В четверти мили от Мениди, на дороге, ведущей в Афины, находится возвышенность Аикотропа, а на ней — доисторическая купольная гробница. Мне очень хотелось осмотреть ее, поскольку я видел подобные же гробницы в Микенах, а эта вновь открытая усыпальница явно относилась к древнейшему культу мертвых, и строительные принципы, лежавшие в ее основе, были чужды зодчеству Греции. Памятники подобного рода прежде были найдены только в Арголиде, а купольные гробницы в Лаконии[864] и Беотии[865] еще не были выявлены и обследованы. Фолос[866] возле Мениди очень близок к погребениям аргивян[867], и можно предполагать, что подобная погребальная система была широко распространена во всей Восточной Греции. В 1872 г. ее обнаружил один афинский торговец древностями; весной 1879 г. Немецкий археологический институт в Афинах организовал раскопки, после чего власти Греции предоставили ему почетное право создать компанию по проведению археологических работ.
Погребальный комплекс в некоторых деталях напоминает так называемую Сокровищницу Атрея[868] (или гробницу Агамемнона), а также еще один толос у Львиных ворот[869] в Микенах, которую обнаружил Шлиман[870] Параллельный дромос[871] (он вел в качестве парадного прохода к этим погребениям), сложенный из плохо отесанных каменных блоков, имел 3 м в ширину и 27 м в длину, вел вверх, к самому порталу гробницы, сложенному из четырех огромных, грубо обтесанных каменных плит. Над массивным архитравом (верхним блоком) в Микенах нет характерного разгрузочного треугольника, и на его месте находятся четыре плиты, разделенные небольшими интервалами. Треугольник заметен лишь с внутренней стороны; он перекрыт небольшими каменными блоками. Внутреннее пространство имело форму фолоса, достигая в высоту 9 м. Он образован из массивных колец, нижние из которых сложены из массивных известняковых блоков, а верхние постепенно уменьшаются и не скреплены никаким раствором. Стыки заполнены мелкими камешками. Внутренние поверхности выглядят достаточно гладкими, хотя на них нет следов искусственного обтесывания, однако они не были покрыты металлическими пластинами, подобно тому, как это имело место в Сокровищнице Атрея. Во время раскопок на сравнительно ровной площадке было обнаружено возвышение, занимавшее примерно треть общей площади внутреннего пространства. Судя по остаткам, это был некий цоколь. Купол был увенчан накладным (венечным) камнем, который был снят в ходе раскопок. В данном фолосе не было найдено ни остатков росписей, ни скульптур, обнаруженных в Сокровищнице Атрея. Лишь дверной проем был украшен разноцветными мраморными плитами. Это помещение производило странное впечатление — примитивную попытку создать сводчатое сооружение типа, не получившего в дальнейшем в Греции дальнейшего развития.
Во времена возведения этой гробницы Афины, возможно, вообще еще не существовали на этой земле, где поселилось некое незнакомое нам племя. После того как зодчий закончил планировку кургана и после того как в него были внесены тела покойных, вход в усыпальницу был наглухо замурован, дромос разрушен, и подступы к входу превращены в груду развалин. Так как столь обширные сооружения, как купольные гробницы, служили не для погребения одного-единственного человека — старейшины племени или выдающегося героя, а, как показали археологические раскопки в фолосе в Мениди, представляли собой целые семейные склепы, из этого следовало, что после кончины очередного родича склеп приходилось вскрывать и помещать туда тело покойного. Подобный метод не мог сложиться на протяжении жизни одного поколения; за подобным культом покойных стояли глубоко религиозные мотивы. Сколь могущественны они были, показывает не только их строительство в расчете на вечность, когда для проникновения в усыпальницу пробивались скальные шахты и скальные камеры и устраивались купольные сооружения, но и особое почитание усопших, принадлежавших к данному роду. Раскопки Шлимана показали, что покойные были обладателями поистине сказочных сокровищ, в числе коих были накладные украшения из золота, серебра, янтаря, жемчуга и тому подобного. Лица их часто покрывали золотые маски, голову венчали искусно сделанные диадемы, на груди покоились золотые пояса и нагрудники. На теле покойного находилось множество золотых пластинок и деталей, а рядом покоилось множество великолепных художественных изделий, сопровождавших покойного.
Сегодня невозможно с уверенностью сказать о том, была ли гробница в Мениди ограблена или сохранилась в нетронутом виде. Ценности, уцелевшие в ней до наших дней, и по числу, и по стоимости выглядят весьма скромными по сравнению с сокровищами из гробниц других горожан Микен и, пожалуй, более скромными, чем сокровища из усыпальницы в Спарте в аттической Мезогее. Там найдено очень много золотых пластинок, а также знакомых по Микенам изображений раковины Наутилус, азиатского крылатого сфинкса, розетки и слона. Обнаружено множество предметов из стеклоэмали (стеклянной пасты), стеклянных бусин, серебряных заколок, резных камей и резных пластин из слоновой кости с изображениями животных, бесчисленное множество черепков античных ваз, отдельные наконечники, но — ни единого меча, древесного угля или хотя бы пепла. Зато в изобилии присутствуют беспорядочно разбросанные человеческие кости и пять черепов.
