[191]. А рассказ о военной политике Конвента в 1792— 1794 гг., в которую Лукин помимо чисто мобилизационных мер включал также государственное регулирование экономики и создание «особых революционных трибуналов», завершался выводом, что «русский рабочий класс может многому поучиться у французской мелкой буржуазии XVIII века, защищавшейся чуть ли не против всей Европы»[192]. Перечень подобных примеров можно было бы продолжить, однако и этих достаточно, чтобы убедиться: в определенных случаях наш автор считал аналогии между двумя революциями вполне допустимыми, а стало быть - «научными».
Где же проходила для него грань между «строго научным» и «обывательским»? Похоже, для Н. М. Лукина такой гранью была идеологическая и политическая целесообразность. Он охотно допускал и применял аналогии, способные обеспечить историческую легитимацию тех или иных аспектов политики большевистского режима и мобилизовать определенную часть общества на его поддержку. Напротив, аналогии, предполагавшие хотя бы имплицитную критику этого режима или сомнение в его жизнеспособности, порицались им как «ненаучные». Иначе говоря, он не видел препятствий для того, чтобы использовать якобинский прецедент для оправдания политики большевистской диктатуры, в частности «красного террора», однако возможность того, что большевиков в будущем ожидает судьба якобинцев - Термидор, он решительно отметал, ссылаясь на различия в «классовом» характере обоих режимов.
Как уже отмечалось, в середине 1918 г. партия направила Н. М. Лукина на работу в сферу образования. Новой власти требовалась такая система подготовки кадров, которая обеспечивала бы не только их профессиональную квалификацию, но и идеологическую лояльность. Историческую науку как дисциплину, наиболее тесно связанную с идеологией, ожидали большие перемены. Если, к примеру, в области изучения технических наук во многом сохранялась преемственность с дореволюционным периодом и новшества ограничивались лишь механическим добавлением к специальным предметам различного рода общественно - политических курсов, то гуманитарным дисциплинам и, в частности, истории предстояло пережить настоящую «революцию», призванную покончить со старой, «буржуазной» наукой и создать новую-марксистскую. Возглавил эту «революцию» заместитель наркома просвещения, историк - большевик М. Н. Покровский. Однако для ее проведения власть испытывала страшный дефицит кадров. Особенно это касалось всеобщей истории. «В. П. Волгин, Н. М. Лукин - Антонов, Ф. А. Ротштейн, Д. Б. Рязанов - вот и весь список историков-марксистов, работавших в области зарубежной истории, крупных ученых, стоявших у истоков советской историографии», - напишет позднее А. 3. Манфред[193]. С ним вполне можно согласиться, сделав, правда, небольшую оговорку. «Крупными учеными», авторами многочисленных книг и академиками эти люди, действительно, станут со временем, но в тот момент, когда ход событий заставил их заниматься созданием советской исторической науки, они были уже опытными профессиональными революционерами, но на поприще исторических изысканий делали лишь первые шаги. Тем не менее других политически надежных историков - всеобщников у советской власти не было, а потому именно этих людей мы видим на главных ролях едва ли не во всех создававшихся тогда центрах исторических исследований и соответствующих учебных заведений.
После учреждения декретом ВЦИК от 25 июня 1918 г. Социалистической академии, позднее переименованной в Коммунистическую, Н. М. Лукин стал ее профессором, а 27 апреля 1919 г.“ действительным членом, наряду с М. Н. Покровским, В. П. Волгиным, Ф. А. Ротштейном, Д. Б. Рязановым. Комакадемия станет в дальнейшем своего рода генеральным штабом предпринятой большевиками кампании по подчинению исторической науки марксистской идеологии.
Тем не менее «идеологически подкованных» кадров для перевода всего высшего исторического образования на марксистскую основу пока не хватало, и Наркомпрос в 1919 г. ликвидировал историко-филологические факультеты университетов, создав вместо них факультеты общественных наук (ФОН) с историческими отделениями. Первым деканом ФОН Московского университета был В. П. Волгин, одним из ведущих преподавателей - Н. М. Лукин.
