т которой приводились в движение все другие части. В гестапо получали смысл и завершение обработка документации, обобщения, сбор сведений всякого рода, статистика, «научные» и «методологические» исследования, проводившиеся в других управлениях. Именно там статистические данные и списки, подготовленные в других местах, превращались в людей, за которыми надо было охотиться, как за дичью, вешать, мучить, превращать в рабов или уничтожать. Стоит ли удивляться, что это трехслоговое слово утонуло в крови, криках и слезах в большей степени, чем любое другое в истории людей?
В период наиболее интенсивной деятельности весной 1944 года внешние службы гестапо насчитывали 25 главных постов, 65 постов, а также «точки» в 300 главных постах и 850 комиссариатах приграничной полиции. На процессе в Нюрнберге Кальтенбруннер, преемник Гейдриха и последний шеф РСХА, признал, что персонал гестапо достигал в конце 1944 года 35–40 тысяч «постоянных» сотрудников (обвинение называло 45–50 тысяч), указав их приблизительное распределение по направлениям деятельности. Это число, по-видимому, следует признать наиболее точным, так как в течение второй половины 1944 года гестапо подчинило себе ряд других организаций[8].
Во время создания РСХА гестапо уже интегрировало некоторые элементы СД. Такая политика проводилась Мюллером при поддержке Гейдриха и Гиммлера. В конце 1941-го и начале 1942 года Мюллер хотел расширить поле деятельности своих агентов, за счет неоккупированных иностранных государств, и для облегчения контрразведывательной работы потребовал себе полномочий внешней службы СД. Его план провалился. Все же он добился права контактировать непосредственно с «атташе по полиции» за границей, официальными или подпольными, требовать от них информацию, направлять им директивы, минуя VI управление (внешней службы СД).
Чтобы обеспечить себе контроль, гестапо в начале войны предоставило необходимые кадры для создания секретной полевой полиции, подчиненной Верховному командованию вермахта. Затем Гейдриху удалось поглотить эту полевую полицию в оккупированных странах, когда 5 тысяч ее членов были переведены в гестапо. Число же «изначальных» агентов гестапо достигало 32 тысячи.
Приказом от 1 октября 1944 года Гиммлер отдал под управление гестапо сотрудников таможенной приграничной полиции, до этого подчинявшихся министерству финансов. Собственно приграничная полиция была включена в состав гестапо значительно раньше. Этот захват таможен являл собой пример административной «всеядности» шефов гестапо. Поглощение части служб абвера в конце 1944 года оказалось весьма значительным и было бы еще большим по размерам, если бы нацистский режим не рухнул несколько месяцев спустя[9].
Чтобы контролировать даже самого ничтожного из своих агентов, Гиммлер подписал в начале 1940 года приказ, по которому вся немецкая полиция переходила на особое положение на время войны и передавалась в ведение СС. Это решение имело следствием изъятие из компетенции судов расследований, затрагивающих агентов полицейских служб. Расследования и принятые по ним судебные решения входили теперь в исключительную компетенцию специального органа в управлении СС. Поэтому всякий контроль становился невозможным, и Гиммлер в качестве верховного шефа СС мог творить произвол внутри своих служб. По своей прихоти он мог разрешить или не разрешить проводить расследование, мог прекратить его до окончания, влиять на судебные решения, отменять их, запрещать исполнение, миловать виновных или, наоборот, ужесточать меру наказания. Таким образом, в начале 1940 года Гиммлер завершил создание грозного инструмента, начатое шестью годами раньше. Во время войны этот инструмент нашел широкое применение, соответствовавшее масштабам этой организации.
Часть четвертаяГестапо в войне1940 год
Глава 1Польша
Зимой 1941/42 года, когда войска СС занимались чисткой гражданского населения (то есть его уничтожением) в оккупированных на тот момент районах СССР, Гиммлер произнес перед группой офицеров СС речь, направленную на то, чтобы поднять их силу духа, пошатнувшуюся перед нагромождением ужасов, которые даже они выносили с трудом.
«Очень часто, – говорил он, – работники сил СС думают о депортации живущих здесь людей. Эти мысли приходили мне на ум, когда я наблюдал трудную работу, выполняемую здесь полицией безопасности, которой очень помогают ваши люди. То же самое происходило в Польше при температуре 40 градусов ниже нуля, когда мы должны были транспортировать тысячи, десятки и сотни тысяч людей, где нам приходилось проявлять жестокость, – вы должны это услышать и сразу забыть, – расстреливая тысячи «неправильных» поляков».
Польша была лабораторией для опробования нацистских методов. Там, в городах и деревнях этого несчастного «генерал-губернаторства», отданного во власть кровавого Франка, испытывали способы, с помощью которых вскоре была опустошена вся Европа.
7 октября 1939 года, как только завоевание Польши было завершено, Гитлер подписал декрет, скрепленный также подписями Геринга и Кейтеля, назначивший Гиммлера «комиссаром рейха по утверждению германской расы», которому поручалось также «германизировать» Польшу.
В соответствии с этим декретом рейхсфюрер СС должен был направлять в рейх чистокровных немцев из иностранных государств, «устранять негативное воздействие иностранной части населения, представляющей опасность для рейха и сообщества германского народа», создавать новые германские колонии. Для успешного выполнения этой задачи ему были предоставлены выбор средств и полная свобода действий. Гиммлер сразу пояснил общие директивы.
