Но старик Е ухватил Ша Ху за руку, настаивая на том, чтобы он забрал водку «Маотай» с собой:
– Я, если такой водки напьюсь, спать не смогу! Это же противоречит всем земным и небесным законам! Забери ты ее скорее, я пью только «Сяошао». «Сяошао» вкусная и стоит недорого, если бы на те деньги, что ты потратил на одну бутылку этой водки, накупить «Сяошао», то я смог бы ее каждый день пить и всё равно бы за год не выпил.
Слова учителя вынудили Ша Ху убрать водку «Маотай» обратно в кожаный портфель.
7
Держа в руке свой кожаный портфель, Ша Ху прошелся пешком до центра поселка и протиснулся в маленькую таверну, где продавали «Сяошао». Прилавок с «Сяошао» был невелик, а вот вывеска звучала солидно: «Таверна Сяошао, которой опьянен весь свет». Внутри таверны стояли пять простеньких столов из древесно-волокнистых плит, за которыми сидели семь – восемь голых по пояс мужчин и пили самогон. Тарелки на столах были наполнены кусочками свиных пятачков, жареным лущеным арахисом и закуской иного рода. Прилавок, с которого торговали самогоном, стоял как раз напротив входа, и как только Ша Ху ступил внутрь, торговец, мужчина средних лет, приветствовал его громким голосом:
– Прошу, прошу, прошу! Редкий гость, редкий гость, отведайте нашей местной водки «Сяошао», она настояна на зерне без примесей, расслабляет, но при этом не ударяет в голову. Сколько вам, половину цзиня[38] или два ляна[39]? Возьмите еще тарелочку свиных пятачков, горяченьких, – приговаривая так, хозяин достал стакан, намереваясь плеснуть в него водки.
– Я не буду заказывать еду. Продайте мне пятьсот цзиней «Сяошао», – Ша Ху приблизился к прилавку.
– Сколько? – обросший щетиной хозяин захлопал глазами.
– Пятьсот цзиней! – Ша Ху показал ему пять пальцев.
– Пять цзиней или пятьсот? – вытянул шею хозяин.
– Вот в этой таре сколько цзиней? – Ша Ху приподнял пластиковый ящик, стоявший рядом с прилавком.
– Двадцать цзиней в одной таре, – ответил хозяин.
– Ну, тогда я возьму двадцать пять таких, всего пятьсот цзиней, – повторил еще раз Ша Ху.
– Хорошо, хорошо, хорошо! – хозяин почувствовал, что намечается большая сделка, и от радости принялся трясти головой. – Когда вам нужен товар?
– Прямо сейчас, доставьте прямо ко мне домой, – Ша Ху приготовился расплатиться.
– Без проблем, доставим куда прикажете, – возбужденно промурлыкал хозяин, потирая руки.
– Сколько с меня? – Ша Ху достал кожаный кошелек.
– Я дешево возьму, один цзинь – юань и два мао, вы всего берете пятьсот цзиней, юань два мао умножаем на пятьсот, всё верно, получается всего шестьсот юаней.
– Вот, держите, шестьсот юаней, можете пересчитать. Сейчас же доставьте товар в дом учителя Е, что находится у восточной стены поселковой средней школы, – Ша Ху убрал кошелек обратно и застегнул молнию на портфеле.
– Учитель Е? Живет у восточной стены поселковой средней школы, говорите? Эге, да это случайно не старик ли Е? Ну, тот старый гоминьдановский солдат, который в школе ночным сторожем работает да восковые трафареты вырезает? – хозяин хотел удостовериться, что он всё правильно понял.
– Да, именно он! Вы знакомы? – обрадовался Ша Ху.
– Ха, а я-то думаю – кому это, а его, оказывается, учителем Е зовут! Да ведь он в жизни своей никогда уроков не вел, только сторожем работал да по мелочи помогал, судьба у этого старика тяжелая, много он лиха повидал. Весь век прожил один как перст – старый холостяк. Ай, а вы ему кем приходитесь, что-то я не слышал, чтоб у него родственники были? Эге, да вы, вы, вы, наверное, Ша Ху? – хозяин широко выпучил глаза.
– Вы меня знаете? А вы кто? – Ша Ху тоже обом лел.
– Так ты что, меня не помнишь? Мы же вместе учились в начальных классах, ну подумай! – Хозяин протянул руку и хлопнул Ша Ху по плечу.
– Мне кажется, что ваше лицо мне немного знакомо, но так сразу и не упомню! – Ша Ху быстро перебирал в памяти разные имена.
– Тьфу ты, одноклассник теперь в люди выбился и позабыл даже про своего старого товарища, с которым еще в детстве вместе голозадым бегал, – хозяин опять похлопал Ша Ху по плечу.
– Черт, но сейчас-то у тебя зад не голый, как же я тебя узнаю? – Ша Ху поддержал его шутливый тон.
– Ну, давай еще подсказку дам, моя фамилия Нин, а зовут меня Нин Дацян. Что, всё равно не помнишь? – хозяин несколько расстроился.
– Нин Дацян? А прозвище у тебя какое было? – Ша Ху усердно пытался вспомнить.
– Черт, у меня прозвище было «Шрам на шее». У моего отца на шее, сзади, был шрам, его называли «Большой шрам на шее», а меня – «Маленький шрам на шее». Ничем другим меня больше в жизни отец не наградил, только прозвище я от него и унаследовал. Ну что, теперь вспомнил? – хозяин смущенно почесал рукой свой затылок.
– Вот черт, так ты – «Шрам на шее»! То есть нет, нет, нет, ты – Дацян, Нин Дацян! Ну и совпадение, я и не знал, что здесь с тобой столкнусь!
