Цзиньцая распределили работать на машиностроительный завод, который находился в городе, где жила Я Цзюань. Новая должность вполне соответствовала его специальности. Он наконец-то увиделся с Я Цзюань, и уже совсем скоро они зарегистрировали свой брак. Из-за того, что их предприятие не давало необходимую производительность, а в руководстве царил хаос, Цзиньцай, потерпев два года, в итоге всё же топнул ногой и уволился с работы. Он вернулся к своему изначальному призванию и продолжил заниматься сбором и утилизацией разного хлама.
В связи со своей прирожденной любовью и неутолимым интересом к мусору Цзиньцай еще при увольнении принял решение стать достойным «королем вторсырья». На десять тысяч юаней, которые он накопил за время учебы в университете, и деньги, заработанные за два года, он открыл небольшую фирму и начал с малого – сначала занялся сбором утильсырья и постепенно сформировал колоссальную компанию мусорщиков. Собранный утиль он, рассортировав, продавал нуждающимся в сырье предприятиям и зарабатывал на разнице. Спустя еще несколько лет Цзиньцай поднакопил капитала, набрался интересного опыта и организовал несколько заводов, занимавшихся переработкой утильсырья.
Теперь Цзиньцай превратился в председателя правления и генерального директора концерна «Цзиньцай», занимающегося вторичным освоением утильсырья. Под его началом работали несколько тысяч сотрудников, сеть филиалов его компании охватывала всю страну, даже в пригороде Пекина было одно основанное им предприятие, которое занималось исключительно приемом, измельчением и переработкой бутылок от минеральной воды и производило разноцветную ходовую продукцию – оптоволокно. Цзиньцай стал передовиком труда в своей провинции и членом муниципального НПКСК; он носил хорошо сшитый костюм, ездил на роскошном автомобиле и выглядел, как «большая шишка». Посмеиваясь над собой, он говорил, что у него судьба такая – собирать мусор: стоит ему только увидеть какой-нибудь хлам, как он сразу же страшно радуется и поэтому весь век свой собирается коротать с утилем и мусором.
Его жена Я Цзюань при этих словах сердилась и начинала допытываться:
– Это кто это мусор? Это кто это утиль? Ты с кем век коротать собрался – с мусором или со мной?
Цзиньцай поспешно объяснялся с заискивающей улыбочкой:
– Да нет особой разницы, нет разницы!
Тогда его жена еще сильнее входила в раж:
– Как это нет разницы? Что, между мной, утилем и мусором нет разницы?!
– Я не имел этого в виду, это ты сама себя накручиваешь, тебе бы только придраться. Ай, да что ж у тебя за бзик такой! – сердито говорил Цзиньцай.
У Цзиньцая и его супруги родился мальчик, а когда сыну исполнился год, они предложили ему выбрать одну из предсказывающих его будущее вещей, разложив их на кровати.
Я Цзюань сказала:
– Да что же за средневековые суеверия тебе в голову втемяшились? Разве может это гадание быть точным?
Цзиньцай сказал:
– Оно очень точное! Я при гадании схватил книгу и в итоге учился в университете.
Его жена ответила:
– Да какая уж тут точность! Ты хоть в университете и учился, а всё равно теперь мусор собираешь.
Цзиньцай сказал:
– Книга, которую я тогда схватил, была без корешка и обложки, вся потрепанная, ее одновременно можно было назвать и книгой, и мусором, поэтому я и в университете учился, и мусор собирал, вот как гадание точно работает!
19
Проучившись в педагогическом училище всего три года, третий брат, Муцай, был направлен преподавать грамоту в среднюю школу уездного города – именно о такой завидной должности он и мечтал.
Сразу же после выпуска он без отлагательств женился на той девушке из книжного магазина «Синьхуа». Они не стали приглашать гостей и устраивать застолье, только раздали родственникам и близким друзьям немного конфет. Муцай сказал:
– Никто не станет надо мной насмехаться, ведь я только закончил учебу, еще не заработал никаких денег, голодранец, даже деньги на покупку свадебных конфет моя жена дала!
Шесть лет Муцай преподавал в средней школе и был чрезвычайно доволен своей работой и женой, каждый день проводил в безграничной радости и никогда ни о чем не печалился. Когда-то он был «маленьким немым», «маленьким заикой», а теперь превратился в оратора с отличной дикцией. На все крупномасштабные мероприятия, которые устраивали в школе, будь то олимпиада или вечер встреч, его приглашали ведущим или комментатором.
Два года назад городская радиостанция проводила набор радиоведущих, и учителя из школы подбили Муцая попробовать свои силы. Муцай с легкостью согласился и сказал:
– Ну хорошо, попробую! Если меня не примут, то это станет непоправимой утратой для слушателей всего города, а если примут, то непоправимый урон понесет наша школа, а я в любом случае ничего не потеряю!
Пройдя несколько отборочных этапов, Муцай действительно был принят на эту работу. Его отец, Дун Баошуй, волновался за сына:
– Смотри, как бы ты, разволновавшись, вновь заикой, как в детстве, не стал. Что, разве другой работы нет, кроме как языком чесать?
Муцай сказал:
– Ты-ты-ты-ты, с-с-с-старик, не-не-не-не не волнуйся п-п-п-п-почем зря! По-по-по-посмотри, разве я н-н-н-н-не складно болтаю? Ра-ра-ра-разве похож я на за-за-за-заику?!
