– Да разве же моя машина – это и не твоя машина? Я же тебе уже сказал, можешь брать когда угодно, как только понадобится машина, – от напряженной искренности лицо монаха просто сверкало.
– Ну и хорошо! Завтра на своей машине доставишь Ша Ху в город, – поймал его на слове Дацян.
– Не вопрос! Завтра Ша Ху поедет на моей машине, – с усиленной радостью согласился монах.
– Нет, я не хочу утруждать господина настоятеля! Я уже договорился с сыном Сорванца Гэ, арендовал его машину, чтобы доехать сюда из уезда, – поспешил отказаться Ша Ху.
– Да не надо церемоний, пускай монах отвезет тебя в город. Мне ли не знать, на какой машине ездит сын Сорванца Гэ, это же развалюха! Ты у нас всё-таки крупный профессор из Пекина, ты не можешь довольствоваться чем попало! Кстати… а ведь Сорванец Гэ тоже был нашим одноклассником, уж десять с лишним лет как умер! Да, человеческая жизнь непредсказуема! Давайте-ка выпьем с вами за наше здоровье! – вновь выступил с инициативой глава поселка.
– А еще нет с нами Лао Дая, Ян Даваня, Чжан Бегу, Лю Сяоцзы, Ду Бингая – если посчитать, то получается, что шесть – семь наших одноклассников уже безвременно погибли, – сказал Дацян, загибая пальцы.
– Как, и эти тоже умерли? – изумленно повторил Ша Ху.
– Да, Лаодай умер от болезни. Ян Давань, как и Сорванец Гэ, напился пьяным и разбился насмерть. Лю Сяоцзы работал в каменоломне на горе и его завалило в результате взрыва. Чжан Бегу убил свою жену, его арестовали и расстреляли. А Ду Бингай умер прошлой весной, он десять с лишним лет каким-то боевым мастерством занимался, а потом съел что-то не то, говорят, отравился, спасти его не удалось, – объяснил Ша Ху Ван Минцин.
– Ой, не надо об этих несчастьях говорить! Давайте я еще раз тост подниму, и будем сворачивать банкет, я смотрю, все уже достаточно выпили. Вы гляньте, уже скоро восемь часов пробьет, мы в два с лишним после обеда выпивать начали, и вот так, стопочка за стопочкой, шесть часов-то и пролетели. Обед и ужин в одно застолье слились. Ну так вот, я предлагаю нам еще разок выпить за Ша Ху, надеюсь, что он сможет почаще к нам заглядывать. Еще тридцать лет до следующей встречи ждать слишком долго, да? Если в следующем году в это же время Ша Ху сможет приехать, то мы поиграем в гольф на поле для гольфа, сейчас-то корт еще не готов. Ну, а после того как осушим эту последнюю стопку, поедем все вместе развлекаться в «Прекрасную обитель», а? Сначала в караоке попоем, а потом ноги помоем, в сауне попаримся. Если будут какие-то особые пожелания, то действуйте самостоятельно, а я за всех заплачу, ладно? Давайте – до дна, – Горошинка солировал весь банкет от начала и до конца.
14
– Да заходи скорее! Ну, чего ты мнешься? Черт, мы же просто в караоке споем. Это не улица красных фонарей, которую ты себе воображаешь, здесь всё цивилизованно. Давай, давай, давай! Ночной Горшок, ты отведи Ша Ху внутрь, а то он, похоже, выпил лишнего, – торопливо кричал Горошинка.
– Я не умею петь, когда пою, в ноты не попадаю, – Ша Ху увидел, что в кабинете стоят официантки в откровенных нарядах, и сердце его бешено застучало.
– Ну и не попадай, чего бояться? Да сейчас в песнях самое модное – в ноты не попадать! Ну а вы, девочки, не стойте на месте, поухаживайте скорее за гостями! Или вы денег заработать не хотите? – шумел монах.
– Пригласите еще несколько девочек, пускай профессор из них себе кого-нибудь выберет. А ну, встаньте-ка в ряд. Ты, ты, ты и еще ты, вы четверо оставайтесь, а другие могут идти. А ты не стой здесь, копуша, нечего, если такой страшной уродилась, перед глазами у гостей мельтешить, ступай! – Глава поселка уселся на диван и принялся отдавать приказы. – Ну как, Ша Ху? Я тут тебе выбрал нескольких, ты уж прими, не взыщи! Так, вы двое, садитесь по обе стороны рядом с этим гостем и заказывайте песни! Да, и принесите-ка еще несколько бутылок пива!
Горошинка пылал теперь еще большим воодушевлением, чем на банкете.
– Плохо мне, тошнит меня! Я слишком много выпил, никогда в жизни я прежде так не напивался! Скорее, мне нужно в уборную! – Ша Ху скорчился в муках в каком-то в темном углу.
– Ну, ладно, ладно, вы, девочки, уходите пока! – Монах помахал рукой, выпроваживая девочек, а затем вступился за гостя: – Глава поселка, давайте не будем заставлять Ша Ху, он же всё-таки профессор, такие пошлости ему не по нутру.
– Среди университетских профессоров тоже развратники бывают, разве в газетах об этом не печатали? К тому же мы просто в караоке споем, не станем ничем таким заниматься. Ну, ладно, не будем к нему приставать! Подождем, как алкоголь его слегка отпустит, отведем его ноги попарить! Эй, монах, послушай-ка, да тебе, смотрю, здесь всё знакомо, ты, небось, частенько к шлюхам наведывашься, а? – глава поселка снова начал подшучивать над монахом.
