оходил в собор западными вратами и когда затем возвращался в патриарховы палаты. Так поступали и все архиереи, воздавая должный почет государыне-царице, которая всегда смотрела на проходящих из своих стеклянных окон, но не открытых, чего не подобало, а скрытно сквозь разрисованные в окнах травы.
Само собой разумеется, что в этом смотрении участвовал и весь женский чин государевой семьи и со всеми комнатными боярынями. Окна царицыных и царевниных теремов высились перед западными вратами собора именно для той цели, чтобы видеть совершаемые из этих ворот торжественные крестные ходы и молиться вместе со всем народом.
Приведенные выше отрывочные сведения об устройстве патриаршего двора при Никоне, собранные нами из официальных записей, дополним общим описанием всех новых построек Никона, составленным очевидцем, архидиаконом Павлом Алеппским, который 22 декабря 1655 года присутствовал при самом новоселье в этих постройках.
«Должно знать, – говорит архидиакон, – что теперешний патриарх Никон имеет большую любовь к возведении построек, памятников и к (церковному) благолепию. В бытность свою архимандритом монастыря Спаса, т. е. Спасителя, что близ этого города, он своими стараниями перестроил с основания как великую церковь, так и кельи, окружную стену и все башни. Также, когда он сделался митрополитом Новгорода, то воздвиг там прекрасные здания; а, сделавшись патриархом, строил для себя патриаршие кельи или, лучше сказать, палаты, не имеющие себе подобных во всей стране Московской… Знай, что здешний патриарший дом существует с очень древних времен, со времени св. Петра, первого митрополита Московского. Он мал, тесен и не имеет двора; над ним высятся палаты царицы (архидиакон не знал, что существует обширный двор за палатами). Нынешний патриарх, любя строить и обновлять, выпросил у царя двор, находящийся близ патриаршего дома, с северной стороны собора (Цареборисовский). Царь подарил его, и патриарх приступил к возведению на нем огромного, чудесного здания. Его строили немецкие мастера. В нижней части здания патриарх устроил семь Приказов, печь и огромную кухню, дабы тепло поднималось на верх. Лестница, весьма красивая, устроена насупротив старого пути к собору, где патриарх всегда останавливался и благословлял палаты царицы. Наверху он выстроил диван (приемную палату[120]) и сделал от нее проход со стороны царицынских палат, по которому иногда втайне проходит; и еще проход по направлению к своим прежним кельям. Внутри этой палаты он устроил маленькую церковь во имя новых московских святых, митрополитов Петра, Алексия, Ионы и Филиппа, коих велел написать над ее дверью, а в церкви написать портреты шести патриархов, бывших со времен Иеремии Константинопольского: первый из них Иов, затем Герман (Ермоген), Герасим (Игнатий) Филарет, Иоасаф и Иосиф. Свой же портрет, точь-в-точь как он есть, велел написать после тех, ибо он седьмой патриарх. Он весьма украсил эту церковь и большей частью слушает службу в ней. Эта палата (старая Столовая) имеет огромные с решетками окна, выступающие из здания и выходящие на царицыны палаты. Из нее выходишь в другую большую палату (сени), где ждут приходящие к патриарху, пока он разрешит им войти. Отсюда входишь в огромную палату (ныне Мироварную), которая поражает своей необыкновенной величиной, длиной и шириной; особенно удивителен обширный свод без подпор посередине.
По окружности палаты сделаны ступеньки, и пол в ней вышел наподобие бассейна, которому не хватает только воды. Она выстлана чудесными разноцветными изразцами. Огромные окна ее выходят на собор; в них вставлены оконницы из чудесной слюды, украшенной разными цветами, как будто настоящими; с другой стороны окна выходят на дверь старого патриаршего дома. В ней, подле двора, сделан огромный каптур (печь) из превосходных изразцов. Все сооружение скреплено железными сваями с обеих сторон. Никон назвал эту палату Христоб (Крестовая), т. е. христианская палата. Внутри этого помещения есть еще покой, который служит нарфексом (притвор, паперть) большой прекрасной, весьма высокой церкви, устроенной патриархом в честь святой Троицы и выходящей на площадку Чудова монастыря (апостола Филиппа, ныне Двенадцать Апостолов). На верху этой церкви сделаны (хоры) и в нарфексе ее три прохода с лестницами: по одному патриарх стал ходить в собор, ибо он насупротив северных дверей его; другой ведет на новый двор, третий, выше этого помещения, представляет лестницу, ведущую на верх здания, где патриарх построил еще две церкви и кельи для дьяконов, откуда открывается вид на весь город. В углу Крестовой (новой) палаты есть дверь, ведущая к новому деревянному строению с многочисленными кельями, кои идут одна за другой и назначены для зимнего помещения, ибо жители этой страны не любят жить в каменных домах, потому что, когда печи в них истоплены, то ударяет в голову и причиняется головная боль. По этой причине непременно строят для зимы подле каменных деревянные дома и по всему зданию закрытые проходы. Все двери таких помещений бывают обиты зеленым сукном.
Словом, это здание поражает ум удивлением, так что, быть может, нет подобного ему и в царском дворце, ибо мастера нынешнего века, самые искусные, собранные отовсюду, строили его непрерывно целых три года. Мне рассказывали архидиакон и казначей патриарха, что он истратил на это сооружение более 50 000 динаров (рублей), не считая дерева, кирпича и пр., подаренных царем и государственными сановниками, и того, что большая часть рабочих были его крестьяне».
