Григорий Назианзин (Богослов), Василий Великий и царевич Юлиан, т. е. два будущих Отца Церкви и царственный вероотступник.
Достопримечательности Рима и императорская хроника повествуют, будто бы статуя какого-то божества в храме Фавна, или же статуя, воздвигнутая Меркурию близ Тибра, послужила причиной к совращению в язычество принца Юлиана, воспитывавшегося в христианском духе[40]. Эти показания имеют долю истины, но только сцену действия следовало бы перенести из Рима в Афины, ибо именно чудные творения Фидия, Праксителя и Алкамена, красноречивые декламации языческих софистов, сияющее небо и памятники Афин пленили мечтательного юношу.
Вероотступничество императора Юлиана, конечно, можно осмеивать как романтическое заблуждение, но не окажись подобного факта в наличности, ощущался бы существенный пробел в истории человечества при переходе его от одной культуры к другой. Во всяком случае отпадение Юлиана от христианства является знаменательным свидетельством мощи древних олимпийцев даже по их ниспровержении и представляет собой последнее восторженное преклонение перед красотами эллинского язычества и как бы прощание с ними. Падение язычества в смысле общепризнанного государственного культа началось уже в царствование императора Констанция II, настроенного на строго христианский лад. Эдиктами от 1 декабря 353 года и 18 февраля 356 г. повелел он закрыть все языческие храмы, а принесение жертв воспретил под страхом смертной казни[41] Хотя запретительные эти меры находили применение лишь отчасти, тем не менее даже и в Греции не могли они пройти бесследно; напротив того, даже в Афинах ими глубоко поколеблено было язычество. Впоследствии Юлиан сделал попытку задержать падение язычества внесением в него нравственных начал, заимствованных из христианства.
Когда Юлиан в 361 г. поднял знамя восстания против Констанция, он обратился, независимо от исконных эллинских городов Коринфа и Спарты, и к сенату, и к афинскому народу с воззванием, которое по счастливой случайности дошло до нас. В течение двух лет, что процарствовал Юлиан, эллинизм хотя и мог возгордиться скоропреходящим освобождением из-под гнета императорских законов, тем не менее явил доказательство полной своей несостоятельности в смысле правильного возрождения. Искусственно раздутое пламя верования в многобожие снова погасло, как только пал великий его охранитель. Преемники Юлиана императоры Иовиан, Валенций и Валентиниан вернули христианству прежнее узаконенное уже значение и все его привилегии, отнюдь, впрочем, не нарушая установленного еще Константином начала терпимости в отношении язычества. К этому началу относился с почтением даже Грациан, хотя он первый отказался принять сан первосвященника языческой религии, каковой сан римские папы впоследствии не преминули позаимствовать для себя из сокровищницы древнеримских преданий.
Несмотря на воспрещение императорским правительством языческих обрядов, Несторий, престарелый служитель Деметры в Элевсисе, еще в 375 году намеревался возложить чудодейственную флейту Ахилла к подножию парфенонского колосса, полагая через это вымолить у полубога покровительство Афинам, но тут произошло страшное землетрясение, которое разрушило многие города в Греции. Зосима, который все это повествует, замечает, правда, что хотя власти и объявили Нестория безумцем, тем не менее Афины и Аттика были спасены именно Ахиллом, тогда как многие города в Элладе, Пелопоннесе и на Крите подверглись разрушению[42].
Полная реакция против язычества выступила наружу, лишь когда в 379 году на императорский престол вступил Феодосий I, изувер-испанец, который с одинаковым рвением преследовал и неправоверных христиан, и верных исконным греческим верованиям язычников. Ни единый из императоров, предшествовавших Феодосию, не выступал еще с такой решительностью поборником христианства. В Риме он сломил последнее сопротивление язычников. Древняя императорская тибрская столица в IV веке наряду с Афинами служила твердыней культу богам и лишь медленно была завоевана христианами. Борьба из-за алтаря в здании римского сената во время императора Грациана и св. Амвросия, возмущение поклонников старинных верований, происшедшее по умерщвлении Валентиниана в 392 г., и восстановление язычества Флавианом в качестве государственной религии — все это показывает, насколько еще сильны были старинные верования среди римлян. Опорой им являлась аристократия сената, и борьба последней против христианства носила характер политический. В Афинах же языческие верования поддерживала аристократия ума, а противоборство ее христианству имело философский оттенок.
Эдикты Феодосия I подавили последние общественные отправления служения богам на Западе и на Востоке. Бесчисленные святыни подверглись разрушению, в том числе и знаменитый Александрийский Серапеум. Тщетно писал Либаний сочинение в защиту храмов. Император тем не менее распорядился перевести в Константинополь многие из произведений эллинского искусства, как, напр., Самосскую Геру Лисиппа, Минерву Линда, Книдскую Афродиту Праксителя и Олимпийского Зевса Фидия.
