етъ его на значительную глубину. Этотъ-то небольшой порогъ (нынѣ подлѣ храма Спасителя, подъ бывшимъ Каменнымъ мостомъ) и послужилъ первоначальною причиною къ возникновенію знаменитаго города. Выше порога рѣка по своему мелководью только сплавная, а ниже его она судоходна». Описывая далѣе судоходство по рѣкамъ въ Москву, авторъ указываетъ, что «Окою суда спускались до устья Москвы, поднимались вверхъ по этой рѣкѣ и доходили до помянутаго порога. Здѣсь путники опять покидали суда и сухопутьемъ отправлялись въ стольные города Ростовъ, Суздаль и Владиміръ…» [35].
Этотъ порогъ въ дѣйствительности существуетъ и донынѣ. Онъ состоитъ изъ нѣсколькихъ рядовъ деревянныхъ свай, набитыхъ въ разное время по случаю устройства Каменнаго моста. Русло Москвы-рѣки на самомъ дѣлѣ течетъ надъ сплошнымъ пластомъ горнаго известняка, который въ иныхъ мѣстахъ обнаруживается на днѣ рѣки, но пороговъ нигдѣ не устроиваетъ. Если возможно было набить въ дно рѣки деревянныя, хотя бы и короткія по длинѣ, сваи, то это прямо указываетъ, что до пласта горнаго известняка остается еще значительный слой песковъ и глинъ, лежащихъ надъ этимъ пластомъ.
По поводу всѣхъ изложенныхъ выше рукописныхъ преданій и печатныхъ домышленій можно сказать словами автора книги: Москва или Историческій Путеводитель (М., 1827 г., ч. I, стр. 1), что «Достовѣрныя лѣтописи не сообщаютъ намъ никакихъ точныхъ извѣстій ни объ основателѣ Москвы, ни о времени ея начала, почему важное сіе событіе и остается подъ завѣсою темныхъ догадокъ, основанныхъ на разныхъ сохранившихся до нашихъ времень «невѣрныхъ повѣстяхъ», не говоримъ о новѣйшихъ повѣствованіяхъ, въ родѣ повѣсти о земскихъ боярахь, или о томъ, что у Каменнаго моста существовалъ каменистый, а на самомъ дѣлѣ только деревянный порогъ.
Самое событіе, передаваемое рукописною легендою, что князь Юрій казнилъ боярина Кучку, подвергается большому сомнѣнію, такъ какъ оно явилось для доказательства, что и Третій Римъ, Москва, тоже основанъ на пролитой крови. По всѣму вѣроятію, это такой же вымыселъ, какъ и борьба земскихъ бояръ съ княжескою властью.
Такимъ образомъ, остается болѣе цѣннымъ народное преданіе о князѣ Даніилѣ, которое въ сущности есть спутанный пересказъ истинннаго событія-убійства Кучковичами князя Андрея Боголюбскаго.
О Москвѣ — Третьемъ Римѣ стали толковать, что эту легенду придумали сами Москвичи, вдохновляемые своею нѣвежественною гордынею. Это такъ же вѣрно, какъ и сказаніе о происхожденіи имени Москвы отъ Мосоха, которымъ упрекали Москвичей тоже въ качествѣ ихъ непомѣрной гордыни и круглаго деревенскаго невѣжества.
Легенда, а вѣрнѣе сказать, народная мысль въ Москвѣ, какъ о Третьемъ Римѣ, возникла и стала распространяться во всемъ Православномъ мірѣ еще со времени Флорентинскаго Собора (1439 г.), когда второй Римъ, знаменитый Царьградъ, въ лицѣ своего императора и главныхъ своихъ представителей, промѣнялъ свое православное первенство на чечевичную похлебку врагу Восточной церкви, Риму первому, а теперь папскому Риму, и когда этотъ папскій Римъ узналъ, что Православная крѣпкая сила еще существуетъ, именно въ далекой и дотолѣ почти совсѣмъ незнаемой Москвѣ, непоколебимо отринувшей недостойную Флорентинскую сдѣлку, на которую второй Римъ — Царьградъ такъ безславно согласился.
Всѣ православные народности Востока, Греки и Славяне, въ это же время узнали, что единственнымъ защитникомъ и поборникомъ Православія явилась далекая Москва, прославленная на соборѣ уже могущественнымъ государствомъ, о чемъ для своей же пользы долженъ былъ разсказывать и самый измѣнникъ Православію, Исидоръ, хотя сама по себѣ Москва еще только зарождалась настоящимъ Государствомъ. Затѣмъ погибель Второго Рима отъ завоеванія Турками уже окончательно утвердила въ понятіяхъ Православныхъ народностей, что далекая Москва остается единственнымъ могучимъ Государствомъ, способнымъ охранять Восточную вѣру отъ всякихъ находящихъ напастей.