«Наш долг состоит не в том, – сказал он, – чтобы германизировать Восток в старом значении этого слова, то есть преподавать местному населению немецкий язык и германское право, а в том, чтобы обеспечить заселение Востока чистокровным германским народом». Таково было естественное следствие эсэсовских «принципов крови». «Очищение присоединенных территорий от чужих рас есть одна из важнейших целей на германском Востоке».
Чтобы ускорить «германизацию» нового типа, Гиммлер приказал не допускать «количественное увеличение интеллектуальной польской элиты», распределил земли, освободившиеся в результате исчезновения польских фермеров, между чистокровными немцами, решил использовать «очень хорошие расовые типы». Он холодно заявил: «Я думаю, что наш долг – забрать себе их детей, отдалив их от привычного окружения. Либо мы получим хорошую кровь, которую сможем использовать и дадим ей место в нашем народе, либо уничтожим эту кровь».
Вот так поляки и евреи были экспроприированы, лишены имущества, домов и земель. Земли были переданы «колонистам» – «чистокровным немцам», жившим тогда за границей и возвращенным в Германию. Экспроприированные были направлены в концентрационные лагеря, если они были евреями или считались возможными противниками; в более благоприятных случаях они отправлялись в Германию на военные заводы или в качестве сельскохозяйственных рабочих; порой они были вынуждены работать на своих бывших землях как крепостные.
Декретом от 12 декабря 1940 года Гиммлер создал «расовый регистр». В него заносились: 1) чистокровные немцы, занимавшиеся политической деятельностью в какой– либо нацистской организации; 2) чистокровные немцы, не занимавшиеся политической деятельностью; 3) лица, происходившие от чистокровных немцев, или супруги чистокровных немцев; 4) потомки немцев, абсорбированные польской нацией, «полонизированные» и рассматриваемые в качестве ренегатов. Последние должны были подвергнуться перевоспитанию в целях их «повторной германизации». Уклоняющиеся от перевоспитания, а также лица, уклоняющиеся от внесения в «расовый регистр», передавались в ведение гестапо и направлялись в концентрационные лагеря.
Исполнение мер по «германизации» и колонизации было поручено шефу Главного управления имперской безопасности (РСХА) Гейдриху. РСХА организовывало и проводило экспроприацию, эвакуацию, перевозку на работы в Германию и доставку колонистов на «освобожденные» земли присоединенной Польши или «генерал-губернаторства», которым управлял губернатор Ганс Франк[10].
«Мы должны уничтожать евреев повсюду, где найдем их, и всякий раз, когда это будет возможно», – говорил Франк. Для решения этой задачи в июне 1940 года в Освенциме, под Краковом, был открыт лагерь уничтожения. Там, посреди гнилых болот, за пять последующих лет были истреблены миллионы евреев.
Вскоре после Освенцима были открыты два других лагеря – в Майданеке и Треблинке. Треблинка послужила прототипом для всех созданных в дальнейшем лагерей уничтожения.
За один год РСХА, выполняя директивы Гиммлера, выселило из той части Польши, которая была аннексирована рейхом, полтора миллиона польских и еврейских крестьян и переправило их в «генерал-губернаторство», где их судьба сложилась ужасно. К концу мая 1943 года было экспроприировано 702 760 хозяйств общей площадью 6 367 971 гектар. Сюда включены лишь хозяйства Данцига, Западной Пруссии, Познани, Цихенау и Силезии, о чем были найдены отчеты. На эти земли поселили 500 тысяч чистокровных немцев, то есть одну треть от числа экспроприированных поляков. В мероприятии участвовали организация «Фольксдойче миттельштелле», открывшая новую службу под контролем Гиммлера, и центр иммиграции, учрежденный при управлении полицейских служб и СС.
Поляки, отправленные в Германию, находились на положении рабов. Теории Гиммлера о функционировании будущего рейха здесь впервые воплотились в жизнь под наблюдением гестапо.
В качестве сельскохозяйственных рабочих поляки подчинялись регламенту из пятнадцати пунктов. Прежде всего регламент определял: «Сельскохозяйственные рабочие польской национальности не имеют права жаловаться; никакая жалоба не будет приниматься официальной администрацией». Отданные на произвол своих «господ», польские рабы не имели права оставлять места работы. Для них был введен комендантский час с 20 часов до 6 часов утра зимой и с 21 часа до 5 часов утра летом. Они имели право пользоваться велосипедом только для поездки до места работы и по приказу своих хозяев. Им было запрещено посещать церкви и храмы, кино, театры, места культурных мероприятий и рестораны. Они не должны были вступать в половые связи с какими бы то ни было женщинами и девушками; собираться вместе, пользоваться транспортом: железной дорогой, автобусом и т. д. Им строго запрещалось переходить от одного хозяина к другому. Хозяин же мог подвергать их телесным наказаниям, «если указания и увещевания не действуют». В подобных случаях он ни перед кем не отчитывался и не «считался ответственным перед администрацией». Кроме того, рекомендовалось держать польских рабочих вдали от семей. Под страхом серьезных санкций хозяин должен был немедленно уведомлять власти о любом «преступлении» польского рабочего. Под «преступлением» подразумевались «саботаж», медлительность или нежелание работать, «вызывающее» поведение. Были предусмотрены суровые наказания для хозяина, если он «не соблюдает необходимой дистанции между ним и сельскохозяйственными рабочими польской национальности. То же п