Так как Феофано была близкой родственницей Ирины, то возможно допустить, что император именно на ней остановил свой выбор, чтобы через этот брак обеспечить себе поддержку со стороны павшей партии исавриян. Впрочем, афинянке Феофано не суждено было, по примеру ее тетки Ирины, долго пользоваться блеском и властью: несколько лет спустя после заключения ею второго брака тесть ее Никифор пал в войне с болгарами. Крумн, свирепый хан болгарский, сделавший в 809 году Софию своей столицей, хотя и был разбит Никифором, сделал отчаянное усилие и победил императора 25 июля 811 года, напав на него ночью; при схватке этой были изрублены и сам император, и его войско, и цвет византийской знати. Ставракий, израненный, избежал, правда, смерти, но пережил кончину отца лишь на несколько месяцев: супруг его сестры Прокопии куропалат Михаил Рангабе сверг его с престола и умертвил, а императрица Феофано окончила свою жизнь в монастыре.
Таким образом, греческий императорский венец носили три афинянки — Афинаида, Ирина и Феофано и через это напоминали о существовании родного своего города даже в эпоху все более сгущавшегося варварства и невежества. Это тем более примечательно, что никогда ни единый афинянин, ни вообще уроженец Древней Греции не только не вступал на византийский престол, но за время существования Восточноримской империи даже и не блистал заведомо для истории на сколько-нибудь видном поприще.
Глава V
Подавление славянства в Греции. — Процветание этой страны. — Богатая вдова архонта Даниела. — Обращение славян в христианство. — Миссия церкви. — Основание монастырей заново. — Св. Никон в Афинах и Спарте. — Смешение греческой нации со славянским элементом. — Болгарское царство. — Афинская епископия. — Убиение Хаза в парфенонской церкви. — Св. Лука. — Василий II уничтожает болгарское царство. — Его посещение Афин. — Парфенонская церковь
1. После падения императрицы Феофано Афины, как и прочая Эллада, настолько сходят со сцены истории, что затруднительно даже отыскать где-либо самое упоминание этого города в сопоставлении с современными событиями. Единственно Пелопоннес, где славяне всего прочнее утвердились, давал повод византийцам по этой именно причине вмешиваться в греческие дела.
В Пелопоннесе благодаря победе при Патрасе славянские племена были подавлены далеко не вполне, ибо они и впоследствии не раз пытались вернуть себе независимость с помощью оружия. Славяне опять подняли возмущение в царствование последнего императора-иконоборца Феофила (829–842) и его супруги Феодоры, которая в качестве опекунши своего сына Михаила III правила с 842 по 867 г. империей и окончательно восстановила поклонение иконам. Военачальнику Феодоры пелопоннесскому стратегу Феоктисту Бриеннию пришлось даже, составив значительное войско из фракийцев, македонцев и иных народов, предпринять опять поход против Древней Греции. Феоктист окончательно привел в повиновение славянские округа, за исключением поселений черитов и мелингов у Тайгета; эти последние, хотя обязались платить дань, продолжали и далее оказывать сопротивление в своих горных твердынях и неоднократно еще возмущались[140].
В других древнегреческих провинциях славянство зато было подавлено, восстановлен авторитет императорского управления и заведен закономерный порядок. Некоторые, оживляемые торговлей города, особенно Патрас, начали расцветать опять. До нас дошли известия о богатстве некоей знатной матроны Даниелы, жительницы только что упомянутого приморского города, они напоминают сказки из 1001 ночи, хотя далеко не выдуманы. Обширность недвижимостей, принадлежавших вдове архонта Даниеле, может убедительно доказывать, что и в Греции могущественные семейства превращались в крупных поземельных собственников, владевших многочисленными крепостными поселянами и рабами, из коих немалая часть могла принадлежать к славянскому племени. На фабриках этой Даниелы изготовлялись драгоценнейшие одежды и, быть может, даже роскошные сосуды из серебра и золота.
Эта богатая вдова положила начало благоденствию Василия I, родоначальника Македонской династии; прибыл он в царствование императора Феофила в Патру в качестве конюшего при византийском вельможе, заболел и нашел в доме Даниелы заботливый уход. Умертвив Михаила III, Василий, красавец и силач, словно Геркулес, вступил на императорский престол. Тогда призвал он к себе прежнюю свою благодетельницу, и Даниела предприняла далекое путешествие на Босфор, на манер Зиновии, покоясь в носилках, сопровождаемая пышной свитой, в то время как на бесчисленных вьючных животных везлись подарки для императора, всевозможные чудные сосуды, ковры и одеяния, а иные из этих последних настолько были тонки, что могли быть спрятаны в тростинку. Даниела подарила императору сотни рабов и евнухов, а также сотни мастериц, искусных в вышивании[141]. Василий принял матрону по-царски в магнаурском дворце. Она посетила Византию вторично для свидания с сыном Василия — Львом VI, унаследовавшим престол по отце в 887 г., и назначила Льва наследником всего своего имущества. Инвентарь этого наследия свидетельствует о таком удивительном богатстве деньгами, драгоценностями и землями, что император мог без особого для себя ущерба отпустить на волю 3000 рабов Даниелы, поселив их колонистами в Апулии. История этой богатой женщины поучает, что поместное сословие в Греции уже в IX веке достигло значительного благосостояния, и подобное довольство, конечно, не ограничивалось единственно Патрасом.
