История города Москвы. От Юрия Долгорукого до Петра I — страница 57 из 139

До того времени на этом месте существовали какие-то старые пустые каменные палаты, которые были разобраны и фундамент их выломан. Постройка производилась в течение того же 1775 и 1776 годов; когда была окончена – неизвестно. Пожалованная сумма отпускалась из Коллегии Экономии по мере надобности.

Строителем был известный в то время архитектор Козаков.

Это было двухэтажное здание, в котором была устроена и домовая церковь во имя св. апостол Петра и Павла, вероятно, уже после 1787 г., когда 29 июня в праздник свв. Апостолов Платон был возведен в сан митрополита совсем для него неожиданно.

Однако пребывание преосвященного в этом новом доме сопровождалось немалым беспокойством. Оно заключалось в том, что на небольшой площади против дома в 1785 г. была устроена батарея, где были помещены пушки для пальбы в торжественные дни, и вот эта пальба так обеспокоивала архиерея, что он сначала словесно просил губернатора П. Д. Еропкина отвести место для пушек подальше от своего дома, а в 1786 г. просил его о том же письменно, объясняя, что 26 июля того же года, во время пальбы из пушек, перебило до 70 стекол в Архиерейском доме и в Вознесенском монастыре; что слуги и служки от страху запрятались со своими детьми в погреба, о чем на следующее утро поступило к нему три доношения. Еропкин ответил, что того сделать не может, потому что пушки Высочайшим указом 1786 г. февраля 11 повелено поставить в Кремле, где другого столь же открытого для места не было.

В 1797 г. в марте император Павел и весь Двор прибыл в Москву для коронации. В Кремлевском дворце помещений для многочисленного придворного штата и даже для высочайших особ было очень мало и потому Архиерейский дом очень понадобился. В нем поселился наследник престола вел. князь Александр Павлович с супругою Елисаветою Алексеевною. Вел. князь Константин Павлович поместился в Арсенале. Александр Павлович прожил в Платоновском доме с 31 марта по 3 мая 1797 г. По этому поводу в «Записках графини Головиной» находим следующие строки:

«1797 г. в Вербную субботу 27 марта состоялся торжественный въезд императорской четы в Москву. Поезд был громадный. Войска тянулись от Петровского дворца до дворца князя Безбородко, в Лефортовской стороне. Кортеж остановился в Кремле, императорская фамилия обошла все соборы и поклонилась мощам. Кроме дворца Безбородка и Кремлевского, другого помещения не было.

В среду на Страстной Двор переехал в Кремль готовиться к коронации.

Надо владеть талантом историка, чтобы выразить в кратких словах все благоговение, внушаемое Кремлем, – и пером поэта, чтобы воспеть впечатления, навеваемые этим древним и прекрасным местом, этим собором, а также дворцом (Теремным), готический стиль которого с его террасами, оградами и сводами придает ему нечто фантастическое и который высотой своего положения господствует над всей Москвой. Так как дворец был недостаточно обширен, чтобы поместить все императорское семейство, вел. князь Александр и его супруга поселились на Архиерейском доме, а вел. князь Константин – в Арсенале. Вел. княгиня Елисавета сказала мне, что никогда не забудет впечатления, произведенного на нее видом Кремля вечером в день приезда… В тот вечер, выходя от своей невестки (вел. княгини Анны Федоровны) и садясь в карету, она взглянула на эту древнюю красу Кремля, выделявшуюся еще более при ярком свете луны, восхитительно отражавшейся всеми позолоченными куполами соборов и церквей. Великая княгиня невольно пришла в энтузиазм и никогда с тех пор воспоминание об этой минуте не изглаживалось из ее памяти» (Историч. Вестник, май, 1899, с. 425). Конечно, после Петербургских видов Москва должна была на самом деле поражать своею древностью и оригинальностью все собравшееся тогда в Кремле придворное общество.

В Великую субботу импер. Павел и вся царская фамилия приобщались св. Таин в Чудовом монастыре, откуда после обедни государь был в Архиерейском доме, где стоял государь наследник, и благосклонно разговаривал с митрополитом Платоном (Чтен., 1875 г., кн. IV, с. 187).

В 1805 г. до преосвященного дошел слух, что его Архиерейский в Кремле дом хотят отдать для жилья немцу, коменданту генерал-майору Гессе. Об этом он писал к своему викарию преосвящ. Августину следующие заметки:

«Вот еще вздумали… – пишет архипастырь октября 30, – что выйдет не знаю. Не есть ли сие – выживать меня из Москвы? Я помышляю об отказе (от служения); но думаю, коли Бог позволит, подождать до наступления 70 года (жизни). Впрочем, буди во всем воля Божия с нами». Так подействовал этот слух на преосвященного. Он в это время был уже митрополитом с 1787 г. 29 июня.

«Прошу меня успокоить об Архиерейском доме, чтобы не заняли, – пишет он в другом письме. – Для сего разведать обстоятельнее и при случае, ежели правда, отвести от сего Валуева (начальника Дворцового ведомства). Сие, кроме других причин, возмутит всю публику, чтоб жить в Архиерейском доме немцу и близ мощей – лютеранину и пр. Об Архиерейском доме, что Бог устроит, будем повиноваться Его воле. Аще хощеши служити Господеви, уготови душу твою на искушение: только прошу прилежно наведываться, что от заговорных противу нас о семь послышите.

