Со времени возникновения государства Ромейского Греция стала византийской провинцией. Лишь франки отделили ее от Византии. Затем при Палеологах она воссоединилась с Константинополем, исключая собственно Элладу, где франкский город Афины и некоторые другие земли вплоть до турецкого завоевания оставались вне всякой связи с Византией. Турки восстановили эту связь. Наконец, освобождение Греции вновь разрушило эту старинную государственную связь эллинов с босфорской столицей.
Является вопрос, будет ли это отделение вечно, или, другими словами, возможно ли восстановление византийской монархии при помощи греков. Вопрос этот может глубоко интересовать теоретиков, но он лежит вне области исторических фактов; мы останавливаемся на нем лишь потому, что он может служить нам для уяснения современного значения Афин в новом процессе истории эллинов.
Как современный Рим, став столицей итальянцев, указывает на преобладание национальных принципов над великими космополитическими идеями, так и город Афины сделался душой всей страны эллинов. Судьбы города пришли к этому естественному исходу, тогда как жребий Константинополя еще не решен. В византийскую эпоху и даже во время владычества султанов пульс великой греческой семьи бился главным образом в столице Константина. Теперь он чувствуется в Афинах, исконной и законной сокровищнице греческой культуры. Мы надеемся, что город Паллады и муз надолго еще сохранит за собой эту роль и по мере развития Эллады будет приобретать все большее значение.
Но ему грозит новая опасность со стороны Византии — города, который никак не дает заключить себя в национальные рамки. Вновь восходящую на горизонте истории звезду Афин легко может опять затмить Константинополь, если по удалении османов с берегов Босфора на Айя-Софии вновь засияет греческий крест, и Византия станет средоточием нового культурного эллинского государства, которое с магнетической силой привлечет к себе все жизненные силы Греции.
В наши дни нет более волнующего всех вопроса, чем вопрос о будущности Константинополя, таинственнейшего и важнейшего из всех современных городов на земле, от непреложных судеб которого зависит не только участь Афин и Греции, но, быть может, и будущая политическая карта двух частей света.
Достопримечательности Афин
Когда я стоял у монумента Лисикрата в Афинах, мне живо вспомнились достопримечательности Рима. Во мне ожили и потекли вереницей воспоминания, о которых я уже писал в штудиях по римской истории. Я припомнил слова, написанные мною много лет назад в «Истории города Рима»: «Тот же дух легенд окутал мраком и монументы Афин, и памятники Рима. В Афинах многие величественные монументы носят название палатион, и память о философах еще в Средние века украшала многие руины титулом школ (дидаскалий) Сократа, элеатов[776], киников, трагиков, Софокла, Аристокла и др.».
Этот памятник хористам — единственный уцелевший из множества монументов, которые в свое время были воздвигнуты на улице Τρίποδες. Внутри этого монумента или, лучше сказать, здания, напоминающего маленький храм, окруженный колоннами, находилась награда, полученная этими хористами, — бронзовый треножник художественной работы. Павсаний видел его на афинской улице, но не знал, как именно оно называется. Все прочие монументы с тех пор давно утрачены; впрочем, еще в XVII в. в Афинах существовал и другой, которому народ дал прозвище фонарь (ττ φανάρι) Диогена.
Монумент Лисикрата был сооружен в 334 г. до н. э. Каждому знакомо его изображение: изящная постройка грациозных форм.
Шесть колонн коринфского ордера, соединенные мраморными перекрытиями, покоятся на высоком четырехугольном постаменте, а на плоском куполе, представляющем собой монолитную глыбу, покоится мраморный цветок, подставкой которому некогда служил треножник. От этого образа мраморного цветка монумент Лисикрата получил просторечное прозвище «Фонарь Демосфена» (λύχνος φανάρι или κανδΰλι του Δημοσθένους), или по-латыни «lucerna Demosthenis».
Можно вновь и вновь повторять эти народные прозвища афинских монументов, чтобы лучше понять дух, которым проникнуты достопримечательности Рима. Кроме того, в этой связи можно вспомнить и «Arcus septem lucernarum»[777] в Риме.
Это просторечное прозвище впервые прозвучало во вступительной речи знаменитого митрополита Михаила Акомината, обращенной к афинянам, в которой он упоминает о фонаре Демосфена (о Δημοσθένους λύχνος). Речь эта была произнесена в 1182 г., так что монумент Лисикрата задолго до этого успел приобрести свое просторечное прозвище. В письменных источниках оно упоминается гораздо позже — в знаменитом письме иезуита Бабена, а также в описании Афин Жюльета. Упоминает о нем и Георг Трансфельдт.
