Коммуна взяла в свои руки выполнение закона о преследовании подозрительных лиц, и конвент снова разрешил производить ночные обыски. В революционные комитеты муниципалитетов вошли новые люди, и члены комитетов стали получать по три франка в день. Затем по предложению коммуны было постановлено, чтобы каждая секция в Париже устраивала два раза в неделю заседания. За участие в этих заседаниях каждый член секции, живший своим трудом, должен был получать по 40 су (2 франка). Эта мера находилась в связи с другим постановлением, согласно которому рабочие за свою службу в вооруженных секциях получали по 2 франка в день.
Мероприятия эти имели куда большее значение, чем самые красивые речи лучших ораторов конвента. Они внушили пролетариату предместий уверенность в том, что люди, стоящие у кормила правления и руководящие революцией, твердо решились улучшить также положение бедных слоев населения. Дела в Париже находились в крайне печальном положении: в торговле и промышленности царил полный застой и о заработке нечего было думать. Поэтому правительство поступало совершенно справедливо, подавая руку помощи парижскому населению, которое составляло его лучшую опору и которое из-за революции очутилось в самом бедственном положении; нельзя также не одобрить того, что правительство старалось развить в населении политические интересы, сделав посещение собраний секций обязательным. Реакционные историки очень часто сравнивали эти траты конвента на облегчение бедствий народа с требованием «panem et circenses» («хлеба и зрелищ») в Риме. Но эти господа забывали, что Париж находился в исключительных условиях и что древнеримский пролетариат содержался на средства общества, между тем как современное общество само покоится на труде пролетариата.
Конвент и коммуна действовали в то время вполне единодушно, хотя власть коммуны была значительно ослаблена возобновлением деятельности революционных комитетов, «этого чудовища, охватившего Францию 44 000 рук».
Таковы были те основы, на которые опиралась так называемая система ужаса. Получив в свои руки почти неограниченную власть, революционное правительство взяло на. себя ответственность за все свои действия и уничтожило всех своих врагов. Ниже мы увидим, как действовала система террора и как она стала гибельной для страны вследствие своего извращения.
Междоусобицы и политические процессы
Благодаря энергии руководящей власти, конвент в короткое время справился с беспорядками внутри страны. Бордо скоро подчинился и его постигло довольно мягкое наказание. Объясняется это тем, что Талльян, посланный туда в качестве комиссара конвента, познакомился там с дочерью испанского банкира Кабаррю госпожой де Фонтене, которая обворожила его своей красотой и убедила не прибегать к крутым мерам. Она потом вышла за него замуж, и мы будем еще говорить о ней в последующем изложении.
Город Марсель сдался еще в августе, и конвент отправил туда депутата Фрерона, который жестоко отомстил ему за восстание. Несколько сот человек было казнено, сам же город был лишен своего имени: его отныне стали называть «Безымянной общиной».
В Тулоне судьба Марселя вызвала страшную панику, и из боязни перед конвентом город решил отдаться англичанам. Почти все военные суда Франции находились в тулонской гавани, они были выданы англичанам, и английский адмирал Гуд явился в Тулон, провозгласил там восьмилетнего Людовика XVII королем и ввел конституцию 1791 года. Месть конвента за эту измену была ужасна. Но в данный момент борьба велась у Лиона, где собралось много роялистов, защищавшихся с большой отвагой и поразительной ловкостью. Долго Дюбуа-Крансе не мог завладеть городом, и осада тянулась до октября. Но тут явился Кутон с армией в 25 тысяч человек, и после убийственной бомбардировки город должен был сдаться.
По предложению Баррера, конвент жестоко отомстил этому городу, восстание которого поставило республику в крайне опасное положение. Декрет гласил: «Комиссия из пяти депутатов отправится в Лион для того, чтобы захватить и казнить всех контрреволюционеров, поднявших в этом городе оружие против республики. Все жители города будут обезоружены, за исключением тех, которые не приняли участия ввосстании. Город Лион будет разрушен. В целости останутся только дома бедняков, фабричные здания, мастерская, госпитали, школы и общественные здания. Город в будущем не будет больше называться Лионом, а “Освобожденной общиной”. На развалинах города будет воздвигнут памятник с надписью: “Лион боролся против свободы – нет больше Лиона”».
Кутон, Колло д’Эрбуа и Фуше привели этот декрет в исполнение, последовали многочисленные казни и приступили к разрушению города.
Но фантастическая гражданская война бушевала не только здесь; главная борьба происходила в Вандее. В пламенной речи Баррер требовал полнейшего подавления восстания в Вандее. «Уничтожьте Вандею, – сказал он, – от каждого удара, направленного вами против Вандеи, раздастся гулкое эхо в восставших городах, федералистических департаментах и на границах страны. Уничтожьте Вандею, прежде всего Вандею». Конвент приказал окончить войну в Вандее до 20 октября. Армии были стянуты; они были усилены майнцским гарнизоном, и таким образом была образована западная армия, командование которой поручено было неспособному генералу Лешелю. Да и вообще в вандейской войне принимало участие немало неспособных генералов, умевших держать красивые речи в клубах, но не имевших никакого понятия о военном деле. Неспособность Лешеля была, однако, уравновешена талантами служивших под его начальством трех полководцев – Вестермана, Клебера и Марсо, и они-то дали повстанцам сражение при Шолле, в котором 40 000 повстанцев были разбиты наголову 18 тысячами республиканцев. Боншан, Лекюр и д’Эльбе, лучшие вожди вандейцев, пали в этой битве, которая произошла 10 октября 1793 года.
