Можно предполагать, что Богдан был родственник Малюты Скуратова, тоже прозванием Бельского, и мог войти в милость и в особое приближение к Грозному через покровительство Малюты, как и самый Годунов, женатый потом на дочери того же Малюты.
Немец Бер (Сказания о Самозванце) говорит, что Бельский, жестокий враг Немцев, был виновником многих неистовых дел Грозного царя.
Курбский пишет в обличение царю, что он, вместо крепких стратегов, подвел к себе прегнуснодейных Бельских с товарищи; вместо храброго воинства – кромешников и опричников кровоядных.
На свадьбах царя в 1571 и в 1580 гг. Богдан с Годуновым служили дружками и парились с ним в мыльне.
На государственной службе в царских походах вначале он занимал место поддатня у рынды, потом сам бывал рындою, затем в воеводах. Богдан особенно отличился в Ливонской войне в 1577 г., взяв и разорив город Вольмар (по-русски Володимирец), за что был награжден золотым португальским и золотою цепью (Кар. IX, пр. 465), что для воевод было чрезвычайною честью.
Может быть, за эту службу он был пожалован в 1578 г. оружничим. Тогда же и Борис Годунов пожалован в крайние. Вообще Богдан везде в служебных порядках шел рядом с Борисом не только как товарищ, но как закадычный его друг, заодно с ним и делавший его коварные дела. Должность оружничего оставалась за ним и в царствование Годунова, а потом и при Самозванце. В 1582 г. с Никитою Юрьевым он вел переговоры с Литовскими послами.
В 1584 г. Грозный царь, умирая, поручил сына Федора попечительству особой думы, боярам Ив. Петр. Шуйскому, Ив. Фед. Мстиславскому, Никите Романовичу Юрьеву, Годунову и Богдану, назначив Богдана в дядьки церевичу Дмитрию и попечителем над родством Нагих.
Поспешное удаление царевича Дмитрия из Московского дворца в Углич, в ту же ночь, как только скончался царь Иван, произвело в народе большое волнение и смуту. Несметная толпа собралась перед Спасскими воротами, выдвинула к ним царь-пушку и намеревалась пробить ворота, требуя выдать Богдана за то, что он со своими советниками царя Ивана уморил и еще хочет побить бояр, погубить и царя Федора Ивановича, и царский род изгубить, и прочит на царство советника своего Бориса Годунова. Так глас народа, глас Божий, уже чувствовал и понимал коварные дела Годунова.
Вышедшие к народу бояре успокоили толпу повелением царя Федора сослать Богдана в Нижний, что и было исполнено; конечно, вместо царя повелевал Годунов, и потому дело Богдана ограничилось только ссылкою. Через семь лет, в 1591 г. он является во дворце по-прежнему в должности оружничего, которая, по-видимому, и не снималась с него во все время опалы. В послужном списки бояр не видно, чтобы вместо Богдана числился оружничим кто-либо другой.
В должности оружничего Богдан в 1592 г. воевал в Финляндии, начальствуя над огнестрельным снарядом. В 1593 г. вел переговоры о мире с Крымским ханом. В 1594 г. устраивал засеки на Ливенской окраине.
С воцарением Годунова Богдан получил чин окольничего в 1599 г. и вскоре (июля 24) был послан строить на Донце город Борисов. Он поехал туда, говорит летописец, с великим богатством, взяв с собою своих дворовых и много всякого запасу. Борис послал с ним много ратных людей для постройки, а также и для поселения казаков и стрельцов и посадских людей. Богдан выстроил город на славу и очень скоро, потому что ратных людей поил и кормил по все дни и бедным давал деньги и платье и запасы. За это все начали его прославлять и блажить; пронеслась от ратных людей и на Москве о нем великая похвала, чего и не вынес подозрительный царь Борис. Он повелел его схватить и опозорить там же на месте многими позоры, а потом сослал его на Низ в тюрьму; вотчины и поместья и все именье повелел взять на себя. Так рассказывает летописец.
Немец Бер рассказывает по этому случаю, что Богдан первый возмутил спокойствие Годунова. «Исполнив царское поручение, достроив крепость, Богдан объявил (будто бы), что Борис Фед. есть царь Московский, а он Богдан царь Борисоградский. Впрочем, – продолжает Бер, – сей изменник недолго величался пышным титулом. Борис велел привезти его в таком уборе, который приличествовал не государю, а гнусному бунтовщику и который Богдану был весьма кстати». Припомним, что, по словам того же Бера, Богдан был жестокий враг Немцев.
«Вместо смертной казни, царь даровал преступнику жизнь, но велел отписать все его имение и всю дворню его отпустил на волю, а вместе с тем приказал своему лейб-медику Габриелю вырвать у самодельного царя Богдана длинную густую бороду, после чего сослал его в Сибирь, где, вероятно, пропала у него охота выдавать себя за царя».
Описанный Бером поступок Бельского представляется нелепым, а потому можно предполагать, что Бельский назвал себя Борисоградским царем в шутку, или все дело заключало в себе более опасное для Годунова поведение его старого друга и сотрудника в приобретении царского сана.
