Слово и понятие «Акрополь» были совершенно неизвестны этой эпохе. Так, поэт Ламбер ле Тор говорит в своей «Александреиде», что Афины неприступны, потому что лежат над морем; но об Акрополе он при этом упоминает столь же мало, как и Боккаччо в своей «Тесеиде», так как ни тот, ни другой не нашли в своих источниках античного имени. Испанцы, как и все франки, называли крепость афинскую Castell Serines. Чрезмерная хвала Акрополю в устах арагонского короля является после многих столетий первым доказательством, что на Западе вновь сознали его несравненную красоту. Ибо суждение Педро — исключительно эстетическое; таково было впечатление, произведенное на испанцев античными монументами Акрополя, в то время сохранившимися не очень хорошо. Несомненно, рассказывали королю о нем афинские послы; может быть, они даже привезли с собой рисунки.
Каталанский исследователь, которому мы обязаны сообщением этого и многих других сведений о Педро IV, как герцоге афинском, с полным правом выводит из этого изречения короля, что каталанцы в Афинах были вовсе уж не такие лишенные всякого чувства красоты солдаты, как это принято думать. Сам Педро IV был образованный человек, астролог и алхимик и превосходный трубадур. Подобно своему деду Хайме I, он также составил на каталанском языке хронику своего царствования. Так как в тот момент, когда он диктовал эти слова, он был в Лериде, то можно предполагать, что тамошние ученые имели некоторое участие в этом воззрении короля, являющемся точно внезапным проблеском начинающегося Возрождения. В Лериде был с 1300 года древнейший, основанный Хайме II и одаренный привилегиями Бонифация VIII каталанский университет, где преподавали наряду с юриспруденцией и медициной также философию и свободные искусства. Мы, правда, ничего не знаем о научных экскурсиях каталанских профессоров в Афины и не можем выяснить, какими темными путями прошла в Испанию весть об эллинской древности. Эпоха Педро IV была именно временем расцвета наук и поэзии в Каталонии и Арагонии.
Интересно, что одним из первых деятелей гуманизма был арагонец Хуан Фернандец де Эредиа, современник господства каталанцев в Афинах. Этот знаменитый гроссмейстер ордена иоаннитов был другом Педро IV, которого он поддержал в междоусобной войне против арагонской унии. Как ни кратковременно было пребывание Хуана на Родосе и в Греции, он, однако, успел, как видно, приобрести там некоторые познания в эллинской литературе. Он заказал родосскому грамматику Димитрию Тало дики перевод биографий Плутарха на новогреческий язык, с которого один доминиканец, епископ тудернопольский, перевел их на арагонский. Вследствие своих отношений к Пелопоннесу Эредиа приказал перевести французскую хронику Морей на арагонский язык. В своем авиньонском дворце он собрал целую библиотеку. Гуманитарное образование и ревностное стремление к возрождению классической литературы делают этого испанца одним из самых выдающихся представителей раннего Возрождения наряду с Петраркой, Боккаччо и Колуччио Салютато. С этим славным флорентинским канцлером с 1375 года Эредиа подружился еще ранее в Авиньоне[609].
Педро IV осыпал афинских прокураторов своими милостями; особенно внимателен он был к епископу мегарскому, которому подарил поместья изменника Оливери Доминго в Фивах и назначал ренту из доходов капеллы Св. Варфоломея, устроенной во дворце на Акрополе; это первое историческое известие о герцогском дворце в афинской крепости и находящейся в ней капелле. Кроме того, король предложил папе назначить Бойля архиепископом фиванским. По его просьбе он принял одного священника Скордиоло в число двенадцати афинских каноников. Быть может, также благодаря ходатайству Бойля, король пожаловал всему духовенству обоих герцогств и их франкских и греческих жителей все права и вольности, предоставленные арагонскому духовенству[610]. Вместе с тем он приказал своему вице-королю позаботиться, чтобы все незаконно отобранные у церквей владения были им возвращены. Так как привилегия эта была распространена и на греков, то их церковь должна была получать в этом новую силу.
Вообще король арагонский, как новый владетель герцогства Афинского, старался стать в лучшие отношения к грекам, среди которых он имел немало мужественных и верных приверженцев. В это время в обоих герцогствах было три архиепископства: афинское с четырнадцатью суффраганами (викарными епископствами), из которых четыре — Мегара, Даулия, Салона и Бодоница — находились в самом герцогстве; архиепископство фиванское, не имевшее суффраганов, и неопатрейское с епископством Цейтун[611]. По организации Иннокентия IV афинская епархия имела одиннадцать суффраганов; стало быть, с тех пор прибавилось еще три, а бывшие фиванские суффраганы, Касториа и Заратора, не упомянуты.
