Из приведенных выше сведений выясняется то обстоятельство, что на патриаршем дворе почти каждый новый хозяин устраивал и переделывал разные помещения, согласуясь с своими личными потребностями и нуждами хозяйственного обихода и управления. Перемещались кельи, переустроивались из старых новые палаты, для чего пробивали новые двери и окна, заделывали старые, переводились из палаты в палату дворовые служебные учреждения и т. д.
Вместе с тем выясняется, что обширный патриарший двор представлял в своем роде целый городок, состоявший из особняков каменных и деревянных, из палат и изб, размещенных во дворе, смотря по удобству и хозяйственным потребностям.
Цельный, так называемый, дом представляла только Крестовая палата с прилежащими к ней другими немногими зданиями, но и та выдвигалась отдельным строением с особою кровлею.
Церкви Трех Святителей, Соловецких чуд. (12 Апостол) так же, как упомянуто, стояли особняками и соединялись с жилыми помещениями посредством сеней, переходов и своих папертей.
Полный состав различных жилых помещений патриаршего дома упоминается по случаю расхода свеч, которых в два месяца на июль и август 1686 г. было употреблено 1000 свеч большого литья и 2000 малого литья, а именно: в Верх свят. патриарха в кельи, в Крестовую, в Столовую, в кельи Казначейские, иеромонахов трех, ризничего, иеродияконов двух и старцев: конюшего, чашника, сушиленного, житного; в палаты клюшника, ясельничого и по службам на погребы, в поварню, приспешню, скатертную, в две хлебодарни, в квасо– и пивоварню, в палаты дворянам, и перед Крестовую палату дневальным; к подьякам (певчим), в правильню, в портномастерскую палату, в Богоявленскую школу и за святейшим в походы и на всякие мелкие расходы.
С упразднением патриаршего сана настает и постепенное запустение патриаршего двора, которому вначале способствуют и пожары 1701 и 1737 годов.
Самое жилище патриарха, его кельи, было оставлено пустым, так как Блюститель упраздненного престола, Стефан, пребывал на своем Рязанском подворье, где и скончался 27 ноября 1722 г.
При нем до учреждения Синода не произошло почти никаких перемен в устройстве двора; производились только самые необходимые мелкие починки и то только в Крестовой палате, в храме 12 Апостол, как упомянуто о починке пола в этих зданиях.
12 марта 1718 г. старый патриарший двор посетил в. г. Петр Алексеевич и, будучи в патриаршей Ризнице, «указал в той Ризнице построить библиотеку разноязычных харатейных и печатных книг, т. е. шафы вновь добрым мастерством, а к тому шафному строению дубовые брусья и кленовые и липовые доски, железо и на всякие к тому строению припасы деньги держать и покупать из доходов Монастырского Приказа». Надзор за этим производством был поручен типографии справщику известному Федору Поликарпову, по мысли которого вероятно и сделано это распоряжение.
1721 г. заключен был славный Нейштадский мир со Шведами, достославно закончивший великую двадцатилетнюю Северную войну и подавший сердечнейший повод Сенату и Синоду поднести Великому Труженику особую почесть в наименование его особы Отцом Отечества, Великим и Императором Всероссийским. Это происходило 22 октября в Петербурге или в Петрополе, как иногда проговаривался Великий строитель Новой Столицы. (В 1713 г. выдавались подорожные с записью «От Петрополя до Шлисенбурга и далее по городам до Москвы…» А. О. П. № 625).
После шумных празднеств и ликований в Новой Столице Петр, названный Великий, не забыл и старой столицы, в которой надо было совершить торжество уже не для одного Петропольского, но для всего Русского народа.
«Великий государь, – пишет Голиков (Деяния Петра, т. 8) – вознамерился въехать в Москву с великим торжеством.
Прибыв в село Всесвятское 13 декабря и на другой день откушав у помещицы сего села принцессы Имеретинской (Грузинской) прибыл к Москве и, не въезжая в оную, у Земляного вала принужден был остановиться для того, что ко входу его не были еще отделаны триумфальные ворота». Три дня государь дожидался этой отделки. Строили ворота русские архитекторы, Юстинов и Зарудный. Всех ворот было пять: 1) у Тверских ворот, построены иждивением господ Строгановых; 2) у Казанского собора, коштом Синода; 3) на Мясницкой, коштом Московского купечества (ныне Красные); 4) у Чистого пруда против дома князя Меншикова, на его иждивение; 5) в Немецкой Слободе у квартиры Герцога Голстинского, на его иждивение. Все ворота были великолепно украшены символическими картинами и статуями. Ворота Герцога Голстинского представляли следующее:
Наверху был Российский двоеглавый орел; на нем висел щит с монаршим именем, которой поддерживали четыре аллегорические персоны, представляющие четыре главные свойства императора: бдение, разум, храбрость и правосудие, с приличными их знаками; два лавровые дерева осеняли оный с надписью: “Петру Великому, Отцу Отечества, Всея России Императору”. Пониже того по правую сторону виден был образ царя Ивана Васильевича в древней царской Короне с надписью: “Начал”. По левую сторону портрет монарший с императорскою Короною, с надписью: “Совершил”. Ниже сих портретов изображены были на правой стороне Кроншлот посреди вод и Нептун, с удивлением на оные взирающий с надписью: “Смотрит и удивляется”. По левую сторону Петербург с надписью: “Ныне город, где прежде был лес”».