Продолжая свой рассказ, Бер объясняет, в чем именно состояла вина Бельского. Он пишет: «По усмирении сего крамольника явились другие зложелатели Борису: то были четыре брата Никитичи (Романовы), которые… по смерти царя Федора могли бы взойти на престол… Они были раздражены поступками царя с Богданом Бельским: однако таили свою злобу и всегда казались покорными, между тем, наученные неудачей Бельского, замышляли иным средством избавиться от Бориса – отравой. Собственные их слуги открыли сей умысел: Никитичи лишились всего, что имели, и были сосланы подобно первому изменнику».
Как только помер царь Борис и началось крушение Годуновых, Бельский тотчас появляется из ссылки в Москве и именно во дворце преданным слугою Самозванца. Толпа мятежников, ворвавшаяся во дворец, намеревалась попировать в царских винных погребах, но была остановлена Бельским, рассудительным и ласковым его замечанием, что так будет нехорошо, если приедет новый царь Дмитрий и найдет погреба свои пустыми. Он при этом указал на погреба Немцев, царских врачей, которые и были опустошены и дома их разграблены. Бер объяснял этот подвиг Бельского его мстительною ненавистью к Немцам за то, что умерший уже лейб-медик Габриель по царскому повелению выщипал ему бороду, как упомянуто выше.
Когда торжественно Самозванец въехал в Кремль и все приняло должный порядок, Бельский вышел из дворца с несколькими князьями и боярами, стал на Лобном месте, произнес к народу речь, славил Бога за спасение государя и убеждал народ быть верным новому царю, истинному сыну царя Ивана Васил. Потом снял с груди крест с ликом Чудотворца Николая, поцеловал оный и воскликнул: «Берегите и чтите своего Государя». Народ в один голос отвечал: «Бог да сохранит царя и погубит всех врагов его».
За эти заслуги Самозванец наградил Бельского боярским чином. При Шуйском новый боярин был удален на воеводство в Казань в 1606 г., где после Шуйского, когда Москвою овладели Поляки и все, кто не хотел Польского королевича, присягали Тушинскому вору, он воспротивился этой присяге, указывая, что надо присягать тому, кто будет царем, а зазнамому Вору как присягать! Дьяк Никанор Шульгин подговорил возмутившийся народ убить его. Его схватили, взвели на верх высокой башни и кинули оттуда на землю: он расшибся до смерти. Между тем на третий же день пришла в Казань весть, что Тушинский вор убит. Народ раскаивался и в присяге Вору, и в убийстве Бельского.
Еще в 1602 г., находясь в заточении в Сийском монастыре, старец Филарет Романов, бывший боярин Федор Никитич, в разговоре говорил, между прочим, о Бельском следующее: «Про бояр, окружавших тогда Годунова, про всех говорил, не станет де их с дело ни с которое; нет у них разумного; один у них разумен Богдан Бельский, к посольским и ко всяким делам добре досуж…»
Его богатое имущество, рухлядь, как в то время называли всякое домашнее имущество, по каким-то случайностям сохранилось и во время полнейшего разорения всего Московского государства и всех сколько-нибудь достаточных людей. Оно поступило в собственность новоизбранного царя, хранилось особо в государевом Верху, т. е. не на Казенном Дворе, а в комнатах самого Дворца, откуда мало-помалу и поступало в расход. Выше мы упоминали, что молодой царь воспользовался даже и богатыми сорочками Бельского, которые были ему поданы 19 декабря 1613 г. Октября 8 того же года эти сорочки были переданы в государеву казну на Казенный Двор, с другими предметами наряда, описанными следующим образом: опашень сукно шарлат червчат, петли и кружево плетеное серебряно, да кружевцо ж узкое серебряно кованое немецкое; 15 пуговиц серебряны золочены, цена 27 р.; кафтан атлас золотной шелк лазорев да червчат, подложен тафтою червчатою, цена 14 р.; науруз сукно червчато, веревки и петли и полки низаны жемчугом мелким, цена 1 р.; 2 рубашки (сорочки) да двои портки тафта червчата, да 2 рубашки да двои портки тафта бела, у всех по швам пояски золотные и плетеные и петли золотные ж, у всех на вороту 373 зерна жемчужных, цена всем 36 р.
В разное время в 1613 и 1614 годах государю подавали различные предметы Богдановского наряда.
1613 г. сентября 22, по требованию государя, на стан в село Танинское послана цепочка золотая с жемчуги. 30 числа государь пожаловал Борису Морозову, впоследствии знаменитому боярину, вошвы алтабасные ветчаные, что снесены с Верху из Богдановской рухляди. Ноября 7 государь пожаловал одному жильцу Богдановскую «шапку бархат таусинной, испод лапчетой лисей, окол соболий».
Ноября 19 государю подана его шуба атлас шелк таусинен да ал на черевах на лисьих на красных с пухом, нашивка тафтяная в 11 местах без пуговиц, которые были употреблены к другому наряду… Пуговицы, смотря по надобности, спарывались от Богдановских одежд и ставились к другим нарядам, изготовляемым по указу государя в пожалование разным лицам. Так, ноября 25 были взяты для этой цели 13 пуговиц золотых с верны жемчужными, наведены чернью, а 29 дек. 9 пуговиц серебряны золочены половинчаты, резаны ложки косые, другие гладкая и 8 пуговиц серебряны золочены дорожчаты, в закрепках листки белые, спороты с Богдановской однорядки и употреблены на одежду стольникам, князю Прозоровскому и Вельяминову за Тихвинское осадное сиденье.