[110] Вообще же в начале Средних веков духовная деятельность афинской церкви ускользает от нашего суждения. Наравне со всей Элладой Афины — как истая родина языческой науки — представляли далеко не плодородную почву для догматического богословского творчества. Но, во всяком случае, Пресвятая Дева Мария разрушила «хитросплетения афинян», и новая премудрость ткала теперь уже хитросплетения на новый лад в школах Константинополя, Малой Азии и Александрии, этих очагов древней софистики и новой догматики. Отсюда ведут свое начало Ориген, Евсевий, оба Григория, Василий Великий, Иоанн Златоуст, Арий и Афанасий Великий. Ни единый из семи вселенских соборов не собирался в древнегреческих городах. На этих собраниях были прочно установлены основы христианского учения и выкованы те цепи, которыми на веки вечные предстояло спутать свободу пытливого мышления, это величайшее сокровище эллинского духа. На эти соборы и афинская церковь отряжала своих епископов, но ни единый из них не приобрел там славы первостепенного богослова.
Вся церковная история города Афин представляется нам столь же бессодержательной и тупой, как гражданская история этого города. Всего только раз и упоминается, что секта «тритеитов», выродившаяся в VI в. из монофизического учения, нашла в царствование Юстина II (565–578) доступ в Афины. Так как ересь эта из догмата троичности выработала с полной последовательностью форменное политеистическое учение о трех отличных по существу божествах, то по этому самому, пожалуй, она и могла найти себе горячих поборников в Афинах[111].
В течение веков невежества не замечаем мы в Афинах ни единой сколько-нибудь известной школы, ни духовной, ни светской. После того как Афинская академия одновременно с язычеством бесшумно подверглась гибели, память об этой матери мудрости продолжала еще жить в виде предания и сохранялась у западных народов в течение всех Средних веков. На это предание впервые мы наталкиваемся в житии святого Гислена. Это житие повествует о том, будто Гислен (происходил он из Аттики, был греком знатного происхождения и в 640 году закинут был судьбой в качестве миссионера в далекое Геннегау, где основал знаменитый монастырь) изучал философию в Афинах, «благороднейшем городе Греции, который предоставил народам всех языков расцвет красноречия». Святой Гислен сам писал франкскому королю Дагоберу: «Я изгнанник и чужестранец и прибыл в этот отдаленный край из Афин, благороднейшего греческого города».
Если и позволительно думать, что прирожденное и привитое обычаями стремление афинян к науке не исчезло одновременно с падением Платоновой академии, — что среди них непрестанно продолжали свою деятельность преподаватели древних языка и словесности, — что жаждавшие знания миряне и клирики по-прежнему изучали Аристотеля и Платона, Гомера и Демосфена и переписывали рукописи древних писателей, то все же из изучения Гисленом наук в Афинах нельзя с уверенностью заключить о непрерывности существования в Афинах классических школ в форме признанной самим правительством. По крайней мере, мы не имеем фактических доказательств в пользу существования в Афинах ни школ, ни общественных библиотек[112]. Тот же мрак покрывает гражданское устройство города Афин в данную эпоху. Мы не знаем даже, управлялась ли городская община советом, или старинный сенат уступил уже место византийской системе управления. Быть может, эта перемена и не совершалась еще в VII столетии, ибо если городские курии в Греции и утратили при бюрократическом деспотизме византийских императоров исконные свои автономию и форму, то все же от последних должны были сохраниться сильные еще следы. Эти останки прежнего городского самоуправления продержались многие еще столетия даже после того, как император Лев VI (886–912) окончательно упразднил в греческих общинах право городских советов назначать из своей среды должностных лиц, ибо с этой эпохи все уже должно было зависеть от усмотрения и распоряжения императора. Слабость, однако же, воздействия императорского управления на провинции, удаленные от правительственного центра, должна была по необходимости иметь то последствие, что общины фактически далеко не вполне утратили прежние свои права; впрочем, политическое управление Грецией в VII столетии далеко уж было не тем, как при Юстиниане. Вследствие переворотов, совершенных славянами в балканских землях, и учреждения многочисленных военных стоянок и оборонительных линий, предпринятого Юстинианом ради вящей охраны провинций, бывшая провинция Ахайя при преемниках Юстиниана и в особенности со времени Ираклия распалась на отдельные фемы. Эллинство теперь и в провинциальном управлении взяло верх над формами, пущенными в оборот Римом. Место проконсула, префекта и презеса теперь заступают стратеги, которые в своем лице объединяют высшую военную и гражданскую власть. В Европе было образовано 12, в Азии 17 подобных фем. Учреждение фем совершалось постепенно, а географическое их разграничение с течением времени подвергалось таким многочисленным изменениям, что их в точности и определить нельзя.