Подобно тому как в Патрасе, этом, пожалуй, наиболее оживленном торговом городе в Пелопоннесе, эллинство опять вошло в силу, то же самое происходило и во всех прочих местностях Древней Греции. Туземный народ отнюдь не был искоренен славянами; он благополучно удержался в укрепленных городах, а в IX веке стал повсеместно усиливаться в то время, как чужестранный элемент начал падать. Разложению славянского элемента могло способствовать настолько же заведение византийских военных поселений, как заимствованная империей из Азии мера переселения целых народностей огулом из одной страны в другую. Феофан проклинает подобные мероприятия как чистое варварство, по поводу заселения Склабинии греческими колонистами, предпринятого по распоряжению императора Никифора. Если в данном случае под Склабинией в сущности и разумеются Македония и Фракия, то подобные же меры могли коснуться и Греции, и таким образом масса славян могла быть оттуда выселена в другие провинции.
Византийский военный строй и греческий свод законов расшатали хилый организм славянских племен, а еще более сильное воздействие в этом направлении оказали христианские миссионеры. Правоверная церковь и в эту позднюю эпоху ознаменовала себя великой заслугой, открыв обширному славянскому миру новые пути к культурному развитию. Скифы обязаны Византии первым ознакомлением с роскошью и теми потребностями, которые возвышают народы над грубым естественным их состоянием; в то же время позаимствовались скифы из сокровищницы эллинской образованности зародышами знания и даже алфавитом для национального своего языка. Равным образом само политическое устроение государств вроде Сербии, Кроации и Болгарии было бы немыслимо помимо Византии. Россия, куда зародыш государственности был заброшен еще во второй половине IX века норманскими варягами, тоже отчасти явилась созданием культурной мысли, развивавшейся в греческой церкви. После того как русскими с 864 г. по X век неоднократно были делаемы попытки производить с помощью флотилии неповоротливых лодок нападения на босфорскую столицу со стороны Черного моря, они наконец сами отказались от этих бесплодных предприятий. Престарелая княгиня Ольга в 966 г. приняла святое крещение в Константинополе; ее внук Владимир последовал ее примеру в 988 г. и вступил в брак с принцессой Анной, дочерью императора Романа II. Древнейшие сведения об этнографии и истории русских, как и прочих южных славян, исходят отчасти от византийцев; само нарождение славянских народностей осталось бы для нас темным, не существуй сочинения De administrando imperio, написанного ученым греческим императором.
Все славяне, обитавшие к югу от Дуная вплоть до мыса Тенарона, были язычниками. Даже и в культурной колыбели античных богов Греции славяне преклонялись перед мрачными идолами своей первобытной религии. Лишь в ту эпоху, когда по преодолении раздоров, вызванных иконоборством, восточная церковь опять окрепла, могла она подумать об обращении славян в христианство. Апостольскую миссию эту приняли на себя два брата, уроженцы Фессалоник — Кирилл и Мефодий; эти два великих подвижника и обратили в христианство болгар. Хан Богорис навязал Евангелие своей знати и народу с помощью оружия, после того как принял сам святое крещение в 861 году.
Славянские народности в области Гемуса и Истра вплоть до границ нынешней Нижней Австрии, т. е. сербы, болгары, моравы и кроаты, были приняты в общение с греческой или римской церковью и примкнули к европейской культуре. Христианская религия уж конечно не могла хищнические наклонности вождей-варваров превратить в человеколюбие, но церковные узы все же заставляли их склоняться перед тем же духовным авторитетом, какой признавался народностями культурными, а эти последние научили варваров мирному общению с соседями. Славянские племена, косневшие еще в язычестве, должны были опасаться утратить ту опору, какую находили со стороны более могущественных народов своей же расы. Обращение дикого болгарского народа, который прежде являлся естественным союзником всех врагов византийской государственной власти и церкви, должно было произвести впечатление на греческих славинов и убедить их последовать его примеру. Византийский сборщик податей, стратег, турмарх и дикаст в обеих фемах Древней Греции вскорости начали находить себе поддержку уже со стороны миссионеров, пустынников и священников. Целая сеть новосозданных монастырей и церквей распространилась по греческим провинциям, сплотившись около митрополий и епископий, деятельность которых начиная с IX века значительно усилилась