У Федора Андреевича, кроме старшего сына Ивана, было еще 4 сына и второй по рождению, Федор, прозванием Голтяй. Этот
Федор Федорович Голтяй известен больше всего по своей жене Марье Голтяевой, оставшейся после него великою знаменитою боярынею. Мы полагаем, что эта Марья была дочь Василья Тысяцкого и была в замужестве за Федором Голтяем. Старый двор Тысяцких мог оставаться в собственности Марьи Голтяевой, как ее приданое, отцовское наследство. У Голтяя и Марьи было три сына, все бездетны, и одна дочь Марья в замужестве за князем Ярославом Владимировичем Боровским, сыном Владимира Андреевича Храброго, героя Донской битвы. Этот брак снова показывает, каким важным значением пользовались дети Кошки.
От этого брака у Ярослава был сын Василий и две дочери, Марья – супруга вел. князя Василья Темного, и Елена – супруга кн. Михаила Андр. Верейского. Таким образом, Марья Голтяева становилась бабушкою Василия Темного и прабабою его сына Бориса Васильевича, ее любимца. Это была знатнейшая боярыня своего времени и по своему роду и по своему богатству, доставшемуся ей от отца и от бездетных братьев, а, вероятно и от мужа. В Москве она владела обширными местами около Георгиевского (на Дмитровке) монастыря и далее в той же стороне, и, по всему вероятно, «Марьина роща» сохранила о ней память, как о своей владелице. Свои вотчины и свой Кремлевский двор она отдала по духовному завещанию, любимому своему правнуку, своему вскормленнику, сыну Василия Темного, Борису Васильевичу (1449, † 1494).
Местоположение этого двора обозначено по случаю пожара в 1473 г., когда загорелось на Великокняжеском дворе у церкви Рождества Богородицы и погорели многие дворы, митрополичий двор и двор кн. Бориса Вас. по Богоявление Троицкое.
Самое это показание и послужило нам основанием для заключений, что этот двор принадлежал Марье Голтяевой, и для предположений, что он принадлежал прежде Протасьевичам.
После князя Бориса Вас., по его духовному завещанию двором, как и всеми его вотчинами, владел сын его Федор Борисович (1476, † 1513 г.), скончавшийся бездетным и потому отдавший все свои вотчины вел. князю Василию Ив. В 1501 г. великий князь звал Литовских послов к столу, а сам пошел к обедне; «а послам велел посидети на княже, на Борисовых детей Федора и Ивана дворе дождатися стола».
По смерти Федора Борисовича кто владел этим двором, в точности неизвестно. Новый пожар в 1565 г. снова обозначает, что в это время двор уже принадлежал кн. Владимиру Андреевичу, двоюродному брату царя Ивана Васильевича. Можно с большою вероятностью предполагать, что при вел. князе Василье Ивановиче двор был передан его брату Андрею Ив., сын которого Владимир Андр. и владел теперь отцовским двором.
В этот год (1565) февраля 1 против пятницы, в ночи загорелся двор князя Владимира Андр. и сгорел весь, и церковь о трех верхах деревянная (Рождества Христова?), да двор Ивана Мстиславского, да Троицкий монастырь (подворье) выгорел весь, и у церкви Богоявления три верхи сгорели; да на митрополичье дворе на заднем конюшни и иные хоромы погорели.
На другой год (1566) государь пожаловал князя Владимира, велел ему поставить двор на старом месте, подле митрополичьего двора и посторонь Троицкого двора, да к тому месту пожаловал государь кн. Владимира, для пространства, дворовым местом боярина Ивана Фед. Мстиславского, которому взамен, вероятно, тогда же было отдано место с наречной стороны Кремля, у Трубы, где прежде находился двор Дмитрия Шемяки.
Это были годы, когда Грозный царь учреждал себе Опричнину и задумывал устроить себе и в самом Кремле особое помещение, для чего еще в 1565 г. повелел было место чистить позади старого царского дворца, занимая места и от дворов кн. Владимира и от митрополичья, но после упомянутого пожара это намерение было оставлено.
Известна печальная участь князя Владимира Андр. Свирепый царь в 1569 г. отравил его ядом. Вслед затем было погублено и все его семейство.
С этого времени в большом комнатном приближении у свирепого царя появляются Годуновы и первым Дмитрий Ив. Годунов, пожалованный в 1571 г. в постельничие, затем в 1573 г. в окольничие, а в 1578 г. в бояре. За ним следует и Борис Годунов, в 1570 г. исполнявший должность рынды; в 1571 г. на свадьбе царя с Собакиной, дружкою с невестиной стороны и в мыльне с государем, а потом в 1578 г. кравчий и в 1581 г. прямо мимо окольничества из кравчих боярин.
О большом приближении к свирепому царю Бориса свидетельствует в точности его избирательная грамота, несомненно под его руководством и по его указаниям и написанная. Отсюда и можно видеть, что двор Владимира Андр., недолго спустя после его опалы, поступил во владение Годунова, женатого к тому же на дочери Малюты Скуратова и, следовательно, состоявшего в прочном союзе с этим свирепым опричником.
С кончиною Ивана Грозного настает прямое и сильное царствование Бориса под именем убогого царя Федора Ивановича. Борис шел к своей цели очень твердыми и обдуманными шагами. По-видимому, эту цель он наметил еще при жизни Грозного царя. По словам грамоты, утверждавшей его избрание на царство, «он с малолетства безотступно находился при царских пресветлых очах Грозного царя и потому навык от премудрого царского разума Государственным царственным чинам и царскому достоянию». Это писано в грамоте в доказательство его способностей к царствованию и его прав на избрание. Другой список грамоты свидетельствует, что Грозный за много лет до своей кончины взял в свои царские палаты еще малолетних Бориса и его сестру Ирину и питал их от своего царского стола, при чем Ирину назначил в невесты сыну Федору, а взял ее во дворец еще в малолетстве, «седми лет, и была она воспитана в царских палатах до сочетания брака». Вот каковы были начальные пути знаменитого царедворца. Благозаконный брак царевича Федора совершился, вероятно, около 1580 г. Никаких прямых указаний по этому обстоятельству нам не встретилось, а это в свой черед может служить свидетельством, что брак был совершен домашним порядком, без официальных свадебных разрядов и торжеств, как бы утайкой, чтобы не помешала боярская среда.
Еще в 1582 г. послучаю несчастной кончины сына, Ивана Ивановича, Грозный в своей кручине не чаял себе долгой жизни и потому говорил Борису, что отдает на его попечение сына Федора и Богом дарованную свою дочь царицу Ирину, присовокупив, «что какова мне Ирина, таков и ты Борис в нашей милости, как еси сын (родной)».
Другой список грамоты рассказывает, что когда Борис был болен, то Грозный, по своему милосердному обычаю, жалуючи Бориса, приезжал к нему, и говорил ему государь от своих царских уст: «Борис! не ты болен, сын мой Федор болен; не сын мой Федор болен, Богом дарованная моя дочь, невестка Ирина, больна; и не невестка Ирина больна, я болен!» и простер свою царскую длань и показал на длани своей государские три перста, говоря Борису: «Борис! как те три перста царской моей десницы видишь, так мой сын Федор да Богом дарованная мне дочь, Ирина, да ты, Борис, нашего царского величества в милости как есть сын, а не раб» (Вивл., VII, 54.). Все это рассказывали патриарху на соборе сами бояре, приводя свидетельства об особенной любви и милости Грозного к Борису.
Духовник государя архимандрит Феодосий также рассказал, что пред кончиною он призвал его для исповеди