74. Считая себя крайне оскорбленным от афинян словом и делом, Клеомен стал собирать войско из целого Пелопоннеса; причем не объявлял цели сборов – наказать афинский народ и поставить тираном в Афинах Исагора, который вместе с Клеоменом удалился из акрополя. С большим войском Клеомен вторгся в Элевсин в то время, как беотийцы согласно заключенному с ними условию заняли крайние демы Аттики, Эною и Гисии; халкидяне напали на Аттику с другой стороны и разоряли ее. Находясь между двух опасностей, афиняне отложили на время расправу с беотийцами и халкидянами и сразились с пелопоннесцами, находившимися в Элевсине.
75. Когда войска готовы были начать битву, прежде всего коринфяне решили между собой, что поступают несправедливо, и повернули назад, за ними последовал другой царь спартанцев, Демарат, сын Аристона, выведший войско из Лакедемона вместе с Клеоменом и раньше не враждовавший с ним. Со времени этого случая издан был в Спарте закон, воспрещающий царям следовать за войском обоим вместе, если войско выступало в поход; до того времени выходили с войском оба царя. Так как один из царей не участвовал в командовании войском, то оставался на месте и один из Тиндаридов; до того времени и оба Тиндарида следовали за войском как его пособники.
76. Когда в Элевсине прочие союзники заметили, что между царями лакедемонян нет согласия и что коринфяне уже покинули их, то и сами удалились. Это было четвертое появление дорийцев в Аттике: дважды вторгались они ради войны, дважды на помощь афинскому народу. Первый раз, когда заселяли Мегары, – поход этот по справедливости может быть назван походом в царствование Кодра; второй и третий раз, когда прибыли из Спарты в Афины для изгнания Писистратидов; четвертый – когда Клеомен во главе пелопоннесцев вторгся в Элевсин. Таким образом, это действительно было четвертое вторжение дорийцев в Аттику.
77. Только после такого позорного окончания этого похода афиняне решили наказать врагов, и прежде всего пошли войной на халкидян. Беотийцы выступили к Еврипу на помощь халкидянам. При виде этих союзников афиняне порешили сделать нападение сначала на беотийцев, а не на халкидян. В сражении с беотийцами они одержали блистательную победу, очень многих положили на месте, а семьсот человек взяли в плен. В тот же самый день афиняне переправились на Эвбею и дали сражение халкидянам; одержав и здесь победу, они поселили на земле гиппоботов четыре тысячи колонистов по жребию*; гиппоботами назывались крупные халкидские землевладельцы. Всех взятых в плен халкидян вместе с беотийскими пленниками афиняне заковали и содержали под стражей; впоследствии они отпустили их на свободу, взяв выкуп по две мины за человека; цепи, в которые пленники были закованы, афиняне повесили в акрополе. Цепи эти сохранились до моего времени; они висят на стенах, обожженных персами, против храма, обращенного на запад. На десятую долю выкупной суммы афиняне сделали медную квадригу и посвятили ее богине; она стоит с левой стороны при входе в пропилеи, что на акрополе, со следующей надписью:
Сыны афинян, одолев в военной брани беотийцев и халкидян,
Смирили наглость железными оковами и мрачной темницей,
А на десятую долю добычи поставили Палладе этих лошадей.
78. Так усилилось могущество афинян. Не один только этот, но вообще все случаи доказывают, как драгоценно равноправие. Действительно, находясь под гнетом тирании, афиняне не могли одолеть в военном деле никого из своих соседей, а освободившись от тиранов, они заняли бесспорно первенствующее место. Это показывает, что, будучи порабощены тиранами, они были нерадивы, как бы работая на господина; напротив, по достижении свободы каждый из них стал работать усердно для собственного благополучия. В таком положении были афиняне.
79. После этого фиванцы, вознамерившись отомстить афинянам, послали вопросить божество. Пифия отвечала, что сами по себе они не могут отомстить, советовала им созвать «многоголосое собрание»* и искать помощи у «ближайших». Вопросители оракула по возвращении от божества велели созвать Народное собрание и объявили ему изречение оракула. Узнав о том, что им следует просить «ближайших», фиванцы сказали: «Разве не ближе всех к нам живут танагрийцы, коронейцы и феспийцы? Но ведь они всегда сражаются вместе с нами и оказывают нам в войне большую помощь. Поэтому зачем же просить их? Наверное, не этот смысл имеет изречение оракула!»
80. Во время совещаний кто‑то из фиванцев, слышавших это, заметил: «Мне кажется, я понимаю, что означает данное нам изречение. Говорят, что Фива и Эгина были дочерьми Асопа; так как они – сестры, то, я полагаю, божество велит нам просить эгинцев быть нашими помощниками». Так как это мнение оказалось самым убедительным, то немедленно отправлены были послы просить эгинцев о помощи согласно повелению оракула, ибо они «ближайшие» для фиванцев. В ответ на просьбу о помощи эгинцы обещали послать к ним в союзники Эакидов.
