2. Поход наемников на Локриду вовсе не был следствием их соглашения с государем фессалийским, но был начат с согласия и даже по найму герцога афинского. Вальтер де Бриеннь имел притязания на некоторые части Фтиотиды и Фессалии, тем более что тамошний государь был бездетен, и со смертью его должна была угаснуть неопатрейская линия Ангелов. Но император Андроник, его зять Иоанн и княгиня Эпирская Анна выступили уже против таких притязаний. Весьма вероятно, что после смерти Гвидо эти союзники заняли местности Фессалии, некогда приобретенные домом ла Рош. Вовлеченный таким образом в войну с греками, Вальтер легко остановился на мысли взять к себе на службу свободный отряд наемников, с которыми к тому же уже его предшественник вел переговоры[441]. Сам он, по рассказу Рамона Мунтанера, был известен каталанцам и даже пользовался их любовью; он понимал их язык, так как вращался в их среде, когда еще мальчиком долго жил в крепости Агоста в Сицилии в качестве заложника своего отца. Страшнейшее войско своего времени, уже много лет наводившее ужас на всю Грецию, покорявшее города, разбивавшее неприятельские армии, опустошавшее целые области, в диких вспышках убивавшее своих офицеров, все еще было непобедимо и мощно, как во времена Рожера де Флора. А герцог Вальтер смотрел на него, как на продажную банду наемников, которую будто бы может купить всякий, с тех пор как бегство Сепуа освободило ее от всяких отношений к Карлу де Валуа.
Его уполномоченный, рыцарь из Руссильона Рожер Делор, вступивший на службу к нему или еще к Гвидо, заключил с каталанцами договор, по которому они обязались служить ему после года. Необычайно высокая плата, которую они потребовали и получили, может служить показателем как их гордого сознания своей ценности, так и богатства герцога афинского: каждый тяжеловооруженный всадник получал в месяц четыре унции золота, каждый легкий всадник — две унции и каждый пехотинец — одну унцию. Если считать численность отряда всего в 7000 человек, то ежемесячные издержки Вальтера равнялись 12 000 унций или 2 900 000 франков[442].
После заключения этого договора наемники соединились с войсками герцога. Нам неизвестно, где произошло это соединение. Мунтанер говорит лишь в общих чертах о прибытии каталанцев в герцогство Афинское, где Вальтер радостно принял их и тотчас же уплатил им жалованье за два месяца[443]. Многое говорит за то, что герцог не позволил этому необузданному народу проникнуть в глубь своей страны и до своей столицы, Фив, но счел более удобным встретить их на северной границе своего государства, вблизи театра войны. Той же весной и летом 1310 года открыты были военные действия против императора Андроника и союзников его, фессалийцев и эпирцев. В июне Вальтер был перед Цейтуном[444].
При помощи каталанцев он завоевал во Фтиотиде более тридцати крепостей, что сделало его господином пагазейского побережья[445]. Очевидно, война проникла в самую глубь Фессалии и была очень опустошительна, потому что впоследствии современник ее Марин Санудо замечал, что Валахия богата хлебом и другими продуктами и могла бы отпускать много товаров из гаваней Гальмира, Деметриады и Лады, если бы вернулась к тому благосостоянию, в котором находилась, прежде чем была опустошена графом де Бриеннь, когда у него служили каталанские наемники.
Победоносный поход Вальтера длился шесть месяцев. Выгодный мир, на который должны были согласиться император и его союзники, обеспечивал за ним все его приобретения в Фессалии. Достигнув таким образом быстрее и удачнее, чем он мог ожидать, цели своего договора с каталанцами, герцог афинский попытался поскорее отделаться от них по византийскому обычаю. Жалованье за четыре месяца не было уплачено. Он надеялся уклониться от уплаты следующим образом: он выбрал самых выдающихся в отряде воинов, двести конных латников и триста альмугаваров, уплатил им и дал им в собственность поместья, рассчитывая удержать их на своей службе. Всем остальным было приказано покинуть герцогство[446]. Но наемники не примирились с этой позорной неблагодарностью и не желали продолжать свою опасную скитальческую жизнь, а возвращались, снова пробиваясь без средств и надежд сквозь вражеские земли на север. Произошел разрыв. Так рассказывает Мунтанер. Но такой насильственный, беззаконный и в то же время неблагоразумный поступок герцога непонятен; поэтому заслуживает доверия сообщение Арагонской хроники, бросающее свет на раздражение и опрометчивость Вальтера. Дело в том, что компания наемников заняла многие покоренные ею крепости в южной Фессалии; герцог требовал выдачи их ему, каталанцы же желали получить эти места в лен, чтобы остаться здесь навсегда в качестве его служилых людей, так как им больше некуда идти. Так как несомненно, что Вальтер своих обязательств относительно жалованья не выполнил, то вполне естественно, что каталанцы удерживали занятые ими крепости в качестве залога. Герцог решительно отклонил их предложение и пригрозил силой заставить их подчиниться его воле[447].
