[288]. Вилльгардуен обязался подчиниться Шамплитту как своему сюзерену и никаких претензий не предъявлять к странам, имеющим подвергнуться завоеванию, сверх того, что Шамплитт по собственному усмотрению предоставит ему в виде лена. Король фессалоникийский, в качестве верховного властителя (Oberherr), разрешил наконец обоим искателям приключений пуститься в поход в сопровождении сотни рыцарей и известного числа рядовых латников[289]. Никаких нравственных сомнений в правомерности предприятия и не являлось у этих храбрецов, которые собирались завоевать мечом чужую страну. Подобные подвиги почитались тогда за нечто героическое и достославное.
В морейской хронике франки — conquistadores Греции — совершенно наивно отзываются о самих себе: мы — люди, которые пришли завоевывать — nous somes gens qui alons pour conqueter. После героической борьбы Шамплитт и Вилльгардуен основали в Морее княжество, принявшее античное наименование Ахайи, и оно, подобно герцогству афинскому, на двести лет пережило латинскую империю в Константинополе. Шамплитт был признан за князя ахайского уже в ноябре 1205 г.[290] Свои владения он получил в виде лена от Бонифация. Так как Венецианская республика по соглашению о разделе византийских владений приобрела права на обширные области Пелопоннеса, то, вероятно, относительно удела Шамплитта произошло особое соглашение между ею и маркграфом, ибо последний в качестве предводителя крестоносного войска, которому предоставлена была Древняя Греция, взирал на себя как на верховного властителя над морейской страной; она должна была стоять к нему в таких же ленных отношениях, как Бодоница, Салона, Афины и Эвбея. Таким образом, этот могущественный государь собирался объединить под своим скипетром и Северную, и Южную Грецию и из Фессалоник властвовать над всем греческим царством, как некогда Филипп и Александр Македонские[291].
Тем временем ломбардцы вели безуспешно осаду против крепостей Леона Сгура. Бонифаций внезапно оказался вынужденным предоставить ведение дальнейшей осады своим соратникам, а сам спешно вернулся в Фессалоники, которые подверглись опасности. За время его отсутствия греки во Фракии и Македонии пришли наконец к доблестному решению — они взялись за оружие и заключили союз с влахо-болгарами. Призванный ими на помощь царь Иоаница, ожесточенный враг латинян, вторгся во Фракию. Вся страна поднялась; в городах и крепостях на франкских рыцарей учинены были нападения, и они подверглись поражению. 15 апреля 1205 г. слабосильные отряды Балдуина были разбиты наголову под Адрианополем; сам император попал в руки Иоаницы и затем нашел себе мало выясненную, но, конечно, насильственную кончину в тырновской темнице. С большим трудом удалось дожу и маршалу Вилльгардуену отвести остатки франкских дружин к Рэдесто, где смущенные бароны избрали брата Балдуина, графа Генриха, в наместники императора, и новый Bail поспешил прибыть из Азии. Таким образом возникшая из насилия латинская империя по прошествии первого же года своего существования подпала мщению Немезиды.
Удивительное счастье, которое доселе благоприятствовало франкским крестоносцам, теперь, казалось, внезапно от них отвернулось. При первом же нападении франки сломили империю Комненов; упорную живучесть византийского духа, однако же, франкам сразу сломить не удалось. Реакция тут наступила чуть ли не с того самого момента, как Византия пала пред франками. На периферии государства особняком или целыми группами стали образовываться из обломков древней империи новые национальные союзы, и, по мере того как они крепли, они устремлялись к завладению утраченным центром единения — Константинополем.
Михаил I, незаконнорожденный отпрыск династии Ангелов, принесший поначалу присягу на верность королю фессалоникийскому, но затем от него отпавший, основал в Эпире, Этолии, Акарнании и Фтиотиде деспотию со столицей в Арте, древней Амбрации. Алексей Комнен, внук жестокого Андроника, скрывшийся еще ребенком в Колхиду, когда его дед был низвержен с престола Ангелами в 1185 г., основал в апреле 1204 г. маленькую, но цветущую Трапезунтскую империю, тогда как его брат Давид завладел понтийской Гераклеей и Пафлагонией. В той же Анатолии и в то же время отважный Феодор Ааскарис закладывал прочную основу для позднейшего восстановления Византийской империи. Среди ожесточенной борьбы с франками, в которой ему помогал иконийский сельджукский султан Кай-Хозрой, Ааскарис завладел Вифинией и уже в 1206 г. заставил повенчать себя в Никее законным императором ромейцев.
