Цзиньцай и Иньцай пошли в школу в семилетнем возрасте. Ну а «маленький немой» Муцай надел на спину портфель только в девять лет, позже на два года, в основном по причине того, что при гадании на первый день рождения прикоснулся к старым плоскогубцам. Отцу казалось, что платить за обучение сразу трех сыновьей для него несколько тяжеловато, и он решил, что Муцай сначала может заняться помощью по дому. В те времена в деревне дети семи – восьми лет уже годились для разной работы: собирать сено, полоть сорняки, рубить хворост, пасти мелкий скот, кормить свиней, топить печь, готовить еду. Вся эта мелкая работенка для ребятни была особой игрой, своего рода развлечением.
Семья Дун держала двух свиней и одного барана, за кормление свиньи и сбор травы для барана в основном отвечал Муцай. Муцай был покрепче, чем два его старших брата, и в будущем ему наверняка предстояло заниматься физическим трудом, поэтому он лучше осознавал, какое ему уготовано место. Он и не осмеливался мечтать о том, что сможет, как его старшие братья, в назначенное время пойти в школу, и в душе уже смутно обрисовал себе свой дальнейший путь. Он хотел зарабатывать своим крепким телом и зажить счастливой жизнью, которой завидовали бы другие жители поселка. Если конкретнее, то он хотел стать рабочим в угольной шахте или на поселковом кирпичном заводе и каждый месяц получать стабильный заработок в двадцать – тридцать юаней – для сельского жителя такая жизнь действительно казалась светлым идеалом.
На самом деле Муцаю очень хотелось пойти учиться. Он хотел, как и его старшие братья, сидеть в классе и слушать, как учитель ведет урок, но отец об этом всё не заговаривал, а сам он стеснялся спрашивать. Пока братья учились, Муцай частенько пас барана неподалеку от их школы. Когда баран уже был практически сыт, он привязывал его веревкой к стволу дерева, а сам тайком подползал к школьным окнам и смотрел на то, как учатся Цзиньцай и Иньцай. Муцаю казалось, что его старший брат Цзиньцай очень туп, на арифметике он частенько хлопал ушами и не мог вызубрить наизусть даже таблицу умножения. К тому же в грамоте Цзиньцай тоже был не силен, учитель уже учил их составлять предложения, а он до сих пор оставался на уровне составления словосочетаний. Однажды учитель велел ученикам составить предложение со словом «культура»; когда очередь дошла до Дун Цзиньцая, он встал и погрузился в долгие раздумья, а потом тихонько произнес: «Трость…»[56] Вскарабкавшегося на окно Муцая это так рассмешило, что он замахал руками и ногами и повалился со служивших ему подставкой трех кирпичей.
Муцаю казалось, что учиться жутко интересно. Особенно ему нравилось слушать, как ведет уроки учитель грамоты Янь Большой Рот: рот у учителя Яня был большим, голос – громким, во время урока он часто приходил в возбуждение, и в уголках его рта стояла белая пена. Когда Муцай, спрятавшись за окном, слушал, как учитель Янь на своем не совсем чистом путунхуа читает вслух стихотворение «Старый торговец углем», он был растроган до слез. В том году ему как раз исполнилось восемь лет, и он мог бегло читать наизусть стихотворение: «Старый торговец углем рубит хворост и отжигает уголь на Южной горе…»
Как раз из-за того, что Муцай заслушался стихотворением «Старый торговец углем», он позабыл про привязанного к дереву барана, и тот в итоге оборвал свою привязь, забежал на бататовое поле производственной бригады и ел там батат, пока его не поймал сторож. В те времена крестьянским семьям не разрешалось держать баранов, но в каждом дворе ради пропитания всё же держали одного или парочку. Власти за этим не следили, и сами люди тоже по-соседски закрывали на это глаза. Но баранов категорически запрещалось отпускать пастись без присмотра, и уж тем более не могло быть и речи о том, чтобы бараны ели посевы производственной бригады.
То, что баран семьи Дун попался на воровстве общественного батата, стало прецедентом для «борьбы с пережитками капитализма». Поэтому производственная бригада написала на большой табличке имя хозяина барана, Дун Баошуя, и повесила ее барану на шею, а Дун Муцаю велели водить барана с собой по улицам и бить в барабан, выставляя себя на посмешище. Муцай вел за собой барана, бил в барабан и заодно тихонько читал про себя стихотворение «Старый торговец углем»: в душе он был всё равно очень доволен собой.
Выучив стихотворение «Старый торговец углем», Муцай целыми днями безостановочно бубнил его себе под нос и делал это с удовольствием, бойко и уверенно. И вот так-то постепенно он перестал заикаться. И сейчас, если Муцаю встречается человек, страдающий заиканием, он делится с ним своим рецептом излечения от этого недуга: «Выучи стихотворение „Старый торговец углем“, точно поможет».
8
У трех братьев семьи Дун было одно общее увлечение – они любили собирать мусор, ходить на свалку и доставать из нее старые вещи, которые еще можно использовать.
