Дело июня 7 закончилось тем, что виновные – Арина Мусина-Пушкина и ее две сестры – сосланы в дальние их деревни, Арина в свою Ростовскую Угорючи, а поместья и вотчины их отписаны на государя. Сын Арины Иван пропал без вести. Однако при царе Федоре Алекс. он появляется в 1679. г. в числе стольников, а в 1683 г. в числе окольничих. В 1698 г. сент. 9 пожалован в бояре за Астраханскую его многую службу и за всякое в своих государевых делах радение с милостивою грамотою из Разряда. С этого времени он становится любимым сотрудником Преобразователя Петра, который при учреждении Сената избирает его первым в члены этого важнейшего учреждения, а потом в 1710 г. жалует ему графский титул. Главнейшие его заслуги были по управлению Монастырским приказом и имениями духовенства, в точной исполнимости намерений в целей Преобразователя, по смерти которого он потерпел крушение и умер в 1729 г. в ссылке, в Соловецком монастыре.
При царе Фед. Ал. кн. Яков ведает нередко государев двор и Москву в отсутствие царя и в 1681 г. управляет приказом Казанского Дворца.
По смерти царя Федора Ал. он первенствует в среде боярства и в 1689 г. по смерти своего отца управляет Аптекарским приказом.
Во время борьбы царевны Софьи с домом Нарышкиных со стороною царя Петра, кн. Яков, по-видимому, держал себя очень осторожно и явно не примыкал ни к какой стороне, занимая по местническим порядкам первое место среди бояр. В последний день Софьина правительства, 29 августа 1689 г., когда она собралась было идти в Троицкий монастырь к убежавшему туда царю Петру, кн. Яков сопровождал ее первым по месту, а 2-м был ее любимец, В. В. Голицын. Известно, что Петр воротил ее с дороги, сказавши, что иначе поступлено будет с нею нечестно. Она возвратилась в Москву 31 авг. в 7-м часу ночи (во втором пополуночи) на 1 сентября.
Через неделю, 7 сентября, она была отрешена от управления царством, а 12 числа кн. Якову Никитичу повелено ведать Палату Расправных дел, тогдашний Сенат, где он начальствовал и в 1690-х годах.
В военных делах ему не приходилось участвовать. Он скончался в 1697 г. Был женат на Анне Михайловне, неизвестно какой фамилии, которая оставалась владетельницею двора до 1701 г., когда для строения Арсенала этот двор был разобран до материка.
Следуя по Житницкой улице дальше, возле двора Дм. Ив. Годунова, принадлежавшего потом Шереметеву и князю Одоевскому, находим двор Семена Никитича Годунова, примыкавший к Троицким воротам.
Семен Никитич прославился, по выражению Карамзина, как новый Малюта Скуратов, самыми гнуснейшими делами, служа усердно коварным целям своего родственника, царя Бориса, который при своем воцарении пожаловал ему в 1598 г. сан окольничего, а в 1603 г. сан боярина, вероятно, за успешное устройство гибели Романовых, как это случилось в 1601 году.
Известно, что по его умыслу слуга-казначей боярина Александра Никитича Романова, Бартенев, по прозванью Второй, подкинул в свою же боярскую казну мешки с отравными будто бы кореньями, заготовленные самим Семеном Никитичем. Последовал донос и началось дело, погубившее Романовых и многих их родственников. Рассказывали также, что Семен по замыслу Бориса очень поспособствовал также преждевременной кончине герцога Датского Иоанна Ягана, королевича, приехавшего в 1602 г. в Москву в качестве жениха царевны Ксении и возбудившего будто бы зависть Бориса, так как в Москве все очень его полюбили, почему Борис и опасался, чтобы после него не выбрали королевича в цари. Семен, заведывавший Врачебным приказом, не допустил будто бы вылечить королевича, заболевшего горячкою.
Как бы ни было, но одного дела о гибели Романовых было достаточно для того, чтобы Семена возненавидели все, кому бывала обида от Годуновых. Во время прихода Самозванца, когда весь род Годуновых потерпел крушение, Семена сослали в Переяславль и там его удушили.
Во второй проловине XVII ст. на месте двора Семена Годунова находились обширные Житницы Дворцового ведомства. Есть свидетельство о пожаре в 1473 г., которое указывает на существование и в то время на этом же месте городского Житного двора или городских Житниц, до которых доходило в тот год огненное опустошение.
Городские Житницы здесь поместились, по всему вероятию, от первых времен городового устройства в Кремле, так как эта сторона Кремлевского укрепления была более безопасна от вражеских приступов, чем другие его стороны. Именем городские Житницы обозначилось их, так сказать, общественное значение, в качестве запасных магазинов для всего города, а потому становится достаточно понятным то обстоятельство, что Мостовую улицу к Житницам от Никольских ворот и до Троицкого подворья у Троицких ворот, на протяжении 99 сажен, повинны были мостить Гостиная и Суконная Сотни, т. е. богатые торговцы, всегда в опасных случаях забиравшиеся в город со всеми своими товарами и имуществом под крепкую защиту его стен. Можно полагать, что эти Житницы были расположены вдоль всей городовой стены от наугольной Собакиной башни до Троицких ворот и впоследствии их места занимались боярскими дворами, которые могли устраиваться по улице и впереди Житниц, как обозначено на плане Годунова у двора Григория Годунова, но они уже не показаны на дворах Дмитрия и Семена Годуновых.
