[67].
Фукидид начал свой труд, по его собственным словам (I 1), сразу же после начала войны, убедившись в ее исключительном значении, и продолжал собирать материалы на протяжении всей войны[68].
Война сделала Фукидида историком. За время своего 20-летнего изгнания Фукидид вырос духовно и интеллектуально, но оставался до конца под обаянием великой личности Перикла. Катастрофа 404 г. (так называемый «порог») и ужасы войны, которые он наблюдал au-dessus de la mêlée, должны были потрясти его психику. Старик, вернувшийся из изгнания на развалины родного города, и зрелый человек, покинувший родину в расцвете ее могущества, — это, конечно, разные люди с различным миросозерцанием.
Фукидид не просто описывает войну, события которой ему довелось наблюдать самому или получать о ней сведения от информаторов, но он проецирует на свою историю весь свой опыт и результаты своих раздумий, вылившихся в определенную систему взглядов к моменту окончания войны.
Уже около полутораста лет ученые изучают так называемый «Фукидидовский вопрос». С тех пор изменилась сама постановка вопроса: как методы исследования, так и выводы, сделанные на его основе.
Изучение «Истории» Фукидида («Фукидидовский вопрос») сводится к следующим проблемам: 1) Как возник труд Фукидида? 2) Следует ли допустить развитие исторической мысли у Фукидида и если да, то как она развивалась? 3) Как возникли отдельные части? 4) Как работал Фукидид: как он собирал свой материал, как и когда составлял план (т. е. как изменялась форма текста его труда)? 5) Как менялись точки зрения Фукидида в процессе его работы (так называемое биографическое направление исследования Фукидида)?[69] 6) Повлияло ли падение Афин на суждение Фукидида об афинском «империализме» и о самом Перикле? 7) Ввиду незаконченности труда Фукидида можно ли предполагать отсутствие окончательной его редакции?
Усилия многих ученых привели к решению некоторых частных проблем «Фукидидовского вопроса». Так, например, безусловно установлено, что сам Фукидид не только начал собирать материал для своей истории, но и принялся за него (11,1: ξυνέγραφε) в начале войны. «История» Фукидида содержит один намек на падение Афин (II 65, 12) и несколько намеков на события, происшедшие через 27 лет после начала войны. Это, безусловно, вставки, сделанные в уже готовый рассказ, так как один пассаж (II 23, 3) не мог быть написан позднее последней декады столетия. Существует много доказательств незаконченности VIII книги и других частей труда. С другой стороны, «История» содержит совершенно законченные части (например, VII книга — Сицилийский поход) рядом с неполными и написанными эскизно частями.
Ученые-аналитики, признающие изменение взглядов и методов Фукидида в процессе его работы, стремятся установить, с какой точки зрения написана та или иная часть его труда. Для своих выводов они ищут «косвенные доказательства» и «противоречия» в самом труде Фукидида (как это делали гомеровские критики в XIX в.) и стараются выделить «ранние» и «поздние» слои историка. Критериями (методами) для установления «раннего» или «позднего» Фукидида являются: 1) ссылки или незнание Фукидидом событий (которые могут быть датированы другими источниками); 2) стадия развития взглядов самого Фукидида, которую раскрывает данный пассаж[70]. Незнание поздних событий Фукидидом установить гораздо труднее[71].
Первый метод дает малонадежные (и скромные) результаты[72]: ссылка на поздние события (в раннем контексте), конечно, не может быть написана рано, но может быть поздней вставкой[73].
Второй метод исходит из предположения, что Фукидид долго писал свой труд; материал рос на его глазах, и сам он рос вместе с материалом. Этот метод в искусных руках может приводить к различным и даже противоречивым результатам[74].
Уже около 150 лет тому назад Улльрих предположил, что Фукидид, убедившись в 421 г., что война не кончилась, изменил точку зрения (и внес соответственные изменения в свой труд)[75].
В одной из последних работ Эндруз приходит к выводу, что полное единство взглядов невероятно: Фукидид молодым человеком порвал со своими «кимоновскими» связями и поддался очарованию Перикла. Первая редакция Фукидида — это защита Перикловой позиции. Позднее Фукидид подверг критике эту позицию Перикла и пришел к выводу о «наиболее достоверной причине» (ἀληθεστάτη πρόφασις) — именно опасение Спарты экспансии Афин. Эта новая точка зрения не направлена против Перикла, а скорее против своего прежнего мнения[76].
