При слабом его сыне, императоре Роберте де Куртенэ (1221–1228), латинская империя на Босфоре растаяла почти исключительно до территории одного Константинополя, и его твердыня скорее являлась местом заточения для преемников Балдуина, в то время как болгары, никейские греки и эпироты из Арты смыкались все теснее в кольцо, охватившее бывшую мировую столицу.
На Западе, где отдельные патриархальные государства только пытались еще сложиться, ведя непрестанные войны друг с другом, и где борьба между империей и папством повергала в пламя половину мира, не имелось налицо державы, которая могла бы выслать флот и войска для поддержания той злосчастной латинской колонии на Босфоре, что именовалась Византийской империей. Венеция, великий дож которой Дандоло был достаточно прозорлив, чтобы отказаться от греческой короны, обеспечив за республикой господствующее положение в Константинополе, преследовала единственно торговые цели и имела вдосталь хлопот, охраняя свои левантинские владения.
Таким образом, латинское царство оставалось без прочной связи с Европой, да и ленная его связь с греческими франкскими государствами не выходила за пределы абстракции. Феодальная система оказывалась бессильной заступить место неограниченной византийской монархии, которая, несмотря ни на какие потрясения, целые сотни лет проявляла способности сплачивать массы отдельных стран и различных народов около одного центра, Константинополя. Все коренные условия государственной связи — единство церкви, законодательства и национального правительства — были франками насильственно упразднены. Отдельные части случайно создавшегося и неудачного феодального государства не объединялись никаким общим органическим началом. Поэтому греческие острова, с их франкскими династами во главе, и ленные государства на материке очень скоро отделили свои судьбы от рока погибшей Византийской империи.
Благодаря мощи и умеренности первых франкских государей жизнеспособный государственный строй установился единственно в древнегреческих землях. Вообще, опыт насаждения латинских колонизаций и феодального строя сопровождался успехом лишь в сравнительно малоземельных областях. Вселившиеся бароны были там широко наделены наследственной поземельной собственностью, и, так как с течением времени для личного их честолюбия и жажды деятельности дальнейшего простора не оказывалось, то взаимная выгода в интересах поддержания в неприкосновенности владений побуждала их тесно сближаться с их государем и сюзереном. Равным образом установить и непрестанное общение с Западом для франкских государств в Греции оказывалось делом более легким, нежели для отдаленного Константинополя, находившегося под вечной угрозой погибели, или для влахернского (Blachenien) императорского двора, удручаемого задолженностью. Многочисленные младшие сыновья именитых родов Шампаньи и Бургундии переплывали через моря в Афины и Андравиду и поступали на службу к щедрым государям. Готфрид, по свидетельству Марина Санудо, имел при своем дворе постоянно до 80 рыцарей с золотыми шпорами. Священники и монахи, воины, ремесленники и торговцы, задолжавшие дворяне, искатели приключений и счастья и изгнанники из отечества переселялись в завоеванную Грецию, и здесь так же, как в Константинополе и Сирии, происходило отложение многочисленного европейского пролетариата.
3. Тогда как латинской империи послужило на погибель то обстоятельство, что Балдуин не основал династии, в Афинах и Андравиде оба государя упрочили переход своих владений в своем роде. Умирая, Готфрид Вилльгардуен в конце 1218 г. оставил свою страну своему же, преисполненному сил, сыну Готфриду II, который состоял в браке с Агнесой де Куртенэ, дочерью злосчастного императора Петра[338].
Мегаскир Оттон в конце 1207 г. женился на Изабелле, дочери и наследнице Гюи de Ray, в Бургундии[339]. По приглашению его многие из представителей рода де ла Рош переселились из Бургундии в Фивы и Афины. Так, в Грецию прибыла сестра мегаскира, dame de Flagey, супруга Жака de Cicons со своим юным сыном Оттоном[340]. Далее туда же явились сыновья брата мегаскира Pons de Flagey и их сестры Бонны[341]. Эта родственная группа бургундцев внесла новую жизнь в государев двор в Фивах и Афинах, и все пришельцы через наделение землями и заключение брачных связей искали достигнуть на чужбине богатства. Мегаскир уже в 1211 г. назначил одного из своих племянников властителем над половиной Фив, так как в юности он был соратником мегаскира по крестовому походу.