Этот достойный всякого внимания муж родился в 1648 г. в Восточной Пруссии. Еще в бытность школяром от мечтал увидеть собственными глазами Афины. Одно время, в августе 1672 г., он служил солдатом в Польше и в битве под Батовым попал в плен к татарам. Попав рабом-гребцом на турецкую галеру, он в 1674 г. участвовал в бою при мысе Сунион и оттуда сумел спастись бегством и бежал в Афины, где его взял под свое покровительство венецианский вице-консул Шутц, и спустя год Трансфельдт смог исполнить заветную мечту своей юности. Он написал на латыни весьма и весьма фрагментарную автобиографию, рукопись которой хранится в библиотеке в Гааге. Оттуда ее получил Адольф Михаэлис, заслуженный автор трудов по истории Парфенона, и опубликовал солидный фрагмент из нее под заглавием «Examen reliquarum antiquatum Atheniensium»[778] в ежегоднике Бюллетеня Немецкого археологического института в Афинах за 1876 г.
Трансфельдт описывает некоторые из руин великого города, наряду с излюбленным монументом Лисикрата. Греческая надпись была приписана им ему, а впоследствии, когда она была утрачена, — книге Спона (III, 2, с.31). Однако ошибка вскоре выяснилась, и монументу вновь вернулось его настоящее название, а традиция именовать его фонарем Демосфена отошла в прошлое. Между тем Бабен полагал, что этот памятник мог означать местоположение жилища Демосфена и что оно служило великому оратору храмом, где он произносил свои речи и где он якобы в честь своего идола зажигал лампады, нагар от которых остался на мраморном полу. Трансфельдт собственными глазами видел гимнасий, построенный Лисикратом для афинских юношей, который, однако, не мог противостоять простонародным сплетням и не смог победить их с помощью особой надписи. Мраморный цветок на куполе он принял за лампу; в ней Демосфен перед праздничными днями по ночам якобы обдумывал свои речи и жег масло. Ходили слухи, будто масло его лампы издавало особый запах. На это Бабен в своем письме от 8 октября 1672 г. из Смирны писал аббату Пекойлю в Лион, что ему образованные афиняне рассказывали, будто великий оратор уединялся в этом памятнике, обрезав себе волосы и бороду, чтобы предаться более глубокому уединению.
С особой любовью Трансфельдт говорит о монументе Лисикрата, поскольку он жил неподалеку от него, в монастырской гостинице, в том самом фонаре, где некогда Демосфен, а впоследствии — лорд Байрон. Здесь Трансфельдт предавался своим грезам и штудиям. В 1658 г. французские капуцины[779] прибыли в Афины в качестве миссионеров, сменив братьев-иезуитов, которые обосновались было здесь 13 годами раньше, но затем были высланы в Негропонте. Капуцины приобрели этот памятник в 1669 г. и устроили в нем приют. Так этот античный монумент, подобно арке Тита в Риме, «Arcus septem lucernarum», уцелел только благодаря тому, что оказался в ограде монастыря, построенного на месте роскошных храмов Венеры и Ромы, возведенных Адрианом. Капуцины использовали памятник как келью, и Анна Акерхьельм, приближенная дама графини Кенигсмарк, писала 18 октября 1687 г. из Афин своему брату: «nous allämes voir aussi un Capucin, qui se sert pour chambre de la lanterne de Demosthene…»[780]
Монастырский приют давно исчез; монумент Лисикрата сегодня живописно красуется на улице, которая проходит неподалеку от арки Адриана. По соседству стоит караульная будка. В ее стенах я узнал обломки разбитых надгробных плит, что напомнило мне, что приют некогда был связан с христианским кладбищем. На одном из разбитых могильных камней я прочел, что Мертруд, консул Франции и Италии в Кандии, скончался в Афинах 5 термидора 13 года. Старый квартал Афин — это заселенная албанцами Плака, пестрый лабиринт переулков с маленькими домиками и тесными двориками, местность, раскинувшаяся у подножия Акрополя. Когда стоишь перед памятником Лисикрата, эта городская крепость выглядит достаточно необычно. Ее восточная сторона являет собой скальный массив с глубоким выемом, в котором нет ничего греческого, нет никаких храмов, а одна лишь почерневшая крепостная стена с зубцами, так что их с полным правом во времена франков именовали «Rocca di Setines», о чем свидетельствует образ Средневековья.
Случилось так, что благодаря французским капуцинам это место приобрело для научной топографии Афин особое, можно сказать — историческое значение. Тамошние монахи оказались первыми представителями Запада, которые изучали, что называется, прямо на месте афинские древности, и можно смело сказать, что именно здесь сложилась старейшая топографическая школа. Благодаря их исследованиям была составлена первая панорама Афин — городской план, который Жюлье, помимо прочих обязательных для капуцина текстов, использует в своей книге «Афины древние и новые…» (Париж, 1675). Когда Трансфельдт в своем описании фонаря Демосфена пишет: «В мое время им владели капуцины, которые помимо богослужений держали здесь школу, так что вся их деятельность внушала лишь почет и уважение», он говорит это о весьма скромной школе для юношей в Афинах. Он умалчивает об исследованиях монахов, которые очень скоро приобрели весьма важное значение.