– Ша Ху, а твое прозвище было «Ночной горшок», верно же? Я-то помню, – Нин Дацян тоже нарочно назвал Ша Ху по его прозвищу, как бы сравняв их счеты.
– Да, мое прозвище было «Ночной горшок». Черт, какие у нас в детстве прозвища неблагозвучные были. Ай, скажи-ка мне, как же ты смог меня узнать? – Ша Ху похлопал «Шрама на шее» по руке.
– Ха, если бы мы с тобой на улице столкнулись, я бы тоже тебя не признал. Тебе ведь, когда ты из Туцзыво уехал, лет двенадцать – тринадцать было, верно? Мы тогда только на среднюю ступень средней школы поступили, так? А после мы с тобой больше и не встречались, верно? Я помню, что ваша семья сначала переехала в город, а после ты поступил в университет, правильно? Уже тридцать лет как не виделись, да? Я тебя то ли в прошлом, то ли в позапрошлом году по телевизору видел, не помню, что ты тогда там болтал, но звучало очень похоже на правду. В телевизоре еще были титры, а в них написано – профессор Ша Ху. Я чем дольше присматривался, тем яснее понимал, что это, похоже, ты, ну и позвал посмотреть жену – она тоже нашей одноклассницей была, Цай Юймэй по прозвищу «Пирожок с травой». Только после этого мы окончательно уверились, что это действительно был ты.
– Что? «Пирожок с травой» стала твоей женой? А я ведь ее помню, у нее грудь такая пышная была, она раньше других девчонок созрела и разгуливала вот такой походочкой, – с огромным воодушевлением спародировал Ша Ху.
– Черт, так значит, как разговор об одноклассницах заходит, так ты их помнишь? – Нин Дацян прикинулся недовольным.
– Ой, и не говори, и правда ведь. Нам тогда еще и лет-то всего ничего было, а мы уже начали про отношения между мужчинами и женщинами шептаться! Раннее созревание! Ай, и как сейчас девчонки из нашего класса поживают? – в Ша Ху мгновенно разыгралось любопытство.
– Девчонки? Какие еще девчонки? Ты, наверное, баб из нашего класса имеешь в виду? Так они уже наполовину старухами стали, какие они тебе девчонки! – нарочно дразнил Ша Ху Нин Дацян.
– Ну, расскажи же мне, чем они теперь занимаются? – продолжал допытываться Ша Ху.
– Давай не будем пока об этом, давай сначала доставим водку старику Е. Вот что, за водку я с тебя возьму по юаню за цзинь, не могу же я на своем старом однокласснике наживаться. Вот, возьми сто юаней обратно, – Нин Дацян достал банкноту и впихнул ее в руку Ша Ху.
– Ой, да ладно, не говори ерунды! Тебе ведь тоже заработок нелегко дается, оставь себе, – Ша Ху бросил деньги на прилавок.
– А зачем ты старику Е столько водки покупаешь? Чтобы он купался в ней? – спросил Нин Дацян.
– Хе, да я только что ходил его навестить с двумя бутылками водки «Маотай», так старик наотрез от нее отказался. Говорит, что она слишком дорогая, что пить такую дороговизну «противоречит земным и небесным законам», что он из-за нее плохо кончит. Ну, ничего не поделаешь, вот я и купил на деньги, что отдал за две бутылки «Маотай», для него «Сяошао», – коротко рассказал о подоплеке дела Ша Ху.
– Правильно старик Е говорит, разве может себе простой народ позволить такую водку? Одна бутылка как целый чан стоит, посчитай, что выгоднее – разок выпить или целый год пить, это же и дураку понятно? У нас в деревне народ практичный! Погрузите на трехколесную тачку двадцать пять тар с «Сяошао», и поскорее! – Дацян окликнул служащего, велев ему грузить тележку. – Ты когда уезжать собираешься?
– Я хочу вернуться в город во второй половине дня, а послезавтра уже в Пекин.
– Не пори чушь, что, прямо во второй половине дня уедешь? Ну это же ерундаь! Ты меня обижаешь! Одноклассники тридцать лет не виделись! Что ни говори, а нам надо собраться вместе. Ты ведь всё не можешь выкинуть из головы бабенок из нашего класса, ну так ты в любом случае должен на них хоть глазком глянуть! Послушай, давай вот как, сначала доставим водку старику Е, а потом выберем какой-нибудь ресторанчик, ты ведь еще не ел? А я приглашу наших одноклассников, которые тут живут неподалеку. Да если они узнают, что большой профессор из Пекина приехал с ними повидаться, то от радости через голову перекувыркнутся! Сегодня заночуешь в Туцзыво, ну а завтра ранним утром я провожу тебя в город. Ну что? Ну чего ты колеблешься, не веди себя, как баба, нечего сопли жевать! Что, две бутылки «Маотай» пожалел? В ресторане я угощать стану, ну а пить будем привезенную тобой «Маотай». Пусть эта деревня расширяет свой кругозор и узнает, какова «Маотай» на вкус. Идем, нечего раздумывать! Черт, да это же пустяки!
8
Старик Е только что выпил водки и теперь немного покачивался при ходьбе. Когда он узнал, что Ша Ху купил ему пятьсот цзиней «Сяошао», его ослепшие глаза будто бы засветились.
– Пейте, это вам подарил ваш ученик, который приехал из Пекина. Пейте вдоволь, с вами поступили лучше, чем с вышедшим на пенсию кадровым работником! – От слов Нин Дацяна старик буквально расцвел.
– А кто мне это подарил? – не понимал старик Е.