Дун Баошуй так расхохотался, что едва не поперхнулся, и, подняв чашку с чаем, припугнул сына:
– Ах ты ма-ма-ма-малец, всё шу-шу-шу-шутки шутишь, смо-смо-смо-смотри, как бы я в тебя ча-ча-ча-чашкой не швырнул!
Дед был глухим и не понимал, о чем разговаривают отец с сыном. Увидев, как его сын, Дун Баошуй, жестом показывает, что швырнет во внука чашкой, он положил палочки на стол и громко прикрикнул:
– Чего вы ссоритесь, как увидитесь, так сразу ссоритесь! Беспутные дети!
Муцай, держась за живот от смеха, сказал:
– Ха-ха, теперь-то я, наконец, понял, почему стал заикой. Оказывается, это наследственность, мой отец тоже заика, он долгие годы скрывал это, а я и не заметил!
Мать Муцая сказала:
– Заиканию он у тебя научился. Ты всегда умел рассмешить отца, а теперь, к старости, еще и заикой его сделал. Хватит вам, а то дед уж и есть отказался, палочки отложил, хорошо еще, что в ноздри их себе не засунул! – И они вновь расхохотались, потому что, когда Муцай в пять лет произнес свое первое слово, дедушка был так ошеломлен, что угодил палочками для еды себе в нос.
Позже радиостанция направила Муцая на повышение квалификации в институт радиовещания, и теперь он официально работает радиоведущим, ведет передачу «О том, о сем». С тех пор как Муцай начал вести передачу, Дун Баошуй ежедневно разгуливает везде с транзистором и говорит каждому встречному:
– Это мой сын говорит, этот малый сначала заикой был, а теперь – вот, послушай – ни капельки не заикается, очень бойко говорит!
20
Первой весной нового века в поселке Дунцзягоу произошло редкостное событие. Это событие многих потрясло, включая даже руководство города и уезда.
Трое братьев из семьи Дун – Цзиньцай, Иньцай и Муцай – из-за этого редкостного события одновременно приехали на свою родину Дунцзягоу с женами и детьми. Впервые за последние десять с лишним лет вся семья собралась не в связи с каким-то праздником.
Дун Баошуй сказал детям:
– Скажите, разве это не удивительно? Каких только чудес на свете не случается! Помните, дедушка говорил, что мы – не коренные жители поселка Дунцзягоу, что в Дунцзягоу прежде жила еще одна семья по фамилии Дун, последние представители их рода покинули эти места восемьдесят или девяносто лет назад? Так вот, эта семья Дун теперь вновь вернулась обратно. И как вы думаете, откуда? Издалека, из Америки!
Дун Баошуй продолжил рассказ:
– На днях к нам домой пришел парень с пшеничными волосами и черными глазами, примерно вашего возраста. Его сопровождал глава уезда, а за ними еще следовала толпа людей, некоторые из них были с камерами. У того молодого человека высокий нос, белая кожа, не то иностранец, не то китаец, и не понять, какой он национальности. Бормочет себе что-то не по-нашему, ни слова по-китайски не знает! Кадровый работник из уезда сказал, что он – родом из нашего поселка Дунцзягоу, восемьдесят с лишним лет назад его прапрадед уехал в Америку. Его дед поведал ему, что его дом – в Китае, и место это называется Дунцзягоу. И вот он приехал, чтобы побывать на родине!
– А к нам это какое имеет отношение? – с любопытством спросил Цзиньцай.
– Так мы же фамилию Дун носим. В Дунцзягоу только одна семья с такой фамилией. Вот он и счел по ошибке, что мы – его родственники. На самом деле наша изначальная фамилия не Дун, мой дед мне рассказывал, что мы перебрались в эти места из Шанхая. И уже в то время это место звалось Дунцзягоу, а мы просто взяли фамилию в честь названия поселка. Но мы не должны прикидываться его родственниками, нечего нам к нему примазываться! – серьезно предостерег детей Дун Баошуй, а после спросил: – Но почему я попросил вас приехать? Во-первых, потому что тот иностранец, то есть житель Дунцзягоу, которого занесло в Америку, хочет с вами повидаться, во-вторых, потому что в апреле сыну Муцая как раз исполнится год, и я хочу заодно устроить для малыша гадание по случаю дня рождения. Это не суеверие, я хочу порадовать вашего деда, ему уж недолго жить осталось, пусть на правнуков и правнучек посмотрит.
На следующий день поутру тот эмигрант из Дунцзягоу вновь пришел в дом Дун Яньшэ и Дун Баошуя. Он был твердо уверен в том, что семья Дун – его родственники, говорил, что городок, в котором он живет в Америке, тоже называется Дунцзягоу – в этом местечке когда-то обосновался его прапрадед. Это вновь вызвало всеобщее любопытство. Муцай попросил его написать название этого американского Дунцзягоу, и тот паренек аккуратненько вывел по-английски: “Downtown”. Это произвело такой эффект, как будто на Новый год хлопушку с двумя зарядами взорвали.
За обедом велись оживленные разговоры, и чем больше все болтали, тем сильнее сближались, а когда иностранец узнал, что Цзиньцай занимается использованием и освоением вторичных ресурсов, он воодушевился еще сильнее. Оказывается, этот проживающий в Америке выходец из Дунцзягоу тоже занят в сфере защиты окружающей среды, его компания обладает большой мощью и влиянием в международном сообществе. Он тотчас же заявил, что желает сотрудничать с Цзиньцаем, инвестировать деньги в Китай. Городское руководство тоже сразу же заявило, что предоставит ему льготную поддержку. В конце встречи все сделали много фотографий.