– Как скажешь, я понимаю, что ты это из лучших побуждений советуешь. Это же встреча одноклассников, нам должно быть весело! Будем вспоминать о прошлом и только о прошлом! Будем вспоминать только о дружбе, не станем разговаривать о политике. Эх, всё же в детстве было куда интереснее, жили беззаботно, никакой тоски не знали. И глазом не успели моргнуть, как уже бóльшая половина жизни пролетела, не важно, кто чем занимается, всё это – чтобы найти пропитание. Ха, да какая разница, кто преподает, а кто землю засевает, у того, кто зарабатывает мозгами, голова болит, у того, кто зарабатывает физическим трудом, – спина, нет между нами особых различий! Соревнуемся друг с другом всю жизнь, но разве кто-то может быть кого-то намного лучше? Когда нас в семьдесят – восемьдесят лет ногами вперед вынесут, все равны будем. Зачем думать, что там хорошо, где нас нет? Пусть тот, у кого нет обуви, подумает о том, у кого нет ног, и порадуется своей доле! Так ведь, Дацян? – предупреждение Дацяна глубоко тронуло Ша Ху. Хоть Дацян и был мужиком из лавки, торгующей водкой «Сяошао», его доброта и понимание жизни восхищали Ша Ху, который долгие годы занимался исследованиями экзистенциальной психологии. Философия абстрактна, а жизнь конкретна и мелочна. Профессор университета, который может убедительно говорить об экзистенциализме, не всегда способен непринужденно воспринимать мелочи обыденной жизни.
– Правильно, правильно, правильно, всё-таки профессор – он профессор и есть, верно рассуждаешь. Это я тебе просто заодно подсказку дал. Не переживай! Когда наши одноклассники из начальной школы услыхали, что ты приехал, они все от радости чуть с катушек не съехали. Смотри, как бы они тебя в клочки не порвали. Особенно это бабенок касается, там одна другой круче, словно фурии. Ты уж не будь таким интеллигентом, если придется – отбрыкивайся. Чем больше мужчина брыкается, тем больше его женщины любят. А как у тебя с алкоголем, а? Продержишься какое-то время? Если не можешь, то уж лучше не кичись понапрасну, одному тигру против волчьей стаи не устоять, они тебе пощады не дадут! – предупреждал Дацян Ша Ху на всякий пожарный.
– Нет, к спиртному я не притронусь, буду воду пить! Заменю вино чаем: главное – это душевная теплота, так я всё равно смогу выразить свои теплые чувства. Если людей связывают чувства, то всё, что бы они ни пили, превращается в вино, правда же? – честно сказал Ша Ху.
– Черт, ну тогда тебе сегодня конец. Эти сосунки из нашего класса ни на что больше не способны, кроме как, увидев вино, забыть про всё на свете. Вот увидишь, они тебя еще непременно под стол загонят, – Нин Дацян припугнул Ша Ху, воспользовавшись случаем.
– Ну, тогда я лучше прямо сейчас сбегу! – Ша Ху действительно несколько испугался.
– Сбежишь? Ха-ха, да куда ты сбежишь? Уже почти тридцать лет как носа на родину не казал, а теперь решил сбежать, не повидавшись с одноклассниками? Ну вот что, братцы, перебейте-ка ему ноги, – из дверей вырвались шесть – семь человек и разом бросились на Ша Ху.
10
– Угадай-ка, как меня зовут? Говори скорее!
– Лу Фулай. По прозвищу «Большой Батат»[40].
– Ха-ха, каков гусь, не забыл своего товарища, настоящий друг!
– Ну а я, я кто такой?
– Ван Минцин по прозвищу «Четвертый слепец»!
– Четвертый слепец – это мой отец, будем считать, что ты правильно угадал, хорошая у тебя память!
– А я, ну меня-то ты не можешь не знать? Ночной горшок, мы же с тобой одна пара!
– Ай, да это же Ночной Горшок, Ши Дэбяо! Верно же?
– Молодец, Ша Ху, котелок у тебя хорошо варит, ты не забыл. Ну? Мое имя сможешь назвать?
– Тьфу, тебя ни в жизнь не забуду. Трусишка, тебе на уроке в туалет захотелось, но ты не осмелился поднять руку и отпроситься, упрямо терпел и в итоге навалил полные штаны, весь наш класс едва не задохнулся от вони. Я даже сейчас, глядя на тебя, могу вонь ощутить! Мэн Вэньгэ!
– Он взял другое имя, теперь его зовут Мэн Гайгэ!
– Да ну? Ты, малец, всегда шел в ногу с эпохой. Поначалу-то тебя Мэн Дамин звали, что означало «курс свободной борьбы мнений»[41].
– Да как бы его ни звали, всё равно он остался бы таким же, каким и был! И всё равно в штаны бы срал, так ведь? – Дацян пихнул Мэн Вэньгэ кулаком в грудь.
– Прошу, прошу, прошу, в ногах правды нет! Присаживайтесь, присаживайтесь! Сколько вас пришло? Один, два, три, четыре, пять, шесть, черт, еще не все собрались! Ладно, не будем их ждать, их проблемы нас не касаются, принимайтесь за еду! – Дацян пригласил всех рассесться вокруг стола.
– А как же У Юньхай? Горошинка еще не пришел! Давайте всё же его подождем. Он, как-никак, глава поселка, самый высокий чин у нас в Туцзыво, уступает только главе администрации Гонконга! Может, кто-нибудь звякнет ему, поторопит его. Да, он занят! Целыми днями взятки берет. Едрить-твою, ну он же вроде обещал, что придет? Давайте подождем, – предложил Большой Батат.
– Да, давайте подождем, чего это никого из наших девчонок не видно? – поддержал его Ша Ху.