Торжественный вход начался поутру 18 декабря следующим порядком. Впереди шла гвардии Преображенского полка рота, за которою следовал полковник Преображенского полка сам государь в гвардейском мундире. За ним шли два подполковника, князь А. Д. Меншиков и И. И. Бутурлин, потом следовали майоры, офицеры, за которыми несли 16 знамен и двигался весь Преображенский полк, а за ним Семеновский и другие полки.
Когда шествие приближалось к триумфальным воротам, его встречали громом трубных и музикийских гласов с барабанным боем и пушечными выстрелами при колокольном звоне у всех церквей.
У Синодальных триумфальных ворот возле Казанского собора государя встретили все знатное духовенство, герцог Голстинский, Правительствующий Сенат и Генералитет, причем вице-президент Святейшего Синода преосвященный Феодосий, архиепископ Новгородский, приветствовал государя краткою речью, назвав его Делателем Благим, после чего «одетые в белое одеяние школьники на разных языках пели сочиненные на сей торжественный въезд песни при гласе трубном и музикийском. Его Величество благоволил не малое время пробыть у сих ворот», от которых государь шествовал в Успенский собор к благодарному молению, а потом с полками проследовал в старый Преображенный дворец. Повсюду шествие сопровождалось радостными восклицаниями бесчисленного народа. При вратах Меншикова и герцога Голстинского народ кричал: «Да здравствует император!» И «во все время шествия продолжалась беспрерывная стрельба из пушек, колокольный звон, битье в барабаны, играние музыки».
Знаменитый год этого Всероссийского торжества достопамятен и тем, что в самом его начале, 25 января, вместо Патриаршества был учрежден Святейший же Синод, получивший и особый Духовный Регламент, по пунктам которого поведены были новые порядки, отменившие многое, что происходило при патриаршей власти. Но авторитет патриархов столько был силен, что долгое время сохранял еще свои старые порядки по крайней мере в домашних своих установлениях.
На патриаршем дворе и в соборе в это время сохранялся еще старый церковный обычай, что при священнослужениях в отсутствие патриарха творили поклонение как присутствующему, его месту, на котором всегда стоял и патриарший посох. Само собою разумеется, что для новых порядков Духовного Регламента такое обстоятельство представлялось уже великой несообразностью, и потому Святейший Синод 14 августа 1721 г. определил: «В Москве, в Успенском соборе и в прежде бывшем патриаршем доме, в церкви Двунадесяти Апостолов, патриаршим местам поклонения не творить и во оных, в соборе и в церкви, и в Крестовой палате, и в прочих (местах) обретающиеся при патриарших Местах патриаршие посохи, отобрав, отдать в Ризницу». При расспросах по сему предмету ризничий объяснил: «Который де посох в церкви Двунадесяти Апостол, и оный де для того в том месте, что к тому месту по-прежнему обычаю, кланяются они даже и доныне (1722 г.)».
Вследствие этого Синодального определения патриаршие места в патриаршем доме, по всему вероятию, были разобраны. Соборное место, как древнее митрополичье, осталось неприкосновенным.
В Крестовой палате, как здесь упомянуто, находилось также патриаршее место, взамен которого по государеву именному указу Синод 15 января 1722 г. приговорил: «В Синодальной Крестовой палате учинить Его Императорского Величества место и над ним балдахин из доброго бархата с золотыми позументы, а для заседания стол с приличным убранством». Место и балдахин были устроены без замедления архитектором Зарудневым. Балдахин из пунцового бархата (100 арш.) с золотным позументом (300 арш.), галуном (200 арш.) и бахромою (70 арш.) и пр. шили и вышивали старицы Вознесенского монастыря. Все это стоило 2966 руб.
Самая палата внутри была переустроена по-новому. Вместо каменного пола был положен пол деревянный; рундуки у стен со ступенями разобраны, окна расширены и в них вставлены Французские стекла[121].
В 1721 и в 1722 годах государь праздновал Рождество Христово в Москве с особым торжеством, в 1721 г. по случаю окончания войны со Шведами, а в 1722 г. по случаю блистательного похода на Персию и завоевания Дербента. В один из этих годов[122] Великий полководец справил праздник Рождества Христова по обычаю патриархов в их Крестовой палате, где, обыкновенно, в навечерии праздника совершались иногда так называемые Царские часы. В этой теперь уже не патриаршей, а синодальной Крестовой палате у Часов были сам Его Царское Величество и после на правом клиросе со своими певчими, а на левом пели патриаршие певчие. Отпускали Часы Успенского собора ключарь да государев протодьякон Анфиноген Иванов, который, конечно, громовым басом кликал многолетие. За такое кликанье протодьяконы всегда получали особую награду. В 1722 г. этому своему архидиакону государь пожаловал ради праздника Рождества Христова 10 руб. Это может служить свидетельством, что государь пел Часы не в 1721 г., а в 1722 г.