Наименее пострадала от вандализма Древняя Греция, а в особенности Афины. Ни единый из больших прославленных языческих афинских храмов в то время не подвергся разрушению. Хотя с этого времени окончательно прекращаются принесения языческих жертв и языческие процессии, тем не менее ни Феодосий и никто из императоров вплоть до Юстиниана не дерзал ни насильственно искоренять древние верования афинян, ни касаться тамошних школ и свободы преподавания в них.
То же счастье, которое спасло Рим в эпоху переселения народов, уничтожившего античный мир, сохранило в целости и город Афины. Подобно тому, как этот город пощажен был землетрясением 375 г., так и возобновившиеся набеги готов, опустошавшие Элладу и Ахайю, пощадили Афины, миновав их.
Великое переселение народов начиная с 375 г. вызвало среди готских племен новую сумятицу; император Валенций пал в кровопролитной битве при Адрианополе в 378 году, и готы опустошили Фессалию и Эпир, но собственно Эллада избегла и на сей раз разгрома. Спасение ее, по-видимому, должно быть поставлено в заслугу деятельному префекту Феодору Ахайскому, которому афиняне воздвигли за это в 380 г. почетную статую[43] Императором тогда был Феодосий; он водворил готов в качестве союзников империи на жительство в Мизии и Фракии.
4. После его смерти, происшедшей 17 января 395 г., и по вступлении на престол его сыновей Гонория в Риме и Аркадия в Византии готы своим королем провозгласили Алариха. Юный этот военный вождь вскоре повел мятежный народ на Константинополь. Раздоры, происходившие между восточным и западным правительствами, так как империя тогда уже распалась на две половины, а равно и интриги обоих руководящих государственных людей той эпохи, Руфина и Стилихона, возымели своим последствием то, что Аларих поддался убеждениям византийского министра и, не наступая на Босфор, повел свой воинственный народ сначала в Иллирию, а затем в Фессалию. Стилихон с императорским войском выступил из Милана и последовал за готами через Пинд, но тут подозрительный император Аркадий повелел Стилихону покинуть восточно-римскую область.
Не последуй Стилихон этому приказанию, он, по мнению Клавдиана, не замедлил бы уничтожить полчища готов при Пенее и спас бы через это Грецию. Ужасная катастрофа, которая теперь обрушилась на Элладу, едва ли может быть рассматриваема как последствие измены со стороны Руфина; она скорее явилась результатом бездарности византийской политики и безоружности самих греков. Руфин 27 ноября 395 г. пал от меча Гайнаса в Константинополе, что временно парализовало правительственную власть, а Аларих тем временем вторгся через Фермопильский проход, укрепления которого Геронций защитил так же слабо, как Ахайю — проконсул Антиох, сын Мусония.
В Элладе и Пелопоннесе тогда обитал в общем, большей частью, тот же самый греческий народ, безо всякой посторонней примеси, каким его некогда застали и Павсаний, и Плутарх. Язык, религия, нравы и законы предков продолжали царить в городах и селах, и хотя в обществе христианство достигло уже преобладания и осужденное государством служение богам постепенно исчезало, тем не менее Древняя Греция носила еще и на своих умах, и на своих памятниках печать язычества.
В этот-то чудный, хотя и выветрелый эллинский мир вторгся теперь Аларих с разбойничьими ордами. Беотия и Аттика подверглись грабежу и опустошению, а жители их были либо избиты, либо обращены в рабство. Противостоять завоевателю могли единственно отдельные города, которые, впрочем, защищены были не столько патриотизмом сограждан, сколько крепостью своих стен. Разочаровавшись в возможности взять штурмом сильные укрепления Фив и Кадмеи или, как говорит Зосима, сгорая от нетерпения завоевать Афины, отряды Алариха направились дальше по направлению к Элевсису. Этот знаменитый по своим таинствам город являлся оплотом в последней борьбе философской школы против учения апостола Павла, так как служение богиням Деметре и Коре являлось не только ядром самых идеальных представлений античной религии, но вместе с тем теснейшим образом связывалось с местными, городскими верованиями Афин. Но элевсинские таинства разделили общую участь с отправлением обрядов и во всех прочих греческих храмах. Восстановленный заново императором Юлианом древний культ элевсинских таинств был по его смерти уничтожен Иовианом, а затем по просьбе проконсула Ахаии Претекстата, пользовавшегося большим влиянием, в царствование Валентиниана оказался опять терпимым, в конце же концов позднейшими императорскими законами был совершенно упразднен.