нецианского гражданства.
Выбор места для столь значительного конгресса пал на город Фивы, вероятно, вследствие его центрального положения в Греции; но, назначая для этого главный город Каталанского герцогства, папа тем самым показал, что враждебное отношение римской курии к каталанцам прекратилось. Даже во времена Эпаминонда Фивы не видели в своих стенах стольких послов разных государств, как теперь, когда собрание это имело целью спасти Грецию от грозной опасности со стороны страшных турок, которых называли новыми тевкрами или персами. Если и трудно предполагать, что там лично съехались греческий император, короли Людовик Венгерский и Петр II Кипрский и дож Андреа Контарини, то, несомненно, там были их послы и послы других держав. Лично явились Леонардо Токко, пфальцграф левкадийский, маркграф бодоницский Франческо Джорджио, Маттео Перальта, генеральный викарий герцогства Афинского Нерио Коринфский, Франческо Гаттилузио, владетель Лесбоса, негропонтский байльи Бартоломмео Квирини, триумвир Никкола Карчера и многие греческие архиепископы и прелаты. Председательствовал на конгрессе архиепископ неопатрейский.
Это собрание латинских владетелей греческого полуострова и островов олицетворяло собой лишь остатки разлагающегося франкского владычества, да и среди этих остатков царила мелочная зависть, делавшая невозможными какие-либо совместные действия. После падения дома Вилльгардуенов положение Греции стало сходно с тем ее состоянием в древности, когда Эллада распалась на мелкие враждебные друг другу земли, с той, однако, разницей, что франкские государи XIV века не имели уже той силы, которой обладали люди времен Набиса, Аратоса и Филопемена.
Союз против османов не состоялся. Мало того, Нерио Аччьяйоли, самый предприимчивый и счастливый между тогдашними владетелями Греции, как бы в насмешку над целями конгресса в 1374 году воспользовался, как предлогом для войны, тем, что бежавшие коринфяне нашли убежище в землях, подвластных каталанцам. Не боясь препятствий со стороны венецианцев в Эвбее, он проник в Мегару, отнял у каталанцев этот надежнейший ключ к Афинам и взял в плен многих из их дворян. Крепость сдалась ему лишь после живейшего сопротивления. Среди защитников ее особенно отличился один афинский грек, нотариус Димитрий Ренди, который позднее получил особенное значение[585].
Завоевание Мегары было большим шагом Нерио по пути к Афинам. Очевидно, в самом герцогстве он имел сторонников даже в среде влиятельнейших лиц, так как отречение нотариуса Франческо де Кремона от компании и его смерть в изгнании были в связи с предприятиями Нерио[586].
Между тем в 1373 году умер генеральный викарий Маттео де Перальта. Смуты и раздоры в герцогстве были так велики, что города составили из себя земский съезд и по самостоятельному решению избрали дона Людовика Фадрике Салонского в наместники[587]. Дом Фадрике де Арагона, отступивший на некоторое время на второй план перед Лориа, получил таким образом свое прежнее значение. Людовик, внук знаменитого Альфонсо, был тогда влиятельнейшим вельможей герцогства и владетелем Салоны. Это большое баронство получил от Рожера Делора Педро, старший сын Альфонсо, оставивший его после своей смерти в 1356 году своему второму брату Хайме, который был тогда генеральным викарием. Когда Хайме в 1365 году умер, Салона досталась его сыну Людовику, женатому на Елене Кантакузен, внучке императора Иоанна VI. Старые ленные владения Стромонкуров обнимали всю Фоки ду до Кризейского залива, теперешней Салонской бухты; к ним принадлежали также порт Галаксиди, замок Ветераница и крепость Лидорики. Хайме приобрел также Сидерокастрон, железный замок с гигантскими франкскими башнями, носивший также название Кастри или Аракова.
В 1318 году он перешел к греческому династу Стефану Мелиссено, владетелю Деметриады; затем в виде приданого сестры его замок достался каталанскому маршалу Одо де Новеллис. Так как Фадрике владели также Цейгуном и Гардики в Фтиотиде, то среди каталанцев не было рода могущественней их. Лишь в Эвбее они потеряли свое прежнее значение, после того как Венеции в 1366 году удалось после долгих стараний заставить брата Хайме, Бонифацио Фадрике, продать ей замок Карист; остров Эгину он удержал за собой.
Города герцогства отправили к королю Сицилии Франческо Лунелли фиванского гражданина, бывшего долгое время в Мегаре, в плену у Нерио Аччьяйоли, прося об утверждении их выбора. Фредерик III, дав согласие, утвердил 9 апреля 1376 года в Катанье также все распоряжения дона Людовика Фадрике; затем он отправил посла обратно в герцогство, повелев ему, равно как и синдикам общин, привести нового генерального викария к присяге[588]. Так как Фивы и другие города жаловались на нарушения их прав и вольностей, то таковые заново были подтверждены королем[589]. Как видно, Франческо Лунелли снискал особенную милость короля, так как в вознаграждение за его услуги и за плен в Мегаре король назначил ему и его наследникам ежегодную ренту в 15 унций, на которую должны были, между прочим, идти арендные взносы, делаемые проживающими в Фивах армянами в тамошнюю курию. Очевидно, там образовалась купеческая колония этой национальности. Быть может, армяне вытеснили генуэзцев и венецианцев с рынков герцогства, когда последнее попало в руки каталанцев, но самое появление их здесь могло относиться к более раннему времени.