Шадевальд признает даже полную перемену взглядов Фукидида; ему возражает Эндруз[77].
Выдающиеся представители второго метода Э. Шварц и Поленц предполагают у Фукидида две редакции и (путем отыскания «противоречий») выделяют «ранний» и «поздний» слои[78]. Мотивом для переработки Фукидидом своего труда (после 404 г.) было его стремление защитить Перикла и афинскую «архэ» от нападок олигархов (т. е. апологетическая тенденция)[79]. Наличие такой тенденции в тексте указывает, по мнению Шварца, на то, что данный пассаж переработан после «катастрофы 404 г.», т. е. указывает на более поздний слой[80]. Но каким же был план Фукидида до этой тенденции?
Для обоснования теории двух слоев (редакций) Э. Шварц выдвигает два постулата. 1) Представление о «наиболее достоверном поводе» (или причине) к войне (ἀληθεστάτη πρόφασις, I 23) составилось у Фукидида будто бы еще до «катастрофы 404 г.». Вероятнее, что Фукидид убедился лишь после падения Афин[81] в том, что афинская экспансия — «наиболее достоверная причина войны». Перикл всегда считал Афины и Спарту естественными врагами (Эллада, по его мнению, слишком мала для обеих держав) и поэтому в 433 г. сознательно шел на разрыв с Пелопоннесским союзом. Как верный сторонник Перикла, Фукидид до катастрофы считал план и расчеты Перикла безусловно правильными, полагая, что исторические события развертывались по срокам, предусмотренным Периклом, и надеялся на победу[82]. 2) В I–II книгах Фукидид придает Периклу значение, которое ему стали приписывать лишь после «катастрофы 404 г.», когда Фукидид начал исправлять свой труд в целях апологии Перикла. Второй постулат Шварца рушится вместе с падением первого.
Аналитики, таким образом, пытаются установить изменение во взглядах Фукидида и в свете его труда проникнуть в личность историка. Однако они не согласны между собою в отношении «ранних» и «поздних» слоев в труде Фукидида и о роли издателя (редактора). Один из последних исследователей (автор статьи о Фукидиде в Realenzyklopädie) заявляет: «…в труде Фукидида существуют разные слои, но определить их хотя бы с приблизительной точностью невозможно. Мы знаем немногим больше того, что уже знал около полутораста лет назад Улльрих. У нас есть только ряд более или менее надежных ранних косвенных доказательств. Однако развитие взглядов историка и теперь, как и раньше, от нас скрыто»[83].
Унитарии считают результаты аналитиков ненадежными. Единство труда Фукидида они видят в системе и методе его работы и в единстве содержания. Так, Финли пришел к выводу о единообразии Фукидида, который, по его мнению, никогда не менял своих взглядов[84], а Патцер предлагает даже вообще снять «Фукидидовский вопрос», подчеркивая отсутствие всяких следов позднего слоя[85].
Большинство современных ученых склоняются теперь к средней линии между унитариями и аналитиками.
Стоящая на позиции «умеренных» унитариев исследовательница Фукидида Ж. де Ромийи устанавливает: 1) отсутствие надежного критерия для «поздних» взглядов Фукидида; 2) невозможность точной датировки «раннего» слоя. Цель Фукидида, по Ж. де Ромийи[86], — оправдание афинского «империалистического» идеала против лаконофилов. Фукидид хочет внушить читателю мнение о единой войне (но говорит об этом лишь в V книге). Сначала Фукидид будто бы хотел рассказать только о 10-летней войне. Согласно де Ромийи, путем выбора отдельных мест — «ранних признаков» составления труда — нельзя решить вопрос о позднем составлении всего труда[87]. Де Ромийи полностью отвергает гипотезу «слоев» и связывает вопрос о происхождении труда Фукидида с главной темой — отношением Фукидида к афинскому «империализму»[88]: изменилось ли отношение Фукидида (за время написания труда) к афинскому «империализму»? Фукидид исключает (или замалчивает) политику Перикла, приведшую к войне[89]: он подчиняет все причины наиболее глубокой и «самой достоверной причине» (άληθεστάτη πρόφασις). Эта «наиболее достоверная причина» возникла уже 50 лет назад и сделала войну неизбежной[90]. С точки зрения Ж. де Ромийи, эта причина (ἀληθεστάτη πρόφασις) существовала сначала