Собственно Древняя Греция распадалась на две фемы — Пелопоннес, 6-ю западную фему, и Элладу, 7-ю западную фему. Эллада обнимала собою весь полуостров до перешейка, и Коринф стал для нее столицей. Оживляемый торговлей, этот город затмил все прочие в Греции. Коринф именовался метрополией всей Эллады или Ахайи, тогда как прочие города служили метрополиями лишь для отдельных округов: Афины — для Аттики, Фивы — для Беотии, Спарта — для Лаконии, Элида — для Аркадии, Эгий — для Этолии.
Фема Эллада заключала в себе материковую часть Греции от перешейка вверх до Пенея в Фессалии; к ней принадлежали Аттика, Беотия, острова Эгина и Эвбея, Фокида, Локрида и часть Фессалии, которая не включена была в состав фессалоникской фемы[113]. К существованию Афин византийцы относились настолько равнодушно, что даже ученый император Константин Багрянородный в своем известном сочинении среди семи перечисленных им поименно городов фемы Эллады об Афинах умалчивает, а вместо них называет Элевсис[114]. Впрочем, Константин не упоминает и о Фивах, а между тем почти несомненно, город этот служил резиденцией стратегу Эллады. Город Фивы обладал всеми преимуществами, свойственными плодородной Беотии, а равно выгодным географическим положением, обеспечивавшим его от непосредственных набегов пиратов; в то же время он находился в недальнем расстоянии и от хорошо укрепленной Халкиды на Эвбее. Помимо всего этого Кадмея была укреплена отнюдь не менее афинского Акрополя. Город Кадма начинал даже затемнять славу города Кекропса и, пожалуй, за первым тогда уже обеспечивало особенное значение шелководство, которое насаждено было в Греции еще Юстинианом.
Все дальнейшие гражданские установления в эллинских землях в царствование императора Констанция остаются нам неизвестными. В Афинах император пробыл до весны 663 года. В 637 году он с немалым успехом воевал в придунайской области с славянскими племенами. Поэтому напрашивается сам собою вопрос: неужели же Констанций не предпринял бы похода против славян в Древней Греции, если бы эти племена и впрямь тогда уже глубоко там засели и действительно властвовали в самой Греции? Раз же об этом летописцы ничего не говорят, следует допустить, что переселение славян в греческие провинции далеко еще не принимало в царствование Констанция опасных размеров.
Не подлежит сомнению, что император ввиду предстоявшего ему похода в Южную Италию против лангобардов обложил Грецию налогами и произвел там значительный набор рекрутов, главным образом для службы во флоте. Наконец, Констанций отплыл из Пирея в Тарент, бесплодно вел против лангобардов осаду у Беневента, оттуда прошел в Рим, вернулся назад в Сиракузы, а здесь императора постигла плачевная кончина от руки раба, зарезавшего его в ванне.
Глава IV
Эллада и иконоборство. — Эллины поднимают мятеж против императора Льва III. — Их поражение под Константинополем. — Ославянение Греции. — Славянские имена в Пелопоннесе. — Славянский вопрос. — В Древней Греции не возникает ни единого славянского государства. — Отсутствие славянских колоний в Аттике. — Афинянка Ирина — греческая императрица. — Подчинение славянских племен в Греции. — Афинский Акрополь превращается в государственную тюрьму. — Поражение славян при Патрасе. — Афинянка Феофано — греческая императрица
1. После кратковременного пребывания императора Констанция в Афинах этот город опять от нас скрывается в тьму, не имеющую истории. Долгое время на забытый город не падает ни единого проблеска света. Только вследствие знаменитой распри из-за поклонения иконам при Льве III, основателе Исаврийской династии, Греция временно пробуждается опять к жизни и проявляет пред нами деятельность.
Во всей истории Восточной Римской империи со времени введения христианства ни разу не сказывалось умственного движения, которое по своей силе можно было бы сравнить с тем, что вызвало иконоборство; оно более столетия волновало и государство, и церковь, и общество. Отчаянная борьба между просвещенной деспотией и церковным суеверием привела, однако же, совсем не к тем результатам, на какие рассчитывали исаврияне, — потому что именно с иконоборством стали в причинную связь величайшие перевороты в Европе: отпадение от Византии Запада, основание светской власти папы и создание новой империи франкским королем Карлом.
Если бы смелая попытка исаврийских императоров и их сторонников, принадлежавших к высшему клиру и воинству, удалась, т. е. если бы из церкви изгнано было почитание икон, народ был бы поднят на высшую ступень нравственности и мышления, а государство высвободилось бы из цепких объятий монашества, то христианские государства еще в VIII столетии прошли бы через реформацию, а влияние ее, конечно, придало бы всем европейским народам иной совсем вид. Борьба преобразовательной мысли против идолопоклонства вышла из Малой Азии и Сирии, откуда происходили исаврияне. Поддержало же эту борьбу умственно деятельное восточное эллинство, тогда как Древняя Греция, утратив истинно философское разумение, явилась сторонницей правоверных противников реформы.