Завоевание Мегары показало, что былой воинской мощи каталанцев пришел конец и что военное государство компании приведено партийными раздорами к гибели. Вообще сила франков в Греции пала уже так низко, что Эллада и Пелопоннес могли уцелеть от турецкого завоевания лишь благодаря тому обстоятельству, что султан Мурад для приближения к своей цели — Византии считал необходимым ранее разрушить славянские государства на Балканском полуострове, а потом уже обратиться к менее для него важной Греции. Сербы и болгары, валахи и албанские племена представляли собой в это время последнюю преграду, защищавшую Запад от вторжения османов. Если бы эти храбрые воинственные племена соединились между собой под общим управлением и вступили в союз с стесненным греческим императором, то турки не остались бы в Европе. Долгое время и гигантские усилия понадобились султанам для того, чтобы справиться с разрозненным, но геройским сопротивлением славян и албанцев.
К несчастью, в этот момент Венецианская республика была совершенно истощена своей отчаянной и дорогостоящей войной с Генуей в Италии и на Востоке, а разложение неаполитанской монархии под властью королевы Иоанны, управляемой своими фаворитами, лишило остатки франкской Ахайи всякой поддержки, так что княжество Ахайское обратилось в игрушку честолюбия всяких претендентов и авантюристов. Это облегчило поступательное движение турок и не могло остаться без влияния на положение герцогства Афинского.
Филипп Тарентский, князь Морейский и номинальный император константинопольский, умер в 1373 году, не оставив детей, как и брат его Роберт. Права свои на Ахайю и Византию он завещал Джиакомо де Бо (Ваих), сыну своей сестры Маргариты Франческо де Бо, герцога Андрии в Апулии, одного из могущественнейших феодалов Неаполя. Но морейские бароны и слышать об этом не хотели, объявив себя почти единогласно за королеву Иоанну[590], которой уже удалось изгнать посредством военной силы Франческо де Бо из Апулии. Франческо бежал в Авиньон, а сын его Джиакомо отправился в Грецию, где готовился осуществить свои права оружием. Но в 1376 г. королева Иоанна пожаловала Ахайю своему четвертому супругу, Оттону Брауншвейгскому. Однако права на некогда самое блестящее в Греции государство стали настолько ничтожны и ненадежны, что Оттон видел в нем лишь временный источник дохода. С согласия королевы он отдал княжество в аренду на пять лет гроссмейстеру иоаннитов. Еще ранее Иннокентий VI приглашал этот предприимчивый орден перенести свое пребывание с тесного Родоса на греческий полуостров, положить конец смутам в Морее и сделать ее своей собственностью.
В 1374 году тот же орден получил от папы Григория XI приглашение переселиться в Смирну; он советовал также послать 500 рыцарей и столько же солдат для завоевания Морей. С августа 1377 года гроссмейстером ордена был гениальный Хуан Фернандец де Эредиа, знаменитый дипломат и воин, кастеллян Ампосты в Арагонии. В союзе с венецианцами и архиепископом патрасским Павлом Фоскари он тотчас принялся осуществлять «passagium» в Ахайю. Таково было положение вещей в Греции, когда падение Арагонской династии в Сицилии произвело новые смуты и перевороты в Каталанском герцогстве.
Глава XIX
Смерть Фредерика III Сицилийского. — Каталанцы избирают герцогом афинским дона Педро IV. — Появление наваррских наемников в Греции. — Они вторгаются в Беотию и Аттику и завоевывают Фивы. — Каталанцы защищают афинский Акрополь. — «Афинские главы» и признание Педро IV герцогом. — «Салонские главы». Лены Людовика Фадрике. — Педро IV и афинский Акрополь. — Дон Хуан Фернандец де Эредиа. — Дон Педро и знатные каталанцы в герцогстве
1. 27 июля 1377 года умер слабый, угнетенный своими баронами Фредерик III, король сицилийский и герцог афинский и неопатрейский, не оставив наследников, кроме побочного сына Вильгельма, графа Гоццо и Мальты, и пятнадцатилетней дочери Марии от своего первого брака с Констанцей Арагонской. По его завещанию ей были оставлены и Сицилия, и греческие герцогства. В случае, если бы она умерла без наследников, ее наследует Вильгельм; если же и он не оставит наследников, то земли эти переходят к арагонской короне. В Арагонии королем был дон Педро IV Эль Деремониозо, могущественнейший государь в Испании и славнейший представитель своего рода, под долгим правлением которого Арагония процветала. Он завоевал Майорку, Руссильон и Серданью у Хайме III, сына несчастного инфанта Фердинанда III и Изабеллы де Сабран; этот последний король Майорки пал 25 октября 1349 г. в бою за свою страну. Его постигла участь отца: свалившись с лошади, он попал в плен, где какой-то солдат отрубил ему голову