К с. 539
… у Филарета был заздравный достокан.
Достокан– высокий, часто граненый металлический сосуд небольшой емкости для питья, предшественник стакана («50 достаканов»… «18 достаканов», см. ниже в наст. изд.).
К с. 549
… патриаршие каретные мастера, Поляки (Белоруссы).
В определении национальности главная роль отводилась тогда не языку и не самосознанию, а религии. Белорусов католиков и позже называли иногда поляками, а белорусов православных – русскими.
К с. 558
… городовое укрепление – ров и вал, палисад.
Это наблюдение И.Е. Забелина чрезвычайно важно. Палисад – укрепление в виде частокола – больше в этом районе не встречалось. Археологические исследования были проведены в этом месте также в 1959–1960 гг. в связи со строительством Дворца Съездов и его коммуникации. Поблизости от того пункта, о котором говорит И.Е. Забелин, несколько дальше от мыса, открыт профиль крепостного рва, отличающегося многими особенностями, присущими крепостному строительству Древней Руси в Х! в. Ров имел сечение не трапециевидное, как рвы более поздние, а в виде треугольника, опрокинутого вершиной вниз, и, судя по находкам, засыпан в XII в. Церковь Спаса на Бору (ныне не сохранившаяся) и Большой Кремлевский дворец находились в непосредственной близости от внешней кромки этого рва, т. е. вне границ первой Московской крепости. Таким образом, при сопоставлении данных археологических наблюдений 1959–1960 гг. со сведениями, приводимыми здесь И.Е. Забелиным, выявляются основные черты древнейшего укрепления Москвы: земляной вал с частоколом наверху, защищенный с внешней стороны сухим рвом. Вал и ров отделяли оконечность мыса площадью примерно 1 га, что типично для древнерусских городов (см.: Рабинович М.Г. О древней Москве. С. 18–19. Об укреплениях XII в. см. примеч. к с. 78 указ. соч.).
К с. 562
Стоявшие на карауле у Боровицких (названных Чертольскими)…
И.Е. Забелин исправляет ошибку источника.
К с. 566
… не получил по наследству великое звание тысяцкого.
В Москве выборная должность тысяцкого давно уже потеряла свой первоначальный характер и была фактически закреплена за старинным родом московских бояр Вельяминовых. Вельяминовы возглавляли московское боярство в его борьбе против князей, почему стремление князей к упрочению своей власти в собственной вотчине вылилось в отстранении от должности тысяцких Вельяминовых. Должность тысяцкого была упразднена после казни последнего тысяцкого Ивана Васильевича Вельяминова.
К с. 597
…в самой стене Кремля были устроены тюрьмы и обширный застенок…
Застенком называлось также пространство между двумя городскими стенами, где могли устраиваться и застенки в том смысле этого слова, в котором его употребляет И.Е. Забелин.
М.Г. Рабинович
Иван Егорович Забелин и его «История города Москвы»
«История города Москвы. Сочинение Ивана Забелина, написанное по поручению Московской Городской Думы» – последняя крупная работа известного русского ученого – является в то же время первым подробным и систематическим научным описанием исторического ядра нашей столицы.
И.Е. Забелин возглавил работу по созданию «Истории города Москвы» еще в 1880 г.; в 1881 г. начал непосредственно готовиться к намеченному труду. Первое издание этой книги вышло в свет в 1902 г., второе – в 1905 г., за три года до кончины автора. Можно сказать, что последние десятилетия своей жизни, насыщенной упорным трудом над разнообразными историческими источниками, И.Е. Забелин, в ту пору уже заслуженный ученый (он родился в 1820 г.), посвятил работе над «Историей города Москвы».
Не будем подробно описывать, как был задуман и выполнен этот интереснейший труд: автор сам рассказывает об этом в специальной статье и в предпосланном книге введении[131]. Подробный анализ всех обстоятельств создания этого выдающегося произведения сделан А.А. Формозовым в книге, посвященной И.Е. Забелину[132]. Важно лишь заметить, что работа над «Историей города
Москвы» была задумана гораздо шире, чем книга, вышедшая в 1902 г. В процессе собирания материалов (в чем И.Е. Забелину помогали также опытные исследователи братья В.Н. и Г.Н. Холмогоровы) ученый видел, как разрастается его замысел, какое необъятное поле для работы еще лежит перед ним, и решил написать сначала некий краткий вариант задуманного исследования, в котором необходимо было сосредоточиться на собственно истории города. Это было тем более необходимо, что московская (и не только московская) общественность давно уже ждала результатов работы, а Городская Дума – оправдания затраченных средств. Вместе с тем именно широта замысла, пусть воплотившегося только частично, обусловила громадный интерес к выпущенному труду, поскольку уже в том, что автору удалось напечатать, сказывались многообразие поставленных задач и его оригинальный общий подход к истории города. Это многообразие диктовалось прежде всего сложностью самого объекта – древнего ядра Москвы и в еще большей мере города как поселения в целом.