По крайней мѣрѣ, всѣ упованія вѣрующихъ въ одной Москвѣ находили точку опоры, въ одной Москвѣ чувствовали непобѣдимую Православную силу, къ покровительству которой и потекли всѣ обездоленные и разоренные отъ Турецкаго владычества или притѣсненные отъ Папы. Съ той поры Москва явилась щедрою благотворительницею для угнетенныхъ народностей, особенно для Грековъ, не перестававшихъ появляться въ Москвѣ за милостынею.
Очень естественно, что люди, потерявшіе свой Римъ, обращали свои упованія на Москву, какъ на новый Третій Римъ и могли высказывать эту простую мысль Московскимъ книжнымъ людямъ.
Къ тому же и ходъ событій очень благопріятствовалъ распространенію и укрѣпленію такой мысли. Послѣ брака Ивана III на Греческой Царевнѣ Софьѣ Москва на самомъ дѣлѣ явилась наслѣдницею второго Рима, т.-е. исчезнувшаго Византiйскаго Царства. Бракъ былъ устроенъ Папою въ видахъ привлеченія Русской Церкви къ подчиненію Папской Церкви, но онъ послужилъ только къ новому возвеличенію Москвы въ глазахъ всего Православнаго міра.
Прибывшіе съ царевной греки развѣ не могли помышлять о Москвѣ, какъ о настоящемъ Третьемъ Римѣ, въ виду разраставшейся политической силы Московскаго Государства, крѣпкаго охранителя Православной Церкви.
Какъ бы ни было, но въ Москвѣ съ того времени стали ходить толки и разсужденія о значеніи двухъ Римовъ, древняго и новаго — т.-е. Цареградскаго; новымъ назвалъ его самъ царь Константинъ, строитель Византіи. Ходили толки и о наслѣдствѣ, кто будетъ наслѣдникомъ и возстановителемъ этого новаго Цареградскаго Рима, завоеваннаго теперь Турками. И такъ какъ Московскій Государь являлся теперь единымъ на всемъ Христіанскомъ Востокѣ независимымъ Православнымъ Государемъ, то простая мысль уже прямо указывала, что такимъ наслѣдникомъ и возстановителемъ православнаго Рима можетъ быть и должна быть только одна Москва. Другого могучаго представителя и охранителя Восточнаго Христіанства теперь не было. Это сознаніе вырастало у всѣхъ покоренныхъ Турками православныхъ народностей. Оно принесено было и въ Москву и такимъ образомъ и въ Москвѣ между книжными людьми воцарилась мысль о Третьемъ уже Московскомъ Римѣ.
Въ первой четверти ХVІ ст. въ Псковскомъ Елеазаровомъ монастырѣ жилъ старецъ Филофей, человѣкъ сельскій, какъ онъ писалъ о себѣ, учился только буквамъ, а Еллинскихъ борзостейне текохъ, а риторскихъ астрономій не читалъ, ни съ мудрыми философами въ бесѣдѣ не бывалъ, учился только буквамъ благодатнаго закона, т.-е. книгамъ св. Писанія.
Несмотря на такой скромный отзывъ о своей особѣ, старецъ однако, судя по его писаніямъ, принадлежалъ къ образованнѣйшимъ книжникамь своего времени.
Онъ написалъ обширное посланіе къ жившему во Псковѣ (1510–1528 г.) царскому дьяку Мих. Мунехину о звѣздочетцахъ въ отвѣтъ на вопросъ дьяка, какъ разумѣть приходящія отъ Латынъ астрономическія гаданія, предсказывавшія, что въ тотъ 1524 г. послѣдуетъ премѣненіе всего видимаго міра.
Разрѣшая этотъ вопросъ, на основаніи Бытейскихъ книгъ, и опровергая кощуны и басни Латинскихъ астрономовъ, старецъ касается и вѣроисповѣдныхъ различій съ Латинствомъ, а также и о перемѣненіи въ судьбахъ царствъ и странъ, что не отъ звѣздъ это приходитъ, но отъ Бога.