81. Когда фиванцы, полагаясь на союз с Эакидами, попытали счастья и были жестоко разбиты афинянами, то отправили снова послов на Эгину: они возвращали эгинцам Эакидов и просили у них простых смертных. Гордясь чрезвычайным благополучием и вспомнив старую вражду к афинянам, эгинцы в ответ на просьбу фиванцев открыли военные действия против афинян без предупреждения через глашатая. В то время как афиняне заняты были войной с беотийцами, эгинцы поплыли на длинных кораблях в Аттику, разорили Фалер и множество деревень на другой части побережья, чем причинили афинянам жестокую обиду.
82. Давняя вражда эгинцев против афинян началась следующим образом: одно время жителям Эпидавра земля не давала никаких плодов; по этому случаю они обратились к оракулу в Дельфах. Пифия в ответ приказала им поставить кумиры Дамии и Авксесии*, обещая после этого облегчение их участи. Когда эпидаврийцы спросили, из меди ли сделать кумиры или из камня, пифия не дозволила ни того ни другого, повелев сделать изображения деревянные из домашнего оливкового дерева. Тогда жители Эпидавра просили у афинян дозволения вырезать оливу у них, полагая, что их оливковые деревья наиболее священны; впрочем, говорят, что в то время оливковые деревья были только в Афинах и больше нигде. Афиняне отвечали, что дадут разрешение с тем условием, чтобы эпидаврийцы ежегодно приносили жертвы Афине Палладе и Эрехфею. Эпидаврийцы приняли это условие, получили то, что просили, и поставили кумиры из афинской оливы. Земля Эпидавра стала приносить плоды, а эпидаврийцы исполняли относительно афинян принятые на себя обязанности.
83. В то время и даже раньше еще эгинцы находились вообще в зависимости от жителей Эпидавра и, между прочим, переправлялись в Эпидавр для решения возникавших между ними тяжб. Но после сооружения кораблей они, будучи слишком уверены в своих силах, отложились от Эпидавра. Как враги эпидаврийцев, эгинцы разоряли их, потому что были господами на море, наконец похитили у них изображения Дамии и Авксесии, перенесли их внутрь своей страны и поставили в той местности, которая носит имя Эя, на расстоянии двадцати стадиев от города. Поставленные здесь изображения эгинцы чествовали жертвами и хорами женщин – насмешниц, причем для каждого божества выбиралось по десяти поставщиков хоров; хоры, впрочем, не касались своими насмешками никого из мужчин, осмеивая только местных женщин. Те же самые священнодействия были в обычае и у эпидаврийцев; существовало у них также и тайное священнослужение.
84. Когда изображения эти были похищены из Эпидавра, жители его перестали совершать то, к чему раньше обязались перед афинянами. Афиняне через послов грозили за это местью эпидаврийцам, но последние же доказывали свою невиновность. Они‑де выполняли свои обязанности до тех пор, пока имели изображения на своей земле; а с того времени, как изображения эти отняты у них, несправедливо было бы, чтобы и впредь они доставляли жертвы в Афины; обязанными к тому они называли эгинцев, владевших изображениями. Вследствие этого афиняне отправили послов на Эгину и требовали выдачи кумиров; на это эгинцы отвечали, что у них с афинянами нет никаких дел.
85. По рассказам афинян, после этого требования снаряжена была всего одна трирема с теми гражданами, которые отправлялись от имени целой общины. Явившись на Эгину, они пытались было снять эти кумиры с оснований, как сделанные из их дерева, для того, чтобы доставить в Афины; не будучи в состоянии овладеть ими таким способом, они забросили на кумиры веревки и стали тянуть их; но в это время ударил гром, сопровождавшийся землетрясением; вследствие этого люди, прибывшие на триреме и тащившие кумиры, обезумели и в таком состоянии убивали друг друга как враги; из всех них уцелел один только, который и возвратился в Фалер. Так это было по рассказам афинян.
86. По словам эгинцев, афиняне прибыли на их остров на нескольких кораблях; один корабль или немного больше эгинцы отразили бы легко, если бы даже у них совсем не было кораблей; но афиняне прибыли в их страну на многих кораблях, и эгинцы отступили перед ними без боя; они только не могут сказать наверное, потому ли они отступили, что чувствовали себя на море гораздо слабее противника, или потому, что вознамерились сделать то, что потом действительно и сделали. Не встретив никакого сопротивления, афиняне сошли со своих кораблей на берег и направились к кумирам. Но, будучи не в состоянии снять их с оснований, закинули на них веревки и так стали тащить, пока с обоими изображениями не случилось следующее (этому я не верю, а кто‑нибудь другой, может быть, и поверит): кумиры‑де пали перед афинянами на колени и с того времени остались в таком положении навсегда. Так будто бы действовали афиняне. Эгинцы далее рассказывают, что, узнав о намерении афинян идти на них войной, они обеспечили себе содействие аргивян. В то время как афиняне высадились на Эгину, на помощь к эгинцам прибыли аргивяне, тайком переплыв из Эпидавра на остров; афиняне ничего не предчувствовали, как ударили на них аргивяне, отрезав им путь к кораблям; в это же время раздался над неприятелем гром и случилось землетрясение.