– Черт возьми, я так понимаю, что Ша Ху в этот раз в родные места приехал не для того, чтобы с нами повидаться – только и говорит, что об одноклассницах. Развратник! Я тебе правду скажу, бабы из нашего класса, ну, то есть девочки, по которым ты так соскучился, в основном ведут не самый достойный образ жизни. Тьфу, проговорился! Ну, кроме Травяного Пирожка, то есть супруги Дацяна по кличке Шрам На Шее, на всех остальных – клейма негде ставить. Черт, тебе с ними лучше и не встречаться! Если ты их сейчас увидишь, то остаток своей жизни будешь страшно об этом сожалеть, аппетит испортится, ясно тебе? Дацян, ты кого из наших баб уведомил? – спросил Ночной Горшок Ши Дэбяо с горестным видом.
– Сюй Сяося, Гуань Сюэмэй, Янь Хун, и еще Ху Цзин, всего четверых, Ша Ху мне сам их поименно перечислил. Никого больше я не звал, только этим сообщил, – заморгал глазами Дацян. – Ша Ху, я же тех, кого надо, пригласил? Никого не упустил?
– Ну ты даешь, Ша Ху. Вкус у тебя хороший – похоже, когда мы вместе в школе учились, у тебя половое созревание началось раньше, чем у нас! Эти девочки действительно были главными красавицами нашего класса. Ну ты крут! Восхищаюсь я тобой, восхищаюсь! Эй, а Сюй Сяося разве работает не в уездной страховой компании, разве она сможет прийти? – спросил Ночной Горшок.
– Если бы ты ее пригласил, она бы точно не пришла. Но Ша Ху обладает особыми чарами! Я позвонил ей, и у нее после того, как она услышала, что Ша Ху приехал, даже голос переменился. Она сказала, что сейчас же сбегает в парикмахерскую, наведет красоту, а потом приедет на такси. Уже ей скоро на пенсию, а она всё как пионерка ведет себя! Да уж, женщины – они такие! Как бы она ни разоделась, Ша Ху у нее всё равно на поводу не пойдет, – съязвил Дацян.
– А Ху Цзин? Эту прошмандовку тоже пригласили? Ну, значит, ждет нас сегодня интересное представление. Дацян, тебе стоило бы предупредить Ша Ху заранее, откуда же ему знать, во что теперь превратилась Ху Цзин. Уж и не знаю, какой фортель эта баба выкинет, когда явится. Черт возьми, может статься, что и стриптиз устроит. Скукотища!
– Да чего мне его предупреждать, разве ж мы все не одноклассниками друг другу приходимся? Пообедаем за одним столом, повеселимся хорошенько, зачем устанавливать между нами какую-то иерархию? Ишь, как ты распереживался, ну стоит ли оно того? Да неужто станет она нас на деньги разводить?
– Да она даже своему старому тестю дала за деньги. Неужто нами погнушается?
– Ой, да ладно, размечтался! Ты бы сначала на себя в зеркало поглядел. Кому-кому, а уж тебе она точно не даст, откажет, сколько бы ты ей денег ни предлагал. Да кем ты себя возомнил?
– Что-то ты слишком на меня наговариваешь. А чего во мне плохого? Может, и не особо красив, но уж не страшнее тебя! Почем ты знаешь, может я ей уже кидал пару палок! Ну ты и простофиля!
– А каким бизнесом занимается Ху Цзин? – прервал их спор Ша Ху.
– Проституцией! Неужто ты еще не понял! Телом своим торгует, сама-то уже в годах, а всё никак не уйдет с почетом на пенсию! Повсюду себе клиентов отыскивает, живет и в ус себе не дует!
– В последние годы она особой славой не пользуется, но вот десять лет назад была страшно популярна – знаменитость! В день принимала по двадцать клиентов, сплошные денежные мешки, прибывающие в Туцзыво делать инвестиции, немало денег на них заработала. Но теперь вышла в тираж, только другим клиентов подыскивает, ну то есть сутенершей работает, а сама-то уже ничего не может, ушла на вторые роли.
– Ну а Гуань Сюэмэй и Янь Хун? Они чем занимаются? – с некоторой неловкостью осведомился Ша Ху.
– Они таким не промышляют. Гуань Сюэмэй торгует в самом большом в нашем поселке торговом центре, они с Янь Хун выглядят моложаво, и уж если и превратятся в старушек, то будут красивыми бабушками. Янь Хун работала в налоговой инспекции, в прошлом году ушла на пенсию и теперь сидит себе дома без дела. Когда увидишься с ними, старайся держать себя в руках. Юные девушки стали женщинами, и стыдливость их превратилась в сварливость, в словах и поступках они не интеллигентны, в отличие от тебя, профессор. Ох и боевые же они! Смотри-ка, а вот и они пришли, хорошо еще, что я ничего плохого про них не говорил. О, а вот и глава поселка тоже прибыл! Вот видишь, что коррупция делает, куда бы он ни направился, везде его женщины сопровождают, и встреча одноклассников – тоже не исключение. Эге, да ты посмотри, как они выстроились, слева от него Янь Хун, справа – Гуань Сюэмэй, хе-хе, а сзади за ним следует наша прошмандовка. Глава поселка, да вы лучше вот как сделайте: одну приобнимите, другую обхватите, а третью себе на спину взвалите.
11
– Простите, простите! – Горошинка У Юньхай сложил руки при поклоне. – Только я собрался выходить, как зазвонил телефон. Думаю: если отвечу, то пропущу обед, а если не отвечу, могу пропустить какое-то важное дело. Ну, сжал зубы, да и ответил. А звонили-то из уезда и сказали, что завтра из городского бюро гражданской администрации сюда приедут с проверкой. Целыми днями только и делаю, что встречаю их да провожаю, все эти формальности, твою мать, как мне это надоело!