В начале 1921 г. Лукин (вместе с Покровским, Волгиным и др.) вошел в состав «комиссии Ротштейна», разрабатывавшей основные направления реформы преподавания общественных наук в высшей школе. В соответствии с рекомендациями комиссии даже исторические отделения ФОНов были упразднены и заменены общественно-педагогическими отделениями. Это стало еще одним важным шагом к утверждению господства марксистской идеологии в гуманитарном образовании. Подготовка для работы в школе преподавателей обществоведения или, называя вещи своими именами, пропагандистов марксизма, разумеется, могла осуществляться гораздо быстрее, чем подготовка квалифицированных историков, поскольку фактически сводилась к идеологическому натаскиванию. Вот как позднее объясняли смысл этой меры советские исследователи истории отечественной науки: «К тому времени были отменены старые школьные курсы истории, что нанесло решительный удар по буржуазному пониманию прошлого в том виде, в каком оно преподносилось в прежней школьной системе. Однако создать новые учебники за короткое время было невозможно. Само же учительство, недостаточно научно [в марксистском понимании. - А. Ч.] и политически подготовленное, самостоятельно перестроить преподавание не могло. Единственным выходом в тех условиях была замена прежних школьных исторических курсов обществоведением»[194]. На общественно - педагогическом отделении ФОН МГУ, которое возглавил Н. М. Лукин, работали и В. П. Волгин, и Ф. А. Ротштейн, и Д. Б. Рязанов.
После принятия Совнаркомом 11 февраля 1921 г. постановления о создании Института красной профессуры (ИКП) М. Н. Покровский возглавил соответствующую учредительную комиссию, куда вошли, в частности, Волгин с Лукиным. Все трое занимались также разработкой программ по истории для ИКП, а затем преподавали в нем.
В тот же период Лукин вместе с Волгиным, Рязановым и др. работал на кафедре истории в Коммунистическом университете им. Я. М. Свердлова, которую с 1921 г. возглавлял Покровский. Все они также входили в состав Института истории РАНИОН[195] - уникального научного центра, где дореволюционная профессура могла заниматься историческими исследованиями бок о бок с историками-марксистами, разумеется, под их чутким идеологическим контролем.
Так Революция 1917 г. всего за несколько лет превратила Н. М. Лукина из скромного приват - доцента, имевшего за плечами лишь год работы по специальности и не успевшего еще подготовить ни одной научной публикации, в одну из центральных фигур новой системы исторического образования, сочетавшего многочисленные руководящие обязанности с преподаванием практически во всех ведущих учебных заведениях Москвы[196].
Удивительно, но при такой огромной нагрузке Лукин еще находил время писать. За шесть лет - с 1919-го по 1925 г. - им было опубликовано пять довольно объемистых книг, три из которых в тот же период вышли вторыми изданиями, дополненными и переработанными. Жанр этих работ определялся социальным заказом новой власти: для успешного осуществления коммунистической перестройки системы высшего образования требовалась учебная литература с марксистской интерпретацией исторического процесса.
Выпущенная Н. М. Лукиным в 1923 г. «Новейшая история Западной Европы» должна была отчасти заполнить эту лакуну. Едва ли стоит оценивать этот учебник «для вузов и губсовпартшкол» по критериям современной науки. Даже следующему поколению советских историков - ученикам самого Лукина, относившимся к его творчеству с огромным пиететом, - «вульгарное социологизирование», присущее этой книге, или, иными словами, стремление автора напрямую увязать все исторические события и явления с социально - экономическими процессами, представлялось малопродуктивным. Наиболее ярким проявлением в исторической науке подобного «вульгарного социологизирования» была господствовавшая в отечественной историографии 1920-х гг. теория торгового капитала М. Н. Покровского[197], которую Лукин широко использовал в своей книге. А. 3. Манфред позднее напишет об этом так:
«...В этой концепции [Н. М. Лукина - А.Ч.] были и ошибочные, неправильные постулаты, мстящие за себя в конкретном историческом анализе, да и иные ошибки. Наиболее ошибочной из идей, положенных в основу этой концепции, была привнесенная М. Н. Покровским в советскую историческую литературу и распространявшаяся некоторое время во всех ее разделах мысль о торговом капитализме как особом этапе истории. Под пером М. Н. Покровского - пером талантливым - для определенной исторической эпохи торговый капитал превращался чуть ли не в демиурга исторического процесса. Н. М. Лукин разделял в то время это ошибочное мнение, и оно не могло не отразиться, понятно, на его концепции развития Западной Европы в конце XVIII - начале XIX столетий»[198].
Главное достоинство книги составляло то, что она была первым марксистским учебником по данной теме. Тем не менее Из-за своих концептуальных недостатков она очень недолго использовалась в системе образования. В 1925 г. вышло ее второе издание, год спустя - украинский перевод, и более эта работа не выпускалась. А после разгромной критики, которой в 1930-е гг. подверглись взгляды Покровского, Лукин и сам отказался от теории торгового капитала.
Также в жанре учебного пособия была выполнена работа «Из истории революционных армий» (1923), в основу которо