История города Хулучжэня — страница 8 из 36

Родители и глазом не успели моргнуть, как сынку успело исполниться уже двадцать девять лет, и теперь его мать и отец Дунфан Лян целыми днями хлопотали, стараясь отыскать ему невесту. Для такого, как их сын, отыскать девушку с полным набором рук и ног, правильными чертами лица и бойким языком было сложновато. Поэтому они устремили свои взгляды на известных им хромых, рябых, а также безногих и безруких девушек-инвалидов; единственные, кого не брали в расчет, – это умственно отсталые, этот критерий для пожилой четы был предельно ясен. Добрые люди многих им сватали, да только всё безуспешно. Каждый раз при встрече либо девушке Дунфан Ю приходился не по нраву, либо девушка была не по душе Дунфан Ю. Хоть он и был глуповат, эстетические требования у него были высокие. Только однажды он испытал симпатию к девушке, у которой были кое-какие проблемы с левой ногой, и они оживленно беседовали, сидя на краю печки. Дунфан Ю показалось, что девушке он тоже приглянулся, поэтому он начал потихоньку подсаживаться к ней всё ближе и невольно положил руку девушке на ладонь, желая ее погладить. Кто бы мог подумать, что девушка резко вскочит на ноги, свирепо залепит ему пощечину и завизжит: «Он ко мне приставал!» Дунфан Ю от этого залился густой краской. А девушка, плача, потребовала от сватов, чтобы обидчик возместил ей моральный ущерб в размере ста юаней. Дунфан Ю на это не согласился, и тогда девушка начала угрожать самоубийством, говоря, что ей теперь стыдно людям в глаза смотреть. В итоге Дунфан Лян с супругой дали той девушке пятьдесят юаней, замяв тем самым случившееся.

Дунфан Ю перевалило за тридцать, в деревне он уже считался молодым холостяком. Больше он не хотел трогать женщин за руки, ему казалось, что это очень опасно, только тронь – и выйдет беда. Он собрался коротать свой век в одиночку, сберегая в душе лишь идеальный образ «шпионки». Менее чем в одной версте от дома Дунфан Ю располагалось правительство коммуны, где всё больше и больше процветал «свободный рынок». Дунфан Ю одиноко было сидеть дома, он выпросил у отца немного денег и занялся на рынке мелкой куплей-продажей – продавал кое-какие овощи и морепродукты. Свойственная ему от рождения улыбчивость вызывала у прохожих расположение, и покупателей у него было весьма много, наверное, именно в таких случаях и говорят, что благожелательность приносит богатство! Чем больше денег зарабатывал Дунфан Ю, тем шире становилась улыбка на его лице, и каждый, кто его видел, тоже невольно расплывался в ответной улыбке.

Однажды откуда-то из окрестностей пришла молодая женщина, державшая за руку мальчика лет пяти – шести. Она была очень изящно одета: на ней был облегающий охотничий костюм темно-серого цвета (в то время многие среди молодежи, в особенности парни, любили носить такую одежду) и солнцезащитные очки с широкой оправой. Дунфан Ю во все глаза уставился на эту внезапно объявившуюся «шпионку» и рассыпал желтых горбылей, которые лежали на чаше весов, по всей земле, из-за чего покупавший рыбу мужчина средних лет заорал на него: «Дурак, тебе что, твою мать, торговать надоело?!» Но Дунфан Ю, не обращая ни на что внимания, прошел вслед за женщиной десять с лишним верст и узнал, где она живет. Начиная со следующего дня Дунфан Ю стал ежедневно приходить к воротам ее дома, забросив даже свой бизнес.

Позже, расспросив людей, он узнал, что двумя годами ранее мужа этой женщины задавил трактор, она едва не сошла с ума от горя, крайне пала духом и заболела какой-то глазной болезнью. Из-за того, что она не получила своевременного лечения, ее способность видеть была полностью утрачена. Дунфан Ю, обратившись к свахе, пару раз встретился с этой женщиной, и у них в итоге всё сложилось. Они, не откладывая дело в долгий ящик, сыграли свадебку, да и зажили вместе.

Наконец-то Дунфан Ю взял в жены «шпионку», перед образом которой благоговел двадцать с лишним лет, и на сердце у него воцарилась небывалая благодать. Однажды вечером, вскоре после свадьбы, «шпионка» тщательно, с большим вниманием ощупала рукой лицо Дунфан Ю и сказала: «Совсем я из сил выбилась, у тебя лицо такое большое, что сколько ни щупай – конца-края всё равно не видно».

Слава богача

Женившись, Дунфан Ю целыми днями пребывал в хорошем расположении духа, всё тело его налилось неизбывной силой. Каждый день он вставал с рассветом и работал дотемна – таскал воду, подметал двор, готовил еду да вдобавок к тому еще продавал на рынке морепродукты и был занят приятнейшими хлопотами. В общем, как он сам говорил: «Коммунизм претворился в жизнь!»

Жене и ребенку он придавал большое значение. К сыну, которого привела с собой жена, он относился без какой-либо холодности и очень его любил. Как только выдавалась свободная минутка, он усаживал ребенка себе на шею и разгуливал с ним по улице, отплясывая янгэ и бормоча при этом всю ту же свою детскую историю: «Один молодой старик, однажды темным днем…» Ребенок, жена и соседи при этом заходились от хохота.