Франков таким образом со всех сторон теснили враги, жаждавшие мести. Если бы наиболее могущественный из этих врагов — царь болгарский, достигший в короткое время страшного военного могущества, заключил на продолжительное время союз с Михаилом Эпирским, Аеоном Сгуром и вообще с военными силами греков, и если бы они дружно пошли к общей цели, то, вероятно, тогда же бы наступил конец латинскому владычеству. Одно несчастье преследовало латинцев вслед за другим. Престарелый дож Дандоло, человек достойный удивления, который в сущности и выбил весь византийский мир из колеи, умер на самом театре своих подвигов 1 июня 1205 г. Теперь все спасение латинцев держалось на геройской доблести Бонифация. Маркграф поспешно покинул войско, обложившее Навплию, и с большим трудом заставил Иоаницу снять осаду с столицы маркграфа, Фессалоник. С одобрения Бонифация граф Генрих вступил тогда же, 20 августа 1206 г., на франкский выборный имперский престол в Константинополе в качестве наследника по несчастном своем брате Балдуине. 4 февраля 1207 г. Генрих обвенчался с дочерью Бонифация Агнесой Монферратской; при заключении этого союза, который должен был обеспечить вящую прочность латинскому владычеству, ибо возводил наиболее могущественного из латинских сюзеренов в тести императора, Оттон де ла Рош явился и посредником, и уполномоченным. Но вскоре затем и сам великий маркграф Бонифаций Монферратский пал жертвой засады, приготовленной ему болгарами при Мозинополисе. Наряду с Агамемноном Дандоло, которому Бонифаций уступал в отношении государственной мудрости, маркграф являлся истым Ахиллом в этом походе, перевернувшем весь Восток. Трубадур Rambant de Vaqueiras, который сопровождал Монферрата, восхваляет его за то, что Бонифаций ставил и королей, и императоров, завоевал целый край, открыл пути и порты от Бриндизи вплоть до Геллеспонта и превзошел подвигами Александра, Карла и Роланда. Разумеется, для византийских французов было истым несчастьем, что на императорский византийский престол вступил не Бонифаций, а граф Балдуин. Если кто из военачальников крестоносцев действительно был способен превозмочь те затруднения, какие препятствовали установлению истинно живучего франкского государства на Босфоре, так именно граф Монферратский преимущественно перед всеми остальными.
Окровавленная голова знаменитого героя была принесена в ставку к тому самому Иоанице, который распорядился умертвить и первого франкского императора Балдуина. Вслед затем болгары осадили Фессалоники, где вдова Бонифация Маргарита и ее несовершеннолетний сын оказались в совершенно отчаянном положении[292]. Город спасся лишь благодаря кинжалу куманийского мятежника, который умертвил дикого Иоаницу.
Таким образом, в то время, как само существование латинской Византии подвергалось серьезной угрозе со стороны ее врагов — Деспота Арты, болгар и греческого царя в Никее, латинские государства свободно могли развиваться лишь на юге; в таком положении находились княжество Ахайя, ленные владения в Фивах-Афинах, на Эвбее и других греческих островах, которыми завладели генуэзцы и венецианцы. Республика св. Марка не оказалась в состоянии вступить в обладание всеми греческими областями, которые ей были предоставлены по разделу. Поэтому республика предложила своей знати, чтобы та за свой счет заняла эти области и по завоевании владела ими на правах наследственных венецианских ленов. Таким образом, венецианские нобили, жаждавшие приключений, пустились в греческие моря, изображая из себя аргонавтов XIII века.
Левант вообще в эту эпоху являлся для французов и итальянцев тем же, чем через три столетия сделалась Америка для испанцев. Вскоре возникли любопытнейшие островные государства, принадлежавшие: Гизи — на Тивосе, Миконосе, Скиросе, Скопелосе; Джустинианам — на Циа и Церифосе; Наваджиозо — на Санторине; Вениям — на Венерином острове Чериго. Марин Санудо основал значительное Цикладское герцогство на Архипелаге с столицей в Наксосе, а крупный остров Крит, принадлежавший некогда Миносу, после продолжительной борьбы был занят Республикой св. Марка непосредственно.
2. Для Оттона де ла Рош открылся теперь досуг, чтобы окончательно устроиться в афинском его государстве, но вступить в фактическое обладание Афинами оказалось для него делом совсем не трудным. В то время как Шамплитт и Вилльгардуен принуждены были в Морее завоевывать город за городом путем героических усилий, никакие документы не свидетельствуют о том, чтобы де ла Рошу пришлось подавлять сопротивление со стороны греков. Хотя смерть Бонифация юридически и не освободила де ла Роша от ленной связи с Фессалониками, тем не менее последствия смерти маркграфа в значительной мере уменьшили ленные обязательства, лежавшие на афинском государе. Великий маркграф предоставил своему любимцу Аттику и Беотию, не усвоив за ним, однако же, никакого титула, который бы знаменовал феодальную иерархическую связь между сюзереном и вассалом. Таким образом де ла Рош, вассал Бонифация, мог себя именовать владетелем Фив и Афин совершенно так же, как Томас де Стромонкур именовал себя dominus’oм (αύθέντης) Солоны. По всемирной же известности Афин Оттон де ла Рош предпочел титуловаться по имени самого города — по крайней мере в официальных актах франки и даже сам папа называют де ла Роша Sire d'Athenes или dominus Athenarum