В августе 1734 года Данила провел успешные переговоры с Дондук-Омбо и выехал в Петербург с докладом. В ставке нойона он оставил своего сына Степана в качестве гаранта продолжения дальнейших переговоров. В январе 1735 года Данила Ефремов сделал в Петербурге основательный доклад об итогах своих переговоров, после чего Кабинет министров принял решение о передаче верховной власти в Калмыцком ханстве от слабого и нерешительного правителя Церен-Дондука молодому и энергичному Дондук-Омбо. Данила Ефремов за успехи на дипломатическом поприще получил в награду 400 рублей – немалые по тем временам деньги.[453] Его сын Степан, также участвовавший в дипломатической миссии отца, был пожалован в старшины «за известные отца его и его службы».[454] Вернувшись в ставку нового хана, Данила Ефремов почти постоянно находился при Дондук-Омбо. Такая опека волевого донца надоела честолюбивому хану, и он в марте 1737 года, решив избавиться от Ефремова, направил на имя императрицы ходатайство о назначении Данилы Ефремовича донским войсковым атаманом, прося прислать на смену ему другого представителя при своей ставке, каковым вскоре оказался донской старшина Осип Поздеев.[455]
В это время обязанности войскового атамана после смерти в ноябре 1734 года прежнего атамана А.И. Лопатина временно, «до указа», исполнял зять Лопатина Иван Иванович Фролов. Правительство присматривалось к надежным кандидатам на этот важный пост, тем более что реальных претендентов было несколько: знаменитый воинскими подвигами приятель Данилы Ефремова Иван Матвеевич Краснощеков, старшина Иван Васильевич Фролов, Иван Иванович Фролов и сам Данила Ефремов. В связи с начавшейся в 1735 году войной с Турцией процесс назначения донского атамана решено было отложить до лучших времен.
Данила Ефремов, командуя одним из отрядов казаков, принял участие совместно с полковником Иваном Краснощековым в осаде и взятии турецкой крепости Азов в марте-июне 1736 года.
В январе 1737 года от императрицы в Черкасск пришел указ о подготовке Донского Войска к новой кампании против турок и татар. Атаман Фролов собрал в войсковой избе старшин и приказал читать указ государыни, в котором говорилось: «Понеже по плану операции определено; в будущую кампанию нашей полевой армии быть в дву корпусах, их которых в первом, под командою… графа Миниха, употребить из вас, войско Донского, доброконных казаков четыре тысячи, да при другом, под командою фельдмаршала Ласси, шесть тысяч, особливо же к насаждению на суда лучших до трех тысяч человек… и придти в команды помянутых генерал-фельдмаршалов на следующие сроки и места, а имянно: к армии Миниха на рандеву при реке Амелинке в половине месяца апреля, к фон Ласси конным на реку Миюс, а пешим к Азову апреля к первому числу. Мы указали быть походными атаманами из старшин, бывших в прошлогоднем походе, над теми, которые пойдут в команду Миниха – Ивану Фролову, а кои к Ласси – Ивану Краснощекову и Даниле Ефремову».[456] Но атаман Фролов решил самовольно изменить императорский указ и вместо Ивана Краснощекова и Данилы Ефремова поставить во главе отряда, направлявшегося к фельдмаршалу Ласси, своего брата – полковника Степан Фролова и своего зятя – Фёдора Попова.
Возмущённые Ефремов и Краснощёков отправили И.И. Ласси два своих письма-протеста. Фельдмаршал Ласси переслал письма Ефремова и Краснощёкова в Петербург вице-канцлеру А.И. Остерману, от себя добавив, что, по его мнению, «Ефремов пред протчими во всех тамошних происхождениях и распорятках поискуснее».
Русское правительство достойно оценило заслуги Данилы Ефремова: 17 марта 1738 года указом императрицы Анны Иоанновны он был назначен донским войсковым атаманом.[457] В высочайшем указе правительствующему сенату по этому поводу говорилось: «Понеже мы за благо и потребно разсуждаем, при Донском войске особливого для нынешнего военного случая, вместо наказного атамана, которым доныне войсковые дела управляемы были, определить войскового атамана', того ради, мы оного войска старшину Данилу Ефремова, за долговременные и ревностныя его нам и предкам нашим службы, в оный чин войскового всемилостивейше жалуем…И во всем, что к службе нашей касатися имеет, быть ему в послушании».[458]
Получил повышение в чинах друг и соратник Данилы Ефремова Иван Краснощёков. Указом императрицы от 4 марта 1738 года ему, первому из донских казаков, был присвоен чин армейского бригадира.[459]
На Дону, таким образом, установилось двоевластие: административные и хозяйственные дела вершил войсковой атаман Данила Ефремов, а военные – действительный армейский бригадир Иван Краснощёков. Через год чин армейского бригадира получил Иван Васильевич Фролов, по военной линии также не подчинявшийся войсковому атаману. Такая ситуация в Войске Донском продлилась до 1742 года, когда неожиданно скончался Иван Фролов, а в августе погиб под Гельсингфорсом в бою со шведами бригадир Иван Краснощёков. Единоличным хозяином Дона стал Данила Ефремов.