И.Е. Забелин рассматривал город как «совокупность людского общежития», а такая постановка вопроса требовала всестороннего изучения источников, извлечения из них сведений не только об исторических событиях, о ходе истории, но и не меньше об обыденной жизни разных слоев народа, истории его быта. И нельзя назвать, пожалуй, ни одной – даже самой мелкой черты – городского быта, которой не интересовался бы И.Е. Забелин. «Домашний быт человека, – писал он, – есть среда, в которой лежат зародыши и зачатки всех так называемых великих событий его истории, зародыши и зачатки его развития и всевозможных явлений его жизни общественной и политической или государственной. Это в собственном смысле историческая природа человека столько же сильная и столько же разнообразная в своих действиях и явлениях, как и природа его существования»[133].
Эта основополагающая мысль, сформулированная сорокалетним исследователем еще в первой половине его творческого пути, являлась уже выводом из скрупулезных исследований русских исторических источников, которыми была озарена жизнь мелкого чиновника Дворцовой конторы.
Начав службу в 1836 г., шестнадцати лет, И.Е. Забелин был сначала писцом. В наше время такой должности нет – писцов заменили отчасти стенографистки и машинистки. Но в те времена работа писца в Дворцовой конторе, находившейся в древней резиденции московских князей и царей – Московском Кремле, была делом довольно трудным. Приводя в порядок кремлевские канцелярии, приходилось разбираться в документах, написанных на древнерусском языке, и притом почерком, который был уже основательно забыт, поскольку вышел из употребления полтора столетия назад. Но талантливый юноша быстро выучился разбирать древнюю вязь и скоропись. Природная наблюдательность в соединении с быстро накапливавшейся эрудицией помогала ему ориентироваться и в богатейших коллекциях разнообразных древних вещей, хранящихся в царской сокровищнице – Оружейной палате.
Год за годом И.Е. Забелин, не щадя времени и сил, изучал фонды кремлевских хранилищ и через несколько лет уже был несравненным знатоком как бесчисленных вещей, относящихся к быту царей и патриархов, так и старинных рукописей и документов кремлевских архивов – древних столбцов, свитков и книг. Успехи его были замечены, и в 28 лет И.Е. Забелин стал помощником архивариуса, а еще через 8 лет – кремлевским архивариусом. Он непрерывно совершенствовался: слушал лекции Т.Н. Грановского, работал с И.М. Снегиревым и П.М. Строевым. Пытливый глаз ученого не пропускал ничего. Архивариус пользовался отнюдь не только архивами и даже не только собраниями музея. Он присматривался к земляным работам, которые часто велись в Кремле в связи с тем или иным строительством, замечая под лопатами землекопов остатки древних сооружений, исчезнувших уже семь-восемь столетий назад. Так ему удалось обнаружить древнейший палисад маленькой крепости, с которой начиналась Москва много веков назад. Земляные слои этот архивариус читал как увлекательную книгу о прошлом[134]. Археологические находки нашли в нем великолепного интерпретатора. Добытое упорным трудом образование помогло не оставаться в узких рамках формального их анализа, а посмотреть на вещи шире, ввести их в круг исторической аргументации, показать древность московского и именно кремлевского поселения и характерные черты быта древних жителей Московского края, а главное, связать происхождение Москвы с конкретным восточнославянским древним племенем или союзом племен – вятичами.
И все же И.Е. Забелина привлекали в первую очередь не так общие проблемы русской истории, как ее бытовая конкретность. Ученый стремился не только и, может быть, даже не столько выявить, что произошло в огромном Русском государстве в тот или иной период, сколько представить себе ясно и показать читателям, как это происходило, в какой бытовой обстановке протекала жизнь близких и далеких предков.
Плодотворность такого направления в изучении истории (получившего в дальнейшем название историко-археологического) показали первые же крупные работы И.Е. Забелина[135]. Он задумал издание (видимо, многотомное) «Домашний быт русского народа», которое должно было включать конкретные исследования жизненной обстановки различных слоев русского населения. Начать решил с быта царей – ведь именно о них у кремлевского архивариуса накопилось больше всего материала, относившегося к XVI–XVII вв. Издания «Домашний быт русских царей» и «Домашний быт русских цариц» вышли в свет в 1862–1869 гг. Нужно сказать, что выполнить поставленную задачу в полной мере И.Е. Забелину не удалось. Работа над первыми двумя томами вылилась в монументальное исследование, захватила автора целиком на длительный период. Не оставляя еще намерения продолжать его, автор хотел создать еще третий том – домашний быт дворян. Материалы для этого были, и И.Е. Забелин, как он обычно делал, начал разработку крупных глав будущего тома. Так появилась известная статья «Большой боярин в своем вотчинном хозяйстве»