От Валуева я ничего доселе не получал. Что за мудрование?.. По всему кажется, если не ошибаюсь, все сие есть одна комедия. Сим, думаю, только думают меня побудить от Москвы отказаться…

О доме моем пишут из Петербурга, почитая невероятным, чтоб взят был. Сие есть козни диавольские, кои рассыплет Христос духом уст своих. Однако я хотел бы знать, что далее о сем думают…»

Наконец, преосвященный успокоился. В письме к Августину от 7 января 1806 г. он писал: «О доме Кремлевском пишет ко мне обер-прокурор Синодский, что он докладывал и государю и государь-де ответствовал, что сему быть неприлично; теперь, кажется, уже не сумнительно; а я к прокурору не писал, чудно что вышло…». Далее следуют заметки:

«Янв. 14, 1806. Слава Богу что дом мой остался, кажется, не опасным от осады. Бог делает по-своему, – вот Валуев! вот Беклешов!..[84]

Февр. 25. О доме Архиерейском Валуев пишет, что-де все то выдумали монахи Чудовские, по одним догадкам и пустым слухам. Вот как бессовестно!..»[85].

В 1811 г. июня 13 владыка уволился от управления епархиею и 11 ноября 1812 г. скончался. После него епархиею управлял его викарий Августин до 30 августа 1814 г., когда был пожалован в архиепископа Дмитровского. Митрополичий дом, который можно назвать Платоновским, оставался таким образом без хозяина.

В конце концов митрополичий дом в 1817 г. поступил в Дворцовое ведомство и в нем был устроен дворец Николаевский, как он обозначался впоследствии по тому случаю, что в нем основал свое пребывание великий князь Николай Павлович.

17 апреля 1818 г. в этом священном отныне доме родился Государь Император Александр II.

В 1824 г. для более удобного размещения государевой свиты сооружена над зданием постройка третьего этажа. В 1872 г. значительно обветшавший Дворец был возобновлен с сохранением всех частей в прежнем виде.

Чудов монастырь

Основание Чудову монастырю было положено митрополитом Алексеем. В 1365 г. он заложил здесь каменную церковь во имя Чуда Архангела Михаила в Хонех (6 сентября). Сооружение церкви было окончено в то же лето. При этом летописцы ни слова не прибавляют о том, что с постройкой церкви учрежден был и самый монастырь. Их свидетельство касается только каменной церкви, как случая, не часто появлявшегося в то время. Есть некоторые основания предполагать, что учреждение монастыря совершилось гораздо раньше постройки каменного храма.

Некоторые летописцы упоминают, что на этом месте находился Царев Ордынский Посольский двор, т. е. местопребывание приходивших в Москву царевых, иногда очень грозных и немилостивых послов, появлявшихся время от времени за сбором даней и пошлин, а также и сверх пошлин чрезвычайных царевых запросов.

Другие позднейшие свидетельства упоминают, что здесь был конюшенный двор хана Джанибека, который подарила святителю царица Тайдула (Тайтуглы). Конюшенный двор, конечно, составлял только часть всего подворья. Невозможно предполагать, чтобы в Кремле находились только одни конюшни ордынских послов.

Царь Джанибек и со своею матерью царицею Тайдулою (Тайтуглы) немало благоволил к Русской земле, давая ей возможные льготы, какие именно, не знаем. «Был сей царь Чанибек Азбякович добр зело ко христианству, – говорит наша летопись, – и многу льготу сотвори земле Рустей». Можем догадываться, что такое благоволение Ордынского царя и его царицы возникло и постоянно поддерживалось ходатайствами митрополита Алексея и главное его дальновидной умной политикой. Это тем более вероятно, что тот же Джанибек с митрополитом Феогностом поступал очень притеснительно, хотя и Феогност получил обычный ярлык, подтверждавший все давние ярлыки, освобождавшие духовенство от даней и пошлин. Но при св. Алексее Джанибек сделался особенно добрым и ласковым и, как упомянуто, сотворил многую льготу Русской Земле.

Ордынские цари от начала их владычества очень уважали наших митрополитов и весь поповский чин, как они выражались, почитая их молебниками что Богу молились за них и за все их племя, а потому и освобождали молебников от всяких даней и пошлин. Быть может, никто из прежних митрополитов не действовал так благотворно на утверждении этого царского убеждения, как Митрополит Алексей. Так, возможно объяснять особое благоволение к митрополиту царя Джанибека и в особенности его матери, любимейшей жены царя Узбека, царицы Тайдулы, которая еще в 1356 г. дала ему охранную грамоту для безопасного пути на его проезд в том году в Царьград, а потом в 1357 г. вызвала его к себе в Орду для исцеления от болезни своих очей. Рассказывали, что в ожидании его прибытия она видела сон, как приближался к ней святитель в архиерейской одежде и с ним священники в священных одеждах. Царица по тому образцу и изготовила им такие одежды, как видела во сне.