Необходимо заметить, что в своем описании архидиакон не различает да и не мог различить старых построек патриаршего обиталища от новых, возведенных Никоном, и описывает те и другие, так сказать, в общей сумме, как это выясняется и во всех его строках. Таким образом, и представляется как бы несомненным, что Никон построил целиком весь Патриарший Дом, во всех его частях. Между тем Никон построил только церковь (ныне 12 Апостолов) и перед нею две трехэтажные палаты, из которых в одной, в третьем этаже, устроил свою Крестовую. Это сооружение примкнуло к крыльцу Старой Крестовой палаты, где ныне лестница на верх, и отличается от старой постройки тем, что толща ее стен имеет 1½ аршина, а толща стен упомянутой Крестовой имеет 3 аршина.
Не совсем правильно описан Патриарший Дом и покойным архитектором А. А. Потаповым (Древности М. Археол. Общ., т. XIX, вып. 2-й).
Он, следуя указаниям Снегирева, утверждает, с. 72, что «старый патриарший дом был за церковью Ризположения, которая и именовалась патриаршею». Это Снегиревское сказание и послужило источником многих неправильностей в разъяснении различных частей Патриаршего дома. На 74 и 76 с., не имея прямого сведения о церкви Трех Святителей, автор смешивает показания о ней с новою церковью, т. е. с церковью, которую строил патр. Никон во имя ап. Филиппа. На с. 75 он повторяет сказание Снегирева, что старый патриарший двор издревле существовал около церкви Ризположения, и указывает ему место «на северной стороне от Теремного дворца и будто бы параллельно ему», присовокупляя, что этот старый двор был расширен при патр. Филарете чего, однако, не было и никаких свидетельств на это не существует. Но автор на той же странице говорит уже о перенесении двора на новое место. Это новое место оказывается там, где стоит корпус старой Крестовой (ныне Мироварной), который принадлежит к самым старым постройкам двора и составляет часть именно старого двора, к которой примкнула и новая постройка Никона с церковью 12 Апостолов.
Однако автор на с. 76 прямо говорит, что эта Мироварная и «была Крестовая патр. Никона», т. е. новое его сооружение, и делит вообще весь двор патриархов на старый и новый.
Для старого двора автор отделяет только старую Столовую и церковь Трех Святителей, стоявшую на западном краю двора, по соседству с дворцовыми зданиями, именно с хоромами царевен.
Новый двор, т. е. здание Никоновской постройки, по уверению автора, суть и доныне существующий весь корпус, оканчивающийся к востоку церковью 12 Апостолов, между тем как западная половина корпуса с Мироварною палатою принадлежит, как упомянуто, к самым старым постройкам.
Вообще, разъяснения Потапова требуют значительного исправления.
«Это редкостное сооружение, – продолжает архидиакон, – было окончено постройкой и омеблировано на этой неделе, но Никон до сих пор не переходил в него. Причина этому та, что в этот день, пятницу 21 декабря, случилась память преставления св. Петра, первого митрополита Московского, мощи которого находятся в алтаре (собора). Московиты имеют обыкновение весьма благолепно праздновать его память в этот день, как мы упомянули раньше и как видели теперь, – торжественнее, чем праздник Рождества. Патриарх обыкновенно устраивает у себя после обедни большую трапезу для царя, его вельмож и всего священного чина. Случилось, что теперь были окончены его новые палаты; но так как память святого пришлась в этот день, пятницу, когда не позволяется есть рыбу, а у них пиршества не устраиваются и не могут быть роскошны без рыбы, то празднование святому отложили до следующего дня, т. е. до субботы. Никон дал знать нашему владыке патриарху, чтоб он приготовился служить в этот вечер вместе с ним всенощную в соборе, а завтра, после обедни, пожаловал бы к нему на трапезу в новые палаты.
Вечером, по обычаю, было совершено малое павечерие, а после 8-го часа ночи прозвонили четырекратно в большой колокол. Мы вошли в церковь в 9-м часу. Пришли в церковь царица и царь…
Служба была большая, продолжительная и торжественная. Мы вышли из церкви лишь при восходе солнца, умирая от усталости и стояния на ногах от 9-го до 16-го часа. В эту ночь мы столько натерпелись от сильного холода и стужи, что едва не погибли, особливо потому, что стояли на железных плитах: Бог свидетель, что душа чуть не покинула нас. Что касается меня, бедного, то я хотел выйти и убежать из алтаря, но не мог, ибо царь стоял перед южными дверьми, а царица перед северными, так что поневоле пришлось страдать. Когда я вернулся в свое помещение, Бог свидетель, что я в течение трех дней был совершенно не в состоянии стоять на ногах, хотя бы их резали железом. Я погружал их в нагретую воду и совсем не чувствовал тепла, а вода охлаждалась. В таком положение, страдая болью в ногах, я оставался, Бог свидетель, в продолжении почти двух месяцев. Но на все воля Божья! Что это за всенощные и бдения! Более всего нас удивляло, что дети и малютки, и притом не простолюдинов, а вельмож, стояли с непокрытою головой, неподвижно и не шевелясь, как статуи. Какая выносливость! Какая вера! Вот нечто из того, что мы могли бы сказать о всенощных бдениях в стране Московитов, известных всюду.