Комитет благоденствия приказал вырубать в Вандее леса, захватывать стада, снимать с полей хлеб; но стариков, женщин и детей он приказал щадить и заботиться об их содержании. Из этого можно заключить, какую странную форму приняла гражданская война. Остатки повстанческой армии отступили и решили отправиться под начальством Ларош-Жакелена в Бретань, где они могли рассчитывать на помощь англичан. 30 000 человек, среди которых было много женщин и детей, направились в Бретань. Англия оставила их без всякой помощи, а в Бретани к ним примкнули только шуаны, шайка прежних контрабандистов. Вестерман и Клебер выступили против пришедших в отчаяние вандейцев и совершенно разбили их при Лемане 12 декабря; взятые в плен вандейцы были почти все расстреляны. Те же из них, которым удалось после битвы бежать, были настигнуты республиканцами на Луаре. Стофле и Ларош-Жакелен позорно скрылись, оставив слепо доверявших им крестьян, и тут-то вандейцы были совершенно уничтожены после кровавой битвы. Этим вандейская война, собственно говоря, окончилась, хотя вожди вандейцев и могли еще продержаться некоторое время, выступая мелкими бандами. Вандея была опустошена генералом Тюро с его «адскими колоннами».
Отражением всех этих битв в Париже была усиленная деятельность властей и революционного трибунала. Когда восстали жирондисты в провинции, в Париже было решено привлечь к суду трибунала 22 арестованных жирондистов. Парижские тюрьмы были переполнены арестованными по подозрению во враждебном отношении к республике; были также арестованы те 73 депутата, которые протестовали в конвенте против изгнания жирондистов.
С арестованными, как это фактически доказано, обращались очень хорошо. Им дали целый ряд таких льгот, которых другие правительства не дают даже лицам, обвиняемым в незначительных проступках. Арестованные могли жить на свои средства, совершенно по своему усмотрению. Им разрешалось вести корреспонденцию и принимать гостей. Французская подвижность и грация проявлялась даже в этих тюрьмах. В них устраивались празднества, маскарады и ученые собрания. Тут можно было услышать политический спор и быть свидетелем любовного похождения. Все это прерывалось только немилосердным прокурором, который вскоре стал каждый день требовать оттуда жертв.
14 октября перед судом революционного трибунала предстала 38-летняя королева Мария-Антуанетта. Ее называли «вдовой Капет». Сына отобрали у нее и отдали в учение сапожнику Симону, который, как говорят, очень плохо обращался с ребенком; вероятно, он обращался с ним так, как мастера обыкновенно обращаются со своими учениками.
Королева была привлечена к суду за участие в заговорах, направленных к возбуждению междоусобиц. Присяжными были: один парикмахер, два портных, два столяра, один плотник, один слесарь, живописец, хирург, один судебный служитель и один человек без определенных занятий.
Процесс тянулся три дня; в качестве свидетелей выступили Бальи, Манюэль и Валазе. Позорным свидетельским показанием «маленького Капета», которого привел на заседание суда Гебер, трибунал вполне разумно не воспользовался. Трибунал признал Марию-Антуанетту виновной и приговорил ее к смертной казни. Она была казнена 16 октября, и в день ее казни все секции были призваны под ружье. Этой женщине нельзя было отказать в уме и мужестве; но ее ненависти к народу и демократии, ее высокомерию и интригам Франция обязана значительной частью тех катастроф, которые залили страну морем крови и огня. 29 ноября расстался с жизнью на эшафоте и ренегат Барнав, которого королева превратила из демократа в роялиста.
24 октября начался процесс арестованных жирондистов. Всего их было 21 человек, а именно: Бриссо, Верньо, Жансонне, Валазе, Ласурс, Гардьяи, Буало, Легарди, Виже, Фонфред, Зюко, Дюперре, Фоше, Силлери, Карра, Дюпри, Бове, Дюшатель, Менвьелль и Лаказ. Их обвинили в участии в федералистическом восстании департаментов. Они упорно защищались, и Верньо старался очаровать трибунал своим ораторским талантом. Но, согласно закону, предложенному Робеспьером, трибунал мог прекратить прения сторон в том случае, если по истечении трех дней присяжные заявляли, что они достаточно ознакомлены с делом. Этим своим правом присяжные воспользовались 30 октября, жирондисты были признаны виновными и приговорены к смерти. В момент произнесения смертного приговора Валазе заколол себя кинжалом. Его труп был все-таки отправлен на место казни.