Тогда испанцы решили защищать свои права, как свободные люди, с мечом в руке. Роковой разлад произошел в завоеванной Фтиотиде: герцог не мог быть неблагоразумен в такой степени, чтобы пустить эту опасную банду после заключения мира с императором в свою землю и уже здесь стараться избавиться от нее.
Так как в это время он сам уже не был достаточно силен, чтобы прогнать каталанцев из Фессалии, он возвратился в Фивы, и обе стороны осень и зиму 1310 года провели в приготовлениях к войне[448]. Вальтер де Бриеннь собрал свои войска. Все его ленники, даже эвбеотийские бароны, даже ахайские феодалы и неаполитанские рыцари охотно следовали его зову, так как уничтожение войска наемников представлялось всем общей задачей всей франкской Греции. И Венецианской республике это могло быть также лишь очень приятно. Эта синьория отказалась совершенно от союза с каталанцами и заключила двенадцатилетнее перемирие с императором Андроником, так как планы Карла де Валуа не были приведены в исполнение[449]. Всем своим ректорам и подданным она воспретила сношения с теми греческими местностями, где находились каталанцы.
Можно предполагать, что Вальтер получил от Филиппа Тарентского, владетеля Ахайи, позволение вызвать на войну с каталанцами также вассалов этой страны, а к баронам-ленникам этого княжества принадлежали, кроме него самого, владетеля Афин, еще герцог Архипелага, герцог левкадийский, граф кефалонийский, маркграф бодоницкий, владетель Салоны, негропонтские терциеры. Семьсот французских рыцарей стояли под знаменем Вальтера, а его вербовка среди франков и греков дала в общем 6400 всадников и более 8000 пехотинцев[450]. С этой сильной для того времени армией мечтал гордый де Бриеннь не только разбить испанцев, но и завоевать всю землю вплоть до Константинополя[451].
Силы каталанцев были слабее; их было всего 8000 человек пеших и конных, в числе которых находились фессалийцы и турецкие наездники[452]. Ядро их отряда составляли ветераны, закаленные в сотнях сражений, альмугавары, которые более чем за сто лет до швейцарцев поняли тактическое значение пехоты в военном искусстве. В то время как войско Вальтера блистало знаменитыми рыцарями и феодалами, у каталанцев не было ни одного начальника с именем, так как они потеряли всех своих выдающихся предводителей. Опыт заменял им эту потерю, а сознание, что они должны победить или умереть, вливало в них мужество отчаяния. Радостно приветствовали они возвращение тех пятисот товарищей, которых герцог хотел удержать на своей службе, но теперь с рыцарским презрением отпустил, так как они благородно воспротивились идти на своих братьев.
3. Вместо того чтобы ждать нападения неприятеля, каталанцы с смелой решимостью покинули свой лагерь в Фтиотиде и через Локриду двинулись в пределы герцогства, быть может, лишь для того, чтобы пробиться далее к югу. Они перешли через Кефисс у беотийской Копаиды и расположились на правом берегу этой реки. На северо-западе от Фив расположена низменность, на которой зимой и весной образуется система озер, от древней Копэ (теперь Тополия) получившая название озера Копаиды. Кефисс несет в него воды Дориды и Фокиды; Мелас и горные ручьи Геликона впадают сюда же. Длинные природные протоки, так называемые катаботры, в известковых горах дают этому бассейну исток в Ларимнский залив. Еще древние орхоменские минии пытались остановить наводнения плотинами и другими искусственными сооружениями, и еще Александр Македонский поручил своему инженеру Кратесу из Халкиды прочистить катаботры. Но его план осушения озера не был приведен в исполнение.
Во времена Страбона плодородные равнины были залиты водой, а из древних знаменитых городов в округе сохранили некоторое значение лишь Танагра и Феспия, ибо в развалинах и запущенности лежали Орхомен, Херонея, Лебадея, Галиарт, Левктра, Платея — места, на равнинах которых не раз решались в великих сражениях судьбы Греции. Беотия вообще — кроме одних Фив — уже не воскресала в византийскую эпоху. Больше для страны сделали, кажется, франкские герцоги Афин. Новейшие исследования показывают, что во время их господства равнина Копай ды была свободнее от воды, чем позже, вплоть до нашего времени. Еще существует франкский мост через Кефисс в пять пролетов рядом с разрушенным древним. Средневековая башня у Тегиры и плотина у Тополии показывают, что во время франков проезжие дороги вели через область озера. И теперь еще над То-полией стоит франкская крепостца (называемая Гла) из каменных глыб на извести.