми почетными гражданами и широкой массой народа. Мужское население Франции было распределено на два класса, на