Как опытный дипломат, Данила Ефремов одновременно с военными мерами предпринимает дипломатические, стремясь наладить дружеские отношения с ближайшими соседями – кубанскими татарами. Он ведет переговоры «о размене пленными», предлагает наладить «торговые отношения».[460]
В это же время Данила Ефремов принимает решительные меры для противодействия грабительским нападениям басурман. По всей южной укрепленной линии заново укреплялись и вооружались казачьи городки, особенно те, которые волей обстоятельств были выдвинуты вглубь степи и к устью Дона. Только в 1738 году энергичный Ефремов сумел добыть для Дона 67 пушек, укрепив ими казачьи станицы.[461]
Кроме того, новый атаман решил укрепить также и Черкасск, подвергавшийся нападением татар и ногайцев. Решено было со стороны Дона построить каменную стену и соорудить два каменных бастиона. Правительство Елизаветы Петровны усмотрело в этом злой умысел – желание укрепить донскую столицу от правительственных войск и потребовало срочных объяснений. Однако Данила позволил себе не ответить на грозную грамоту российской самодержицы. Настойчивая императрица шлёт в апреле 1743 г. указ о немедленном доставлении сведений о начатой постройке черкасской каменной крепости.[462] Данила вынужден был поехать для отчёта в Петербург. Его объяснения не удовлетворили правительство, и Данила вынужден был в камере Петропавловской крепости обдумывать всю пагубность своего строптивого поведения. Менее двух лет заключения в Петропавловской крепости хватило Ефремову, чтобы убедить себя никогда больше не выступать против самодержавной власти. Это убеждение пронесёт он через всю оставшуюся жизнь.
Осенью 1744 года Данилу Ефремовича освободили из каземата. Чтобы подсластить горькую пилюлю незаслуженного заключения, императрица Елизавета Петровна своим октябрьским указом разрешила ему достроить каменную стену бастиона, названного в его честь Даниловским, до нового атаманского подворья Ефремовых. С южной, «турецкой», стороны было разрешено достроить всю стену в дереве, «со стороны же российской каменного строения крепости – повелели строить накрепко запретить».[463]
Вернулся Данила Ефремович из Петербурга в Черкасск и не узнал родного города. Там, где раньше стояли опрятные казачьи курени, теперь громоздились деревянные головешки и зола. Атаману поведали, что 12 августа 1744 года произошел опустошительный пожар, уничтоживший почти всю казачью столицу, за исключением нескольких каменных строений. Наказной атаман Роман Емельянов, оставленный вместо Данилы Ефремова, был обвинён в халатности («слабом смотрении») и предан войсковому суду.
В октябре 1745 года был издан указ императрицы «Об устранении узких улиц и переулков в городе Черкасске при возведении новых построек после пожара, истребившего весь город».[464] По нему и строился новый город Черкасск.
По ходатайству Данилы Ефремова в мае 1746 года от имени императрицы Елизаветы Петровны в Черкасск были присланы возобновленная грамота Петра Первого Войску Донскому, войсковые знамена, бунчук и знаки атаманского достоинства – булава и насека.
Данила Ефремов являлся одним из богатейших людей Дона, владея обширными землями с рыбными ловлями, мельницами, пасеками. Для обеспечения своего огромного хозяйства рабочей силой атаман прибегал к незаконным действиям. Так, в 1739 году Данила нелегально поселил на своей мельнице, располагавшейся на реке Тузлов, 50 семей малороссиян. Свои деяния он объяснял тем, что эти крестьяне сами «жалают жить на мельнице». Но даже российские правительственные чиновники, которые в своей политике на юге России опирались на деятельного и верного Ефремова и многое ему прощали, на сей раз не могли признать его действия законными. Указом от 28 февраля 1740 года императрица заставила Данилу Ефремовича «выслать на прежние жилища этих крестьян».
К концу 40-х годов ещё не старый Данила Ефремов часто болеет. Его всё чаще посещают мысли о загробной жизни. Он жертвует крупные суммы на постройку церквей, делает вклады в Киево-Печерскую Лавру. В декабре 1749 года Данила на три месяца уезжает в Киево-Печерскую Лавру, где состоял ктитором.[465] Обязанности войскового атамана в это время исправлял его сын Степан Ефремов.[466] В 1749 году Данила Ефремов был награждён портретом императрицы Елизаветы Петровны, осыпанным бриллиантами, как отмечалось в указе, «за многия верно оказанные службы».