В поселке Дунцзягоу был расположен военный лагерь, а за восточной стеной казарм сваливали бытовые отходы военных и членов их семей; со временем мусора там накопилось с небольшой холм. Несмотря на то, что при гадании на первый день рождения Цзиньцай выбрал книгу, учиться ему не нравилось, его интересы лежали за пределами школы. Когда у Иньцая и Муцая не было других дел, они под предводительством своего старшего брата отправлялись собирать мусор.
Были три основных места, где можно было подобрать старье, которое потом перепродавалось за деньги: тот небольшой холмик у гарнизона, поселковая больница и еще ветеринарная клиника. Трое братьев больше всего любили ходить на свалку возле воинской части.
На свалке попадались разные подходящие для дальнейшего использования вещи: битое стекло, старые бутылки, тюбики от зубной пасты, медная проволока, потом всё это разом доставлялось в поселковый пункт приема вторсырья и обменивалось на деньги. Битое стекло принимали по одному фэню за полкило, пластиковый мусор – по одному мао за полкило, ну а если удавалось подобрать несколько лянов проволоки из красной меди, то можно было и разбогатеть: один лян стоил два мао. Один тюбик от зубной пасты стоил три фэня, и просто так их было не найти: солдаты даже использованные тюбики жадничали выкидывать, потому что они должны были учиться примеру Лэй Фэна упорно бороться. Солдаты из одной бригады, взвода или даже целой роты собирали тюбики от зубной пасты, продавали их и на вырученные несколько юаней покупали машинку для стрижки волос, от чего всем была польза.
Помимо сбора вторсырья, которое можно было продать за деньги, еще собирали ошметки древесных опилок, угольный штыб, тряпье, гнилые кочерыжки – все эти вещи можно было приспособить для использования в повседневной жизни. На древесных опилках и угольном штыбе разводили огонь и готовили еду, гнилые листья овощей и картофельные очистки варили и утоляли ими голод, ну а лоскутками материи, которые были менее ладони в ширину, можно было, предварительно выстирав их, залатать одежду.
Встречались на свалке и более интересные вещи. Разноцветные обертки от конфет и папиросные коробки были сокровищами, за которые Цзиньцай, Иньцай и Муцай ожесточенно боролись друг с другом. Офицеры выкуривали папиросы, офицерские дети съедали конфеты, а крестьянские дети бережно хранили папиросные коробки и обертки от конфет.
Цзиньцаю удалось собрать больше всех конфетных оберток, и он то и дело дарил некоторые из них Чернавке Гуань Юйлин. Иньцай предпочитал собирать пачки из-под папирос, из которых он делал треугольные игральные карты и играл в них со своими одноклассниками. Самыми дорогими тогда были папиросы марки «Китай», после них шли «Пион», «Цяньмэнь» и другие. В игре наибольшей ценностью обладали треугольные карты, сделанные из коробков от дорогостоящих папирос, дешевенькую карту можно было выиграть в один присест, а на карточку «Китай» приходилось играть по восемь – девять раз подряд. Тот, кто владел треугольной карточкой марки «Китай», практически не имел себе равных и являлся титаном в полном смысле этого слова.
Муцая конфетные обертки не интересовали, ему нравилась фольга из папиросных коробков. Он оборачивал отблескивающей серебром фольгой зубы, будто бы у него были вставные челюсти из серебра, а потом скалился и повсюду пугал людей.
Большую часть своего детства братья Цзиньцай, Иньцай и Муцай провели на свалке, там они зарабатывали карманные деньги на книги и мороженое, там они находили много топлива и съестного для семьи, но еще больше, конечно, свалка дарила им веселья.
Сбор мусора и вторсырья может войти у человека в привычку, и эта привычка способна оказать влияние на всю его дальнейшую жизнь. Но это уже другая история.
9
Муцай пошел в школу только в девять лет и у себя в классе считался высоким. Два года подряд он время от времени забирался на окно и через стекло подслушивал, как учителя ведут уроки, даже вызубрил на изусть стихотворение, которое проходят по родной речи в старших классах – «Старый торговец углем». Из-за этого начинать учебу с первого класса Муцаю казалось несколько неловким. Он был высоким, энергии у него было с лихвой, и учился он на порядок лучше прочих. Другие дети начинали учиться счету с одиннадцати, некоторые его одноклассники даже от одного до десяти считали сбивчиво, а Муцай замечательно знал таблицу умножения и вполне мог справиться со сложением, вычитанием, умножением и делением. На уроках ему нечему было учиться, и поэтому он начал безобразничать, а иногда и других обижать. Некоторые одноклассники – из-за того, что уже приноровились звать его «маленьким заикой», – еще не успели привыкнуть обращаться к нему иначе и частенько нарывались на брань и побои с его стороны. Больше всего Муцай боялся, что его будут называть по прозвищу: обращения «маленький немой» и «маленький заика» доставляли ему душевную боль. К тому же в первый год, когда Муцай пошел в школу, то есть тогда, когда ему исполнилось девять лет, стихотворение «Старый торговец углем» окончательно излечило его от длившегося три года заикания. Почти пять лет он считался немым, потом еще три года – заикой, а теперь мог наконец-то свободно общаться с людьми.