– О, будда Амитабха! Я и правда никогда здесь прежде не бывал. Вот в соседние бани, которые хозяин Го держит, я несколько раз захаживал, там делают неплохой массаж. Ты только ничего такого не подумай, там массажистами только мужчины работают! – добросовестно отчитался перед главой поселка монах.
– Да я ничего такого и не говорил, разве я намекал на что-то неприличное? Видно, на душе у тебя нечисто, вот ты других-то в грязных мыслях и подозреваешь! Кстати, я тебя забыл спросить, ты же вроде планируешь к востоку от храма Лунъиньсы построить большой павильон Фосянгэ. Ну и сколько ты денег собрал, хватает?
– А я-то как раз собирался об этом отчитаться! Нужная сумма уже почти набралась, но если ты поможешь в сборе подаяний, то получится еще лучше. Главное для нас – это земля, – сказал монах.
– Земля – это не проблема. В этом я уверен. Главное – это то, как ты себя проявишь, понятно? – оборвал слова монаха глава поселка.
– Понятно, понятно, мне всё понятно! Я буду развивать традиции буддизма, внесу вклад в местное строительство. Будь спокоен! – усердно закивал монах в ответ.
Ша Ху и правда был пьян в стельку – даже о том, чтобы ноги попарить, не могло быть и речи. Пришлось всей компанией тащить его в номер и оставить там отдыхать, а потом возвратиться обратно.
Утром второго дня все одноклассники, кроме Ночного Горшка и Ван Минцина, собрались его проводить.
– Ну что, вчера с Сюй Сяося в одном номере ночевал? – спросил глава поселка Ша Ху прямо в лоб, увидев его заспанные глаза.
– Тьфу, да разве могло мне привалить такое счастье? – не дожидаясь ответа Ша Ху, Сюй Сяося со смешком сплюнула в сторону главы поселка.
– Эй, только в этом моей вины нет, ты сама не проявила активности! А ведь такой редкий случай тебе представился, он только раз в сто лет выпадает! Что же ты за него не ухватилась? За случай надо уметь не только ухватиться, но и крепко его сжать! Ну а если сжала некрепко – получается, что и не ухватилась. Никто вчера за вами не следил, кому знать, чем вы вчера занимались? Верно же? – проговорил нараспев глава поселка, будто бы зачитывая доклад.
– Сюй Сяося занята была только тем, что нам с Янь Хун страховку всучить пыталась, на другое у нее времени не было, – выступила в качестве свидетеля Ху Цзин.
– Ты нас-то не торопись обвинять. Лучше сам признавайся, разве ты вчера не подыскал шлюху для Ша Ху? Отвечай, подыскал, или нет?! – Сюй Сяося собралась было ухватить Горошинку за ухо.
– Нет, ничего такого не было! А почему? Потому что, во-первых, я подумал, раз вы с Ху Цзин уже здесь, то женщин на стороне искать – это расточительство ресурсов получается. Во-вторых, по правде говоря, в нашем захолустье больно красивых-то и нету. Да и шлюхи все со мной по соседству живут, наши односельчанки, хочешь не хочешь, а частенько приходится видеться, они меня дядюшкой кличут, как-то мне неловко! К тому же Ша Ху у нас – человек из большого города, разве же товар такого уровня ему придется по вкусу, верно? – Горошинка опять начал говорить нараспев. – Ладно, ладно, не будем болтать ерунды. Пора ехать, Ша Ху, садись в машину, прокатишься на роскошном авто монаха. Сюй Сяося, а тебе ведь тоже надо в город возвращаться, ну так садись, составишь как раз Ша Ху компанию. Как покинете пределы Туцзыво, так мы больше за вас не в ответе, можете творить что вздумается, как захочется.
Глава поселка всё разглагольствовал, а больше никто особо не хотел высказаться.
– Ша Ху, мне нечего тебе особо подарить, так прими от меня ящик овощей, я их у себя в теплице вырастил, отведай свеженького – экологически чистый продукт, без пестицидов. – Мэнь Вэньгэ, обливаясь потом, притащил картонный ящик, доверху набитый овощами, чтобы проводить Ша Ху. И, как бы Ша Ху ни отказывался, он всё равно настоял на том, чтобы тот их взял.
– Да возьми, это же Мэн от всей души. Если ты не съешь, то он свиньям да курам скормит. Ха-ха-ха, лучше уж ты их съешь, чем свиньи, верно? – поспешил замолвить словечко Горошинка.
Машина тронулась, глаза Ша Ху увлажнились. Он сложил перед всеми руки в поклоне, не сумев даже вымолвить «до свидания».
Прибыв в город, Ша Ху открыл коробку с овощами и обнаружил, что в ней лежит письмо. Письмо написал Мэн Вэньгэ. В нем он упоминал о том, как при сносе домов в поселке Туцзыво ущемлялись права крестьян, и попросил, чтобы Ша Ху помог ему передать это письмо вышестоящим инстанциям. Вернувшись в Пекин, Ша Ху отправил это письмо в Канцелярию общественных жалоб и предложений ЦК.
Ближе к китайскому Новому году Ша Ху позвонил Дацяну и рассказал ему, что несколькими днями ранее он прочитал в газете одну новость, в которой говорилось, что замначальника Департамента общественной безопасности провинциального уровня Сунь У из-за подозрения в контрабанде исключен из партии и снят с государственной должности, его дело передано на рассмотрение в суд. Дацян на том конце телефона ответил, что в поселке Туцзыво всем про это уже давно известно. Старик Е, прознав про это, напился вдребезги и каждому встречному рассказывал, что это небеса услышали его молитвы, что зло наконец-то настигло возмездие.