Не прошло и двух лет, как Дунфан Ю построил новенький дом с черепичной крышей и завел себе двух свиней. Деньги на строительство нового дома он заработал, сидя за рыночным лотком. И хотя денег у него после стройки практически не осталось, в конце того года его причислили к немногочисленным богачам в их селе, чье состояние превышало десять тысяч юаней: так оценили стоимость его дома, свиней и поросят, которых могла выносить свиноматка.

Богачам с состоянием более десяти тысяч юаней очень завидовали: они принадлежали к небольшой части населения Китая, которая разбогатела раньше прочих. Знаменитость Дунфан Ю в радиусе нескольких десятков верст вновь возросла. Как же умным со стыда не сгореть, если дурак себе богатство нажил? Некоторые не желали с этим мириться, но и такие тяготы тоже не желали терпеть – им не хотелось сидеть на придорожном рынке под дождем и ветром, в зной и в стужу, в пыли, при этом зарабатывая жалкие гроши: это было слишком тяжело.

Став богачом, имеющим состояние более десяти тысяч юаней, можно было еще получить награду. Дунфан Ю принял участие в организованной в деревне церемонии награждения: с приколотым к груди красным цветком он поднялся на трибуну и получил почетную грамоту и атласное одеяло. Это была первая и единственная за всю его жизнь награда. Он, всё так же глупо улыбаясь, стоял на трибуне и воспевал своей неизменной улыбкой новую жизнь.

Возвратившись домой, Дунфан Ю отыскал старую рамку, в которой раньше стояло его «удостоверение дурака», вставил в нее почетную грамоту, выданную богачу с доходом в десять с лишним тысяч юаней, и аккуратно повесил ее на стену. Спустя пару дней он продал свою свиноматку и, с трудом набрав триста юаней, пожертвовал их деревне. «Таков общественный долг, который лежит на каждом богаче» – он хорошо запомнил слова, которые сказал ему тогда сельский кадровый работник.

Некто сочинил нескладные вирши, в которых рассказывалось об особенно интересных обстоятельствах жизни Дунфан Ю:

Стал богачом-десятитысячником,

Спит со шпионкой.

Растит чужого ребенка

И продал свиноматку.

Узнав, как отзываются о нем посторонние, Дунфан Ю преисполнился радости и, ухмыляясь, сказал: «А ведь это всё именно так и есть!» Кто кого без пропитания оставил?

Чтобы оправдать почетное звание богача, Дунфан Ю решил во что бы то ни стало накопить в кредитном кооперативе десять тысяч юаней. Каждый день он сидел на рынке и зазывал покупателей; в голосе его звучали гордость и ликование, и из-за этого крики других торговцев казались еще более нервными. Конкуренты – самые страшные враги, соперничество приводит к зависти. Торговое место, которое занимал дурак, становилось всё меньше и меньше, его постепенно брали в кольцо и зажимали другие торговцы. Бизнес Дунфан Ю стал идти плохо.

Рынок нужно было контролировать, и деревенские власти направляли одну за другой партии контролеров в униформе и с повязками на предплечьях – слоняться круглыми днями по рыночной площади. По большей части эти люди были родственниками и друзьями кадровых работников из села и волости, и методы контроля у них были очень простыми – они то и дело взимали с торговцев деньги. Стоило им только показаться на рынке, как сразу же надо было заплатить «присутственный взнос» два юаня. И кроме того, были еще взносы на здравоохранение, на поддержание общественной безопасности, налог на сделки, а вечером, убирая прилавок, надо было еще заплатить деньги за «демонтаж торгового места». Если не было наличных, можно было расплатиться товаром, в противном случае лоток сносили.

Дунфан Ю не осмеливался больше вволю кричать, зазывая покупателей, потому что исполнительное лицо в форменной одежде его предупредило:

– Если будешь почем зря шуметь, мы обяжем тебя уплатить два юаня налога на рекламу.

Дурак послушно прикусил язык и с улыбочкой спросил:

– Товарищ генерал, а улыбаться мне можно? У меня болезнь такая – придурковатая улыбка. Ты не станешь случайно с меня за улыбку брать налог на рекламу?

– Не пори чепуху. Сколько надо, столько и будем платы брать. Не думай, что раз ты дурак, то тебя от налогов освободят. Смотри, как бы я твой лоток не снес! – отвечал ему «генерал» с каменным выражением лица.

Дунфан Ю эти контролеры, носившие форменную одежду и кепки с большими козырьками, казались генералами, поэтому он обращался к каждому из них с особым почтением, уважительно называя «товарищем генералом». Он считал, что в форме они выглядят очень солидно, почти как офицеры СС в кино о нацистской Германии. Лоток Дунфан Ю в конце концов всё же разломали, но сделал это сам Дунфан Ю. Он ломал его и при этом смеялся, будто бы забавлялся. Добрые люди пытались его образумить:

– Если ты сломаешь свой лоток, то потеряешь свой источник пропитания! Дурак, на что же ты будешь содержать жену и ребенка?

– Это – не мой, а их источник пропитания! – он указал на стоящих в сторонке людей в форме и с повязками на предплечьях. – Я им назло его ломаю!