И въ то же время отъ Великаго Торговища Ильинскаго навстрѣчу священному шествію, скоро поспѣшая, шествовалъ Сергій чуд. и къ нему доспѣлъ Варлаамъ Хутынскій чуд. Оба преподобные, встрѣтя святителей, со слезами вопрошаютъ ихъ: «Чего ради исходите изъ града и куда уклоняетесь и кому оставляете паству вашу въ это время варварскаго нашествія?»
Свѣтовидные святители также со слезами отвѣтили, что по Господню повелѣнію они идутъ изъ града и выносятъ икону Владимірскую, потому что люди забыли страхъ Божій и о заповѣдяхъ Божіихъ не радятъ; того ради Богь и попустилъ придти сюда варварскому языку, да накажутся люди и покаяніемъ возвратятся къ Богу. Святая двоица преподобныхъ умолила святителей общею молитвою помолиться о грѣшныхъ людяхъ, дабы праведный Божій гнѣвъ на милость претворить. Послѣдовало совокупное торжественное моленіе, послѣ котораго священный ходъ возвратился въ городъ.
Видѣвши все это, инокиня опять очутилась въ своей кельѣ, пожила послѣ того два года и ослѣпленными очами свѣтъ увидала. Она разсказала о видѣніи своему духовнику, игумену стараго монастыря св. Николы, Давыду.
И не одна эта инокиня видѣла это чудо, но и другія многія. Видѣли то же дивное видѣніе двѣ вдовицы, одна Евдокія, зовомая Коломянка, жена нѣкоего воина Костромитина, другая Іуліянія очами мало видя, вдова Воздвиженскаго пресвитера, что близь тѣхъ же Фроловскихъ воротъ. И сіи вдовы со многими другими были въ Кремлѣ въ осадѣ и, не имѣя своего дома въ городѣ, жили въ тѣснотѣ подъ папертью у церкви Георгія, что у Фроловскихъ воротъ, и все то видѣніе откровенно видѣли, какъ и помянутая инокиня.
То же видѣла и третья вдовица, родственница Ивану Третьякову, царскому казначею, сидѣвшая въ его домѣ въ горней храминѣ, что близь тѣхъ же Фроловскихъ вороть, и видѣвшая видѣніе въ оконце храмины.
Совокупное съ этимъ видѣніемъ случилось и у Благовѣщенской церкви на Дорогомиловѣ, гдѣ домъ Ростовскихъ архіепископовъ, надъ Москвою-рѣкою. Въ то же время понамарь шелъ къ той церквя и видитъ св. Леонтія чуд., спѣшно идущаго къ церкви и глаголяща понамарю: «Скорѣй, скорѣй отвори мнѣ двери церкви, войду въ нее и облекусь во священную мою одежду, да немедленно достигну святѣйшихъ митрополитовъ, идущихъ со священнымъ соборомъ изъ сего города». Святитель вошелъ въ церковь, облачился во все святительское благолѣпіе и быстро вышелъ къ городу. Говорили нѣкоторые, что въ Дорогомиловской той церкви отъ древнихъ лѣтъ хранились священныя ризы чудотворца Леонтія и отъ того времени не оказались тамъ и нигдѣ въ другомъ мѣстѣ и донынѣ, на увѣреніе преславнаго чудеси (Степенная кн., II, стр. 200).
Въ тотъ самый день пришли вь Москву вѣсти, что Татары, никѣмъ не гонимые, побѣжали отъ города.
Царь хотѣлъ стремительно напасть на городъ и послалъ передовой полкъ съ повелѣніемъ пожечь всѣ посады. Но посланные, приблизившись къ городу, увидили безчисленное Русское воинство полны поля по обѣ стороны посадовъ. Не довѣряя, царь посылалъ еще два раза новыхъ соглядатаевъ и тѣ видѣли еще большее число войска. Тогда въ ужасѣ онъ побѣжалъ безъ оглядки. Затѣмъ вскорѣ онъ былъ убитъ Ногайцами.
