ния об этих моментах всё же были у него очень свежи.
В эпоху «Большого скачка»[27] общественная жизнь кипела, повсюду были картины бурного расцвета, стремительного роста, непрерывного развития и широкого размаха. Дунфан Ю, вдохновленный этой волнующей атмосферой всеобщего пыла, даже будто бы стал слегка разумнее. Он не только выломал дома все дверные крепления, оконные крючки, ручки от выдвижных ящиков и сдал их в школу на переработку металлолома, но и вместе с другими одноклассниками взялся за кисть, чтобы пропагандировать и воспевать переход к «Большому скачку».
На этого маленького дурачка неполных десяти лет, который прежде умел рассказывать только скверные истории про «одного молодого старика», а теперь угодил в бурный круговорот «Большого скачка», снизошло поэтическое вдохновение. Он написал песню, в которой восхвалял богатый урожай производственной бригады, выражая таким образом свои дерзновенные чувства. В этих популярных одно время строках пелось следующее:
Как же хорошо взошли посевы!
Стебель хлебный толщиною с дуб!
И зерна так много, что не съели!
В скорлупе арахиса уснуть б!
Когда учитель увидел эту песню, написанную Дунфан Ю кривым и косым почерком на мятой бумаге для сочинений, он не мог поверить своим глазам. «О Боже, тысячелетнее железное дерево расцвело, столетний немой заговорил, дурак начал писать стихи, мама моя родная, да это же просто чертовщина!» Бормоча так себе под нос, учитель отвесил сам себе пару пощечин, чтобы удостовериться, что ему это всё не снится.
Это чудо, конечно, имело сенсационный эффект и образцовую ценность. И поэтому в школьной стенгазете опубликовали шедевр, автором которого был указан Дунфан Ю. Стебель хлебный толщиною с дуб, а скорлупа арахиса настолько велика, что в ней можно спать – насколько же это романтичные образы! И какая же богатая у автора фантазия! Откуда бы без таких толстых пшеничных стеблей и таких огромных арахисовых скорлупок взяться пшеничным колосьям и лущеному арахису весом в пятьдесят с лишним килограммов? Откуда бы тогда взяться плодородным полям, которые на каждый му дают десять тысяч цзиней зерна?
Дунфан Ю удостоился учительской похвалы, выступил на сцене одного крупного школьного собрания, и на грудь ему прикрепили большой красный цветок. Он расплылся в широкой улыбке, глаза его лучились светом. Но слава Дунфан Ю длилась всего лишь одно мгновение, а дурость его вскоре возвратилась – не успело пройти и нескольких дней. Однажды утром несколько одноклассников рассказали, что в деревне повесился один старик. Учитель полюбопытствовал:
– А где тот старик повесился?
Одноклассники ответили, что этого они не знают. И тут Дунфан Ю внезапно выпалил:
– Наверняка на пшеничном поле.
– Чепуха, откуда на пшеничном поле взяться дереву?
– Да, деревьев там нет, – поразмыслив, сказал Дунфан Ю.
– Ну и на чем же он тогда повесился? – злобно спросил учитель.
– Так на пшеничном стебле! – Дунфан Ю был в этом всецело уверен.
– Чушь собачья! Да разве можно повеситься на пшеничном стебле? Ты, как я посмотрю, всё же круглый дурак! – Учитель больше не мог выслушивать эту околесицу.
– Но ведь пшеничные стебли такие толстые, что чтобы обнять их, нужны два человека. – Дунфан Ю процитировал строки из своего знаменитого стихотворения. – Разве сложно на них повеситься?
– Ну так чего же ты сам тогда на них не повесишь ся?! – с ненаигранной досадой поинтересовался учитель. – Если ты продолжишь чепуху болтать, я на тебя надену высокий колпак и отправлю принимать участие в позорном шествии по улицам, чтобы ты не клеветал больше на «Большой скачок», гад!
Дунфан Ю выпрямился, захлопал глазами и больше не осмеливался произносить ни звука. Позорных шествий он не боялся, но зато боялся, как бы учитель не надрал ему уши.
Мне нужен ремень для штанов
Спустя год с лишним после описанных событий Дунфан Ю еще раз удостоился похвалы учителя.
В том году в деревне умерло немало людей. То, что после сбора богатого урожая начался голод, было логичным в той же мере, что и слова «однажды темным днем». Многие переживали, что после небывалого урожая лопнут от сытости, но в итоге поумирали от голода.
Все корешки, всю кору с деревьев съели без остатка. Сделал это не скот, а люди – старики и дети, мужчины и женщины сжевали всё, что только могли найти. Число учителей и учеников, которые продолжали посещать уроки в школе, сократилось, но Дунфан Ю оставался на своем месте. Лицо его начало чернеть и худеть, но потом вновь засияло, что было симптомом водянки. Оно налилось водой, будто бы мочевой пузырь у свиньи. Но улыбка его не исчезла, она всё так же расплывалась на его раздувшейся физиономии.