Обращаясь затѣмъ къ своей современности, старецъ пишетъ, что Греческое Царство раззорилось и не созиждется, потому что греки предали Православную Греческую Вѣру въ Латынство; что если стѣны и столпы и полаты Великаго древняго Рима не плѣнены, зато души ихъ отъ дьявола были плѣнены опрѣсноковъ ради; что вмѣсто Римской и Константинопольской церкви нынѣ въ богоспасаемомъ градѣ Москвѣ Православная церковь едина во всей вселенной паче солнца свѣтится; что Моск. Государь теперь во всей поднебесной единый христіанамъ царь и браздодержатель Святыхъ Божіихъ Престоловъ св. Вселенскія церкви. «Всѣ христіанскія царства преидоша въ конецъ и снидошася во едино царство нашего государя, по пророческимъ книгамъ, то есть Россійское Царство. Два убо Рима падоша, а третій стоитъ, а четвертому не быти… Христіанскія царства потопишася отъ невѣрныхъ, токмо единаго нашего Государя царство, благодатію Христовою, стоитъ. Подобаетъ Царствующему держати сіе съ великимъ опасеніемъ и не уповати на злато и богатство изчезновенное, но уповати на Вседающаго Бога.
То же самое старецъ писалъ и къ самому вел. князю и первоназванному царю Василію Ивановичу.
«Стараго убо Рима Церковь пала невѣріемъ Аполлинаріевой ереси, второго Рима Константинова града Церковь агаряне сѣкирами и оскордами разсѣкоша. Сія же нынѣ третьяго новаго Рима державнаго твоего царствія Святая Соборная Апостольская Церковь во всей поднебесной паче солнца свѣтится.
«Вѣдай и внимай, благочестивый царь, что всѣ царства Православной Христіанской Вѣры снидошася въ твое единое царство; Единъ ты во всей поднебесной христіанамъ Царь». Эти самыя рѣчи потомъ въ 1589 г. повторены и въ рѣчи къ царю Ѳеодору Ив. отъ Константинопольскаго патріарха Іереміи при установленіи въ Россіи патріаршества [36].
Такимъ образомъ, идея о Третьемъ Римѣ въ Москвѣ не была праздною мыслью какихъ-либо досужихъ книжниковъ, но представляла крѣпкое убѣжденіе всего духовнаго чина Русской Церкви, и старецъ Филофей высказывалъ только укоренившееся уже въ сознаніи Русскаго высшаго духовенства мнѣніе о первенствѣ Русской Церкви во всемъ Восточномъ Православномъ мірѣ, именно по тому поводу, что Московскій Государь оставался единымъ державнымъ представителемъ въ Православномъ Христіанствѣ.
Послѣ того, какъ распространились такія мысли о Третьемъ Римѣ въ Москвѣ, явилась надобность доказать, что Третій Римъ-Москва и по своему зачалу не отдаляется отъ двухъ своихъ собратій, а точно также основанъ на пролитіи крови, о чемъ и толкуеть приведенное сказаніе о зачалѣ Московскаго Царства.
Уподобленiе шло дальше: Второй Римъ Царьградъ въ древнихъ писаніяхъ по своему мѣстоположенію нерѣдко прозывался Седмихолмнымъ и Седмихолмiемъ.
И по нашей лѣтописи извѣстно, какъ Царь Константинъ Великій сооружалъ Царьгородъ. Пришедши въ Византію, онъ увидѣлъ на томъ мѣстѣ седмь горъ; и повелѣлъ горы рыть, равнять мѣсто для будущаго города. Потомъ повелѣлъ размѣрить мѣстность не три угла, на всѣ стороны по семи верстъ. Во время работъ внезапно вышелъ изъ норы змій и поползъ по размѣренному мѣсту. Но въ тотъ же часъ съ высоты упалъ на змія орелъ, схватилъ его, полетѣлъ на высоту и исчезъ тамъ изъ глазъ на долгое время. Потомъ онъ упалъ вмѣстѣ со зміемъ на то же мѣсто— змій его одолѣлъ. Собравшіеся люди убили змѣя и освободили орла. Царь былъ въ великомъ ужасѣ передъ этимъ явленіемъ. Созвалъ книжниковъ и мудрецовъ и разсказалъ имъ явившееся знаменіе. Мудрецы, поразсудивши, объяснили царю, что эта мѣстность будущаго города назовется Седмохолмный и прославится и возвеличится во всей вселенной… Орелъ есть знаменіе христіанское, а змій знаменіе бесерменское; а что змій одолѣлъ орла — это значитъ, что бесерменство одолѣетъ христіанство; а что христіане змія убили, а орла освободили, это значитъ, что напослѣдокъ опять Христіанство одолѣетъ бесерменство и Седмохолмнаю возмутъ и въ немъ вцарятся.