В Фивы явилась еще отрасль фамилии Castellane de S-t Audemar (Сент-Омер) и графов ф. Фалькенберг из Фландрии, которая издавна прославилась на Востоке. Три рыцаря из этого рода, Гильом, Гуго и Готфрид, выдвинулись вперед, находясь еще под знаменами Готфрида Бульонского; Гуго в Палестине сделался князем галилейским, а Готфрид вместе с Гуго Пейном в 1118 году основал в Сирии орден тамплиеров. Впоследствии могущество славного в истории Северной Франции и Фландрии рода Сент-Омеров еще более возвеличил Гильом, супруг Иды, сестры Жака d’Avesnes. Его сыновья Жак и Николай вместе со своим дядей сопутствовали графу Балдуину Фландрскому в латинском Крестовом походе и доблестно сражались при осаде Константинополя. Затем они, вместе с Авеном, последовали за маркграфом монферратским в поход на Грецию. Бонифаций предоставил Сент-Омерам лен в древней Дориде, а именно местечко Гравию, где ими и была возведена крепость. Вместе с Жаком д’Авен они побывали и на Эвбее и, по-видимому, приобрели там недвижимость. По крайней мере, Николай де Сент-Омер уже в 1210 г. был настолько крупным династом, что участвовал в подписании Равенникского конкордата. Подобно Равано, владельцу Негропонта, и Сент-Омер захватил у тамплиеров принадлежавшие им земли, за что папа Иннокентий и выпустил против него бреве. Оба брата, Николай и Жак, большей частью своих владений обязаны были своим женам, которые принесли их им в виде приданого, но уже тот факт, что Сент-Омеры могли заключать такие выгодные браки, свидетельствует об их рыцарской славе и личном значении. Николай женился на Маргарите, вдове Бонифация, короля фессалоникийского, а его брат Жак повенчался со вдовой Готфрида I Ахайского. Сын Жака Авель (Bela) породнился с ла Рошами и положил начало династии Сент-Омеров Фиванских, которая приобрела столь видное положение в истории Афин и Ахайи.
Таким образом, мегаскира окружили рыцарственные родственники, отважные друзья и ленники, а в лице подраставших сыновей Гвидо и Оттона он готовил себе преемников. Тем более представляется поразительным его решение вернуться назад во Францию, хотя его отнюдь к этому не понуждали столь важные причины, как Шамплитта, напр. Мужественный воин, который способствовал завоеванию Византии, а затем благодаря своей энергии и удаче основал державу, носившую прославленное имя Афин, ла Рош вернулся в 1225 г. обратно во Францию со своей супругой и детьми[342]. Так как чудные свои греческие владения ла Рош отчудил за владение ленами во Франции, то можно допустить, что в глазах мегаскира греческие земли едва ли представляли значительную ценность, или же любовь к отчизне заговорила в нем сильнее, чем честолюбие государя. Быть может, сама жизнь среди греков Оттону де ла Рош стала вконец несносной, ибо, если пассивное противодействие туземцев могло казаться бременем, то беспрестанные споры из-за разграничения пределов светской и духовной власти никогда не давали ла Рошу покоя. Sire d'Athenes настолько разочаровался в собственном создании, что не захотел даже сохранить греческих владений за собственными сыновьями, а подарил их племяннику — Гюи или Гвидо де ла Рош, сыну Понса[343]. Оттон со своею семьею отплыл в Бургундию, где удержался не один из его сородичей. Там Оттон и умер до 1234 г. Второй его сын сделался родоначальником знатной фамилии de-Ray, угасшей лишь в XVII в. Впрочем, бургундские ла Роши и Рэн некоторое время поддерживали сношения с Афинами, хотя от властвования ими и отказались. Члены обеих этих семей даже навещали своих державных родственников в Греции, а правнук первого мегаскира удовольствовался даже скромным местом Praecentor’a при афинской церкви Св. Марии.
Глава XII
Феодор Эпирский завоевывает Фессалоники. — Болгарский царь Иоанн Асан II. — Иоанн де Бриеннь, регент за Балдуина II. — Вилльгардуен защищает Византию против Иоанна Асана и Ватацеса. — Латинское феодальное дворянство в Греции. — Бароны в Ахайе. — Фивы — резиденция афинского властителя. — Генуэзские насельники в Фивах и Афинах. — Гильом Вилльгардуен, князь ахайский. — Он завоевывает Лаконию и основывает укрепленный город Мизитру. — Положение Эвбеи. — Три совладельца из рода далле Карчери. — Венеция приобретает верховные права над совладельцами Эвбеи. — Вилльгардуен выставляет свои притязания на Эвбею и на верховные державные права над Афинами. — Союз венецианцев, эвбейцев и баронов Эллады против князя Вилльгардуена
1. Еще прежде, чем мегаскир покинул Грецию, по ту сторону Фермопил произошли события, отразившиеся важными последствиями и на Афинском государстве. Ломбардо-фессалоникийское королевство, во главе которого стоял Дмитрий, сын Бонифация, повенчавшийся с племянницей Оттона де ла Рош, было упразднено в 1222 году деспотом эпирским, Феодором Ангелом. Таким образом оказался стертым и последний след феодальной зависимости Афинского государства от Фессалоникийского королевства. Падение Фессалоник навело на франков страх, но отбывший на Запад Дмитрий тщетно взывал о помощи к папе[344]. Его единоутробный брат Гильом IV, маркграф монферратский, был либо слишком дальновиден, либо слаб, чтобы пуститься в заморские приключения. Он поступился правами на Фессалоники, находившиеся некогда во владении его отца. Поэтому некий трубадур гневно взывает к Гильому, что он не похож на сына Робера Гискара, завоевавшего Антиохию и Монжизар, а скорее представляется бастардом, которому бы впору было только оказаться аббатом в Сито