Въ Смутное время въ монастырѣ временно пребывали: несчастная царевна Ксенія Годунова, потомъ царица инокиня Марѳа Ѳед. Нагихъ, которую Самозванецъ вынудилъ признать его сущимъ ея сыномъ. Онъ по сыновнему встрѣтилъ ее, помѣстилъ ее во дворцѣ до того времени, пока ей выстроили въ монастырѣ богатыя хоромы въ родѣ дворцовыхъ. Помѣстивъ ее въ этихъ хоромахъ, съ царскимъ содержаніемъ, Самозванецъ, какъ любящій и покорный сынъ, каждый день приходилъ къ ней на поклонъ.
Никогда небывалыя событія въ Москвѣ и въ кельяхъ монастыря происходили во время пріѣзда въ Москву невѣсты самозванца, Марины или Марихи, какъ называли ее Русскіе, Мнишковой. Изумительная по богатству обстановки встрѣча ей, и далеко за городомъ, и передъ самымъ городомъ, и потомъ торжественный въѣздъ въ богатѣйшихъ каретахъ самой невѣсты и всей ея свиты представляли невиданное для Москвы зрѣлище. Когда церемонія стала приближаться къ Кремлю, собранные на Красной площади музыканты ударили въ литавры и барабаны, трубили въ трубы. Шумъ былъ несносный, болѣе похожій на собачій лай, нежели на музыку, оттого что барабанили и трубили безъ всякаго такта, какъ кто умѣлъ, замѣтилъ очевидецъ. Этотъ громъ не умолкалъ, доколѣ невѣста не вступила въ жилище царской матери. Блистательное шествіе, войдя въ Спасскія ворота, остановилось у воротъ монастыря; невѣста чинно вышла изъ кареты и удалилась въ новопостроенныя хоромы на временное жительство у своей свекрови, заявленной матери Самозванца. Тамъ ожидалъ ее женихъ.
«Доброжелатели сего безразсуднаго», говоритъ Карамзинъ, «хотѣли увѣрить благочестивыхъ Россіянъ, что Марина въ уединениыхъ недоступныхъ кельяхъ учится нашему закону и постится, готовясь къ крещенію. Въ первый день она дѣйствительно казалась постницею, ибо ничего не ѣла, гнушаясь Русскими яствами; но женихъ, узнавъ о томъ, прислалъ къ ней въ монастырь поваровъ отца ея, коимъ отдали ключи отъ царскихъ запасовъ и которые начали готовить тамъ обѣды, ужины совсѣмъ не монастырскіе. Марина имѣла при себѣ одну служанку, никуда не выходила изъ келій, не ѣздила даже и къ отцу; но ежедневно видѣла страстнаго Лжедимитрія, сидѣла съ нимъ наединѣ, или была увеселяема музыкою, пляскою и пѣснями не духовными. Разстрига вводилъ скомороховъ въ обитель тишины и набожности, какъ бы ругаясь надъ святымъ мѣстомъ и саномъ инокинь непорочныхъ. Москва свѣдала о томъ съ омерзѣніемъ». Марина жила въ монастырѣ пять дней, потомъ перешла во дворецъ и торжественно повѣнчалась съ женихомъ.
Ихъ названная мать инокиня Марѳа Нагихъ, по смерти Лжедимитрія, тотчасъ, мая 21, отреклась отъ своего ложнаго сына. Разсказывали (Поляки), что народная толпа, тащившая трупъ Самозванца на Красную площадь, остановилась у Вознесенскаго монастыря и потребовала названную его мать съ вопросомъ: «точно ли убитый сынъ ея?» Она будто бы отвѣчала: «объ этомъ надобно было спросить, когда онъ бьглъ живъ, а теперь онъ уже не мой», Она оставалась въ монастырѣ до своей кончины въ 1608 г., когда была и погребена какъ бывшая царица въ соборномъ храмѣ. Царь Михаиль Ѳед. въ 1638 г. на ея гробъ положилъ богатый покровъ.
Спустя пять лѣтъ въ 1613 г. въ монастырѣ поселилась Великая старица, мать Богомъ избраннаго царя Михаила Ѳедоровича, инокиня Марѳа Ивановна. Примѣчательно, что Великая старица и ея сынъ прибыли въ Москву также 2 мая, какъ и невѣста Самозванца, Марина.