При царе Алексее Михайловиче на дворе Семена Годунова были построены обширные каменные Житницы (упоминаются в 1666 г.), 8 амбаров, в которых сохранялись с десятинных государевых пашен от разных волостей рожь и овес[104].
Возле Житниц, у самых Троицких ворот, при царе Михаиле Фед. находился двор доктора Валентина Бильса Старшого, состоявшего на царской службе с 1615 и до 1633 г., когда он в Москве же и скончался.
В числе врачей это был из главных вначале первым, а потом с 1621 г., когда прибыл в Москву англичанин Артемий Дий, вторым после него. Бильс, как потом и Дий, пользовался особым благоволением государя, вполне доверявшего его искусству и знаниям, почему и поместившего его вблизи дворца, так как от Троицких ворот и до задних, Курятных ворот дворца насчитывалось не более сотни шагов. Жалованья он получал 200 р. в год, да кормовых по 55 р. в месяц, всего 860 р. в год, – сумма, равнявшаяся первостепенным боярским окладам.
Чрезвычайное благоволение к нему государя распространилось и на его сына, именем тоже Валентина, который еще в семилетнем возрасте был отправлен в 1625 году в Голландию для воспитания и обучения докторской науке и пребывал там 16 лет на щедром иждивении царя. Окончив науку, получив диплом доктора, возвратился, наконец, в 1642 г. в Москву и поступил на службу. Содержание ему было положено в половину отцовского.
Однако в 1644 г., по государеву указу, он был отставлен из докторов, без вины, как он заявлял, но, вероятно, за малое искусство.
Упомянутыми Житницами и двором доктора Бильса оканчивалась правая сторона Житницкой улицы, которая выходила на Троицкую улицу, против Троицкого подворья.
На левой стороне против Житниц в конце XVI в. и в начале XVII в. находился обширный двор боярина Богдана Яков. Бельского, унаследованный им, по всему вероятию, после бояр князей Бельских, отчаянно боровшихся с Шуйскими в малолетство Грозного.
Потом по направлению к Никольским воротам следовало подворье Симонова монастыря с церковью Введения, которая была построена еще в 1458 г. и с палатой.
Затем следовал переулок, шириною в 2 саж:., выходивший от Житницкой улицы на Никольскую, о котором упомянуто выше. Симоновское подворье занимало со своей стороны всю линию переулка против церкви подворья. На другой стороне переулка на небольшой площади стояла церковь Входа в Иерусалим всего через переулок в 3½ саж. от церкви Введения на Симоновском подворье. Таким образом, в этой местности почти рядом стояли три церкви. Во дворе Шереметева церковь Бориса и Глеба, на Симоновском подворье ц. Введения и возле нее приходская церковь Входа в Иерусалим. Их местоположение находилось у теперешних главных ворот Арсенала и частью внутри его двора.
Местность церкви Входа в Иерусалим с принадлежащим к ней кладбищем простиралась вдоль по улице на 25 саж., а с порозжим местом на 32 саж., в том числе под церковным монастырем числилось 19½ саж., под кладбищем 6 саж.; в ширину церковная земля имела 10 саж. Внутри, возле, самой церкви, стоял двор попа Григорья, так что его граница находилась в 3¼ арш. от церкви. Длина его дворовой земли занимала 12 саж., ширина 4 саж. К самому алтарю церкви примыкал забором двор попа Благовещенского собора Алексия, в длину по направлении улицы 16 саж., поперек 10 саж. и от Рождественского подворья 13 саж. Остальное пространство по улице, приближаясь к Никольским воротам было занято другими поповскими дворами, а к самым воротам место оставалось порожним, шириной в 12 саж.
Проезды между упомянутыми церквами и поповскими дворами шириною были в 2½ в 3 и 3½ саж. Житницкая улица до 1626 г. была шириною в 3 саж. и только в этом году, после пожара, расширена на 4 саж.
В таком составе была описанная сторона Житницкой улицы по направлению от Троицких к Никольским воротам. Пройдя таким образом эту улицу, возвратимся к двору Богдана Бельского.
Этот двор своею обширностью, кроме двора князей Трубецких, превосходил все другие дворы в этой местности Кремля. Он занимал более половины Житницкой улицы и почти половину Троицкой улицы, немного не доходя своею межою до улицы Никольской.
От этого двора обе улицы направлялись к Никольским воротам стрелкою, образуя на всем пространстве острый треугольник, средина которого была занята описанными выше дворами, по большей части поповскими, и двумя монастырскими подворьями.
Богдан Яковлевич Бельский, происхождением из рядовых дворян, начал свое служебное поприще около 1570 года в большом приближении у царя Ивана Грозного в должности спальника в товариществе с Борисом Годуновым, который с малолетства уже находился в комнатах Грозного царя.