Педро наградил и других своих приверженцев, греков и франков, привилегиями и поместьями. Так, Бернардо Баллестер получил замок Стири в Беотии, а Якову Ферреру, который при покорении Ливадии потерял свои поместья, были пожалованы тамошние владения одного изменника. Гражданам Фив и Ливадии король выразил признательность за их мужественную, хотя и безуспешную защиту. Так как большая часть их находилась в Негропонте, то он обращался к этим беглецам, как будто к гражданам этих городов в изгнании. Он сообщил им о назначении Рокаберти генеральным викарием, предлагая подчиняться ему. Так как указ этот относится к последним числам апреля 1381 года, то очевидно, что Ливадия и Фивы были в это время еще заняты наваррцами.
Ливадия была первым завоеванием каталанцев в Беотии; ей было даровано франкское право. Быть может, поэтому ни в одном другом греческом городе не было таких хороших отношений между испанцами и туземцами. Граждане ее предпочли выселиться, чем подчиниться наваррцам. В награду Педро подтвердил все привилегии, дарованные им его предшественниками. В Ливадии, как и в Фивах, существовала церковь Св. Георгия, который с византийских времен был одним из самых почитаемых святых в Аттике и Беотии. Голова его, как драгоценнейшая реликвия, сохранялась в этой ливадийской церкви. Поэтому король Педро учредил там орден рыцарей Св. Георгия[612]. Этот военный орден был очень близок его сердцу. Предшественники его на арагонском троне основали его в Альфаме, в епископстве тортосском, а папа Григорий XI, снисходя к его просьбе, снова утвердил его своей буллой от 15 мая 1372 года. Педро пожаловал знаки ордена, белую мантию и красный крест, дону Людовику Федрике, Хуану Арагона Эгинскому и Хофре Зарровире[613].
Глава XX
Виконт Рокаберти, генеральный викарий. — Отступление наваррцев в Элиду. — Ленники Каталанского герцогства. — Смерть последнего графа салонского. — Его вдова Елена и дочь Мария. — Возвращение Рокаберти в Испанию. — Его заместитель Рамон де Виланова. — Наваррцы в Морее. — Рожер и Антон де Лориа, регенты герцогства. — Упадок каталанской компании. — Связи Нерио и виды на Афины. — Он завоевывает город. — Смерть Педро IV. — Акрополь сдается Нерио. — Конец каталанского владычества
1. Отъезд Рокаберти в Грецию замедлился как потому, что в Испании нелегко было обойтись без этого выдающегося государственного человека, так и потому, что дорогостоящее снаряжение его галер велось с большим нерадением. Афинские и салонские послы давно уже возвратились на родину, а Рокаберти весной 1381 года все еще был в Каталонии. Педро известил о скором приезде вице-короля знатных лиц и общины, неопатрейских синдиков, салонских кастеллянов, графа Митру и албанцев, состоящих на его службе, Хофре Зарровиру, Людовика Фадрике, которому он приказал передать неопатрейскую крепость виконту Рокаберти и принять его отряд в свои укрепления.
Задача, принятая на себя виконтом в этой чужой стране, была очень нелегка: ему предстояло восстановить совершенно расстроенное государство под властью новой Арагонской династии и изгнать наваррцев, которые, правда, очистили Аттику, но держались еще в крепостях Беотии. Король Педро повелел ему успокоить страну всеобщей амнистией, которая должна быть дарована всем жителям. Изменившим отпрыскам рода Фадрике на Эгине возвращаются их поместья, но владельцем этого острова останется пожизненно Людовик Фадрике[614].
Для победы над наваррцами Педро старался снискать дружбу всех влиятельных больших и малых государств. Вступив в союз с бывшим греческим императором Матвеем Кантакузеном, теперь деспотом Мизитры, он поручил его покровительству свое герцогство[615]. Он поручил Рокаберти завязать дружественные сношения с Нерио Аччьяйоли и его тестем Сарацено на Эвбее, с венецианским байльи в Негропонте, с Магдаленой Бондельмонти, вдовой Леонардо I Токко Кефалонийского, с архиепископом Павлом Фоскари Патрасским и гроссмейстером Эредиа в Морее[616]. Все эти владетельные лица одинаково видели в наваррской банде врага; Венецианская республика особенно не могла допустить укрепления наваррцев в Беотии, откуда они уже после первых своих завоеваний намеревались напасть на Эвбею. Только из-за своей войны с Генуей Венеция не могла выступить с достаточной энергией против наемников. Педро IV требовал, чтобы негропонтский байльи, Панталеоне Барбо, оказал помощь его викарию Рокаберти и воспрепятствовал маркграфу бодоницкому, герцогу Архипелага и другим вассалам Венеции войти в соглашение с наваррцами[617]. Этого он добился. Но самой сильной его опорой был тогдашний повелитель Морей гроссмейстер Эредиа. Если еще в сентябре
1380 года король жаловался ему, что иоанниты притесняют жителей герцогства, то теперь он мог призвать его на помощь против общего врага