Въ это время, отъ пребыванія Поляковъ, царскій дворецъ былъ разоренъ, полаты и хоромы стояли безъ кровель, внутри безъ половъ и дверей и безъ окончинъ, все это деревянное было употреблено Поляками на отопленіе. Молодому царю негдѣ было и поселиться. Не ожидая отъ него указа по этому поводу, боярская Дума изготовила нѣсколько помѣщеній и въ томъ числѣ для Великой старицы отдѣлала хоромы въ Вознесенскомъ монастырѣ, въ которыхъ жила царица Марѳа Нагихъ, «устроила великими покои попрежнему», то-есть какъ было при Маринѣ. Между тѣмъ царь Михаилъ назначалъ было для матери помѣщеніе во дворцѣ въ хоромахъ царицы Василія Ивановича Шуйскаго, но за недостаткомъ и лѣса, и плотниковъ отдѣлать ихъ къ прибытію царя уже не было возможности.
Такимъ образомъ Великая старица поселилась въ приготовленныхъ ей въ монастырѣ бывшихъ царицыныхъ хоромахъ, какъ онѣ въ то время обозначались.
Въ сентябрѣ эти хоромы были убраны суконнымъ нарядомъ, на который употреблено на двери и на окна половинка (25 арш.) сукна лятчины червчатой, еще половинка сукна Рословская, 10 арш. лятчины, 12 арш. атласу зеленаго, 2 арш. камки адамашки червчатой. Уборъ, повидимому, былъ цвѣтной, червчатый, зеленый, а потому едва ли удобный для Великой старицы инокини. Такъ и случилось. Старица не осталась жить въ этихъ хоромахъ.
Когда настала зима (1613 г.), то упомянутыя обширныя хоромы вѣроятно не представили теплаго удобства для жизни. Тогда Великая старица въ декабрѣ выстроила себѣ особую малую избушку. въ которой дверной приборъ былъ обитъ вишневымъ сукномъ. Къ генварю 1614 г. избушка была готова и 2-го числа государь послалъ матери на новоселье сорокъ соболей, по сибирской цѣнѣ въ 60 руб. Въ октябрѣ 1614 г. въ этой избушкѣ двери и окончины были обиты англинскимъ лазоревымъ сукномъ.
Въ іюнѣ 1616 г. Великая старица справляла опять новоселье, куда нареченная государева невѣста, несчастная Настасья Ивановна Хлопова, принесла, челомъ ударила, старицѣ два сорока соболей на 55 р.
Повидимому, первымъ дѣломъ старицы было устройство особаго предѣла въ Вознесенскомъ храмѣ во имя государева ангела Михаила Малеина, о которомъ упоминается уже въ 1617 г. Затѣмъ былъ устроенъ предѣлъ св. Ѳеодора, иже въ Пергіи, ангелъ ея мужа, Ѳедора Никитича Романова, теперь Филарета Никитича, съ 1619 г. патріарха Московскаго. Объ этомъ предѣлѣ упоминается въ 1626 г.
Въ 1624 г. старица выстроила себѣ новое особое помѣщеніе позади царицыныхъ хоромъ, названное также избушкою, вѣроятно въ ласкательномъ смыслѣ, потому что въ этой избушкѣ было устроено шесть слюдяныхъ оконъ и не малая изразчатая печь; дверной и оконный приборъ былъ желѣзный луженый. Передъ избушкой были также сѣни и на сторонѣ чуланъ и столчакъ. Для этой избушки былъ купленъ срубъ еловый на 23-хъ вѣнцахъ, трехъ саженъ, съ углы, заплаченъ 13 руб. Потомъ въ 1626 г. старица построила себѣ новую келью, въ которой на новоселье 1 октября отнесена къ ней оловянная солонка съ хлѣбомъ и съ солью патріархомъ Филаретомъ Никитичемъ.
Эта избушка и келья, должно быть, соединялись съ церковью св. Георгія, поступившею теперь въ число монастырскихъ храмовъ. Въ 1629 г. церковь Георгія обозначена, «что у великія государыни иноки Марѳы Ивановны на сѣняхь».
Поселившись въ монастырѣ вдали отъ дворца, Великая старица все-таки по необходимости должна была принять на себя управленіе всѣмъ порядкомъ и обиходомъ царицына вѣдомства, такъ какъ царицы налицо не было, а новоизбранному государю, ея сыну, было всего 16 лѣтъ съ небольшимъ. Въ этомъ управленіи правою ея рукою была