Громкость, с которой учителя вели уроки, заметно снизилась, а из животов учеников то и дело доносились громкие урчащие звуки. Звуки эти словно были заразными: начиналось всё обычно с одного – двух урчаний, затем их становилось больше, они соединялись и следовали друг за другом непрерывно, сливались, образуя ансамбль и зачастую заглушая обессилевший голос учителя. Это были мелодичные звуки голода, боевой клич и возмущенный ропот животов. В животе у Дунфан Ю урчало, но лицо его было растянуто в улыбке. Эта улыбка вызвала одобрение учителя, который еще раз похвалил Дунфан Ю при всём классе, призвав всех следовать его примеру.
Учитель сказал:
– Ученик Дунфан Ю показал нам хороший пример. Хоть он точно так же, как и мы, живет впроголодь, он всё же умудряется сохранять боевой дух революционного оптимизма. Посмотрите, на его лице всегда присутствует улыбка, он пребывает в состоянии полнейшего удовлетворения, это – умение возвыситься над страданиями, это – вера в светлое будущее. Глядите-ка, некоторые ученики только и делают, что тяжко вздыхают да сидят с грустными минами, и что, разве от этого пропадает голод? Мы должны подражать Дунфан Дураку, то есть нет – подражать Дунфан Ю и вести себя в голоде так же, как в сытости, погибать от холода, но всё равно стоять против ветра, умирать от голода, но не сгибать спины. Да, вот так и надо поступать: смеяться в лицо трудностям, смеяться до последнего!
Похвала учителя, наверное, окончательно вскружила Дунфан Ю голову, и как раз тогда, когда учитель призывал всех учеников следовать его примеру и произносил слова «смеяться в лицо трудностям, смеяться до последнего», Дунфан Ю внезапно упал на пол. Это был голодный обморок. С улыбкой лежал он на полу, выглядя при этом таким удовлетворенным, будто бы наелся досыта.
Учитель и одноклассники с большим трудом привели его в сознание и спросили, как он себя чувствует, а он с улыбочкой произнес:
– Так, будто наелся досыта.
Учитель прослезился. Он решил научить учеников чудесному средству, позволяющему противостоять голоду:
– Ученики, затяните-ка потуже ремни!
Дунфан Ю обратился к учителю с просьбой:
– Учитель, вы не могли бы выдать мне ремень?
А всё потому, что, когда он по требованию учителя затягивал пояс потуже, потрепанная полоска ткани, на которой держались его штаны, опять порвалась.
Учитель счел, что Дунфан Ю не оценил недавнюю похвалу по достоинству, и решил снова оттаскать его за уши. Он подошел к мальчишке и уже протянул было руку, но затем убрал ее обратно. Он обнаружил, что некогда большие уши Дунфан Ю теперь стали очень маленькими.
– Да ты, дурачок, и правда голодаешь, вон уже и уши почти в череп ввалились, – учитель погладил его рукой по голове.
– Ха-ха-ха, отлично. Раз уши усохли от голода, тебе не за что меня больше таскать, – вновь развеселился Дунфан Ю, и улыбка на его лице стала еще шире.
Сначала подотрись, а потом сри
Карьера Дунфан Ю в качестве ученика начальных классов продлилась всего шесть лет; он и глазом не успел моргнуть, как пришла пора завершать учебу. В том году ему исполнялось четырнадцать лет. Последней частью учебной программы, которую они должны были пройти перед выпуском, были военные учения. По установленным школой правилам, на протяжении одного месяца ученики должны были вести военизированную жизнь. Они должны были строго соблюдать казарменный распорядок дня и выполнять соответствующие упражнения, а вместо обычного приветствия нужно было теперь при встрече с учителем истошно орать «Здравия желаю, товарищ сержант!» и отдавать честь.
Дунфан Ю усердно выполнял все обязательные упражнения и спустя месяц тренировок и военной подготовки в целом справлялся с такими командами, как «вольно», «смирно», «отдать честь», «вперед», «назад», «налево», «направо» и «шагом марш», хотя выражение его лица продолжало оставаться несколько несерьезным.
Сначала Дунфан Ю был едва ли не обузой для всего класса, никто не желал идти с ним рядом в строю. У этого парня была очень сильно нарушена координация движений: пытаясь маршировать, он одновременно выставлял ногу и поднимал руку с одной стороны тела и из-за этого неизменно становился посмешищем, потому что стоило ему сделать шаг, как весь строй сразу же сбивался. И чем старательнее он тренировался, тем больше со стороны казалось, что он нарочно хулиганит. Инструктор, который отвечал за военную подготовку, стер новую пару резиновых сапог, отвешивая Дунфан Ю пинки, с помощью которых он тщился исправить его стойку и шаг. Дунфан Ю, с одной стороны, обижался, но с другой – радовался про себя: инструктор не обращал внимания на вызывающие всеобщее раздражение большие уши, а парень как раз предпочитал, чтобы инструктор пинал его под зад, нежели таскал за уши.
Дунфан Ю никак не удавалось взять в толк, почему инструкторы постоянно меняли свои решения – приказывали повернуться то направо, то налево. Но решения принимал не он, и ему оставалось только покориться судьбе: все поворачиваются – и он поворачивается, вот только зачастую в противоположном направлении. Инструктор специально для него устроил «отношение по высшему разряду». Дунфан Ю сначала подумал, что «отношение по высшему разряду» предполагает хорошую кормежку, но оказалось, что под этим подразумевались индивидуальные тренировки, на которых он подвергался множеству телесных наказаний.