Эта находка сегодня выставлена в зале Политехникума в Афинах наряду с сокровищами из Спарты, Навплии и Микен. Сравнение их показывает, что все эти памятники чуждой и малоизвестной культурной эпохи в общем и целом связывает общий характер и что они относятся к времени, когда в Греции отмечалось активное проникновение или заимствование из Азии чуждых, возможно — ассирийских мифологических образов и художественных типов. Новейшие раскопки умножили число этих культурно-исторических сокровищ, и благодаря этим находкам для истории греко-азиатского искусства открылись новые перспективы, а открытия захоронений на переднеазиатских островах и в Этрурии и Центральной Италии вообще сделали предметным изучение культуры этого региона. Позднейшие раскопки позволили решить вопрос о том, существовали ли (а если да, то какие) промежуточные формы между сооружением вертикальных шахтных усыпальниц и купольных гробниц. Усыпальница, обнаруженная в Микенах, куда древнее, чем известный толос в Микенах. Это в принципе верно, но нельзя исключить, что обе формы могли применяться параллельно, поскольку предметы, найденные в Микенах и Мениди, отражают весьма близкие художественные мотивы. Система купольных погребений, будучи довольно простой и примитивной, является очень древней. Она возникла из погребальных курганов. Конические архитектурные формы во все эпохи и у всех народов отражают примитивный этап развития культуры. Так, на полях Апулии[872] высятся так называемые казелли — конические домики, сложенные из каменных кольцевых структур, обработанных крайне примитивно. Сельские жители использовали их под хранилища и жилые постройки, аналогично уже знакомым нам фолосам, наиболее яркий пример которых — сокровищница Атрея.
Немецкий Археологический институт в Афинах опубликовал трактат «Купольная гробница в Мениди» (1880 г.). Помимо изображений этой гробницы и найденных в ней артефактов за общим описанием раскопок Аоллинга в ней помещены работы: «О технических аспектах сооружения фолоса возле Мениди» Рихарда Бона, «Вазы, найденные в гробнице в Мениди» Адольфа Фуртфенглера; «Доисторические гробницы в Греции» — доклад Ульриха Келера, занимающего пост директора данного института.
Мы возвращались из Мениди в Афины через Пиргом, бывшее владение некогда влиятельной в здешних местах императрицы Амалии, которое сегодня является частным владением. Аллея олеандров ведет к этой каменной ферме, напоминающей суровую средневековую крепость. Вокруг красуются живописные кипарисы. Неподалеку находится городок Кукуваонес, а рядом с ним — селение Геракли, последнее из баварских колоний, созданных в оттоновскую эпоху. Поистине, странная ветвь Виттельбахского дома, пытавшаяся прижиться на берегах Исара и Кефисса. Она не прижилась; греки сами вырвали ее и пригласили на ее место династическую ветвь другого немецкого дома с севера. Но случилось так, что сын того же самого народа, который в свое время преследовал духовные сокровища греческой старины, стал первым королем эллинов и способствовал тому, что благодаря тесным связям Германии с Грецией были заложены прочные основы нового эллинского государства. Баварцы не преуспели на этих землях; их колонии пришли в упадок. Непривычный климат, чуждые обычаи, неразвитая экономическая база, а также (как поведали мне здесь) усердные возлияния в честь Диониса, совершаемые вином со смолой, быстро привели к упадку баварских селений в Аттике, в том числе и этого — в Геракли.
Солнце медленно опускается над этим оцепеневшим миром покоя, о чем пел еще статик Гомер. Вечер уже укрыл землю и море красочным покрывалом, когда мы прибыли в Патасию, живописный пригород Афин. Высоко над землей в розовом сиянии купается Акрополь, одиноко возвышающийся над окрестными равнинами — Акрополь, где некогда обрели очертания и возникли самые возвышенные идеи человечества, не создавшего с тех пор ничего более величественного.
Послесловие
Когда Фердинанд Грегоровиус 19 января 1872 г. в конце заключительного тома своей «Истории города Рима в Средние века» написал слово «Конец», задача, которую он поставил перед собой, была наконец-то выполнена. Два года спустя Грегоровиус покинул Рим, который уже в качестве столицы объединенного Итальянского королевства вступил на путь, ведущий от классицистической идиллии к крупному современному городу. Покинул, поскольку его миссия, которая привела его в Вечный город, была окончена, а новый Рим утратил многие черты того очарования, которое удерживало в нем Грегоровиуса. Однако чары обаяния, которыми Вечный город буквально приковал его к себе, оказались настолько могущественными, что автор чуть ли не каждый год перебирался через Альпы, чтобы вновь увидеть свою давнюю любовь. Некогда он приехал в Рим безымянным и никому не известным писателем, с трудом справлявшимся с повседневными проблемами. Но немецкий идеализм и немецкое трудолюбие взяли верх, и, поселившись в Мюнхене, Грегоровиус сделался человеком, чья слава и известность гремели в обеих странах. И хотя коллеги по исторической науке поначалу встретили дело его жизни в штыки и отвергли его, однако впоследствии многочисленные научные общества, в том числе Баварская академия наук, приняли его в ряды своих действительных членов, что явилось внешним проявлением признания его выдающихся научных заслуг. Особым предметом гордости для Грегоровиуса стало присвоение ему звания почетного гражданина Рима. Он признавался государственному секретарю Тиле: «Я нисколько не добивался этого, но с радостью готов сказать, что рассматриваю эту честь как увенчание меня прекрасной пальмовой ветвью, явившейся наградой за мои долгие труды. И поскольку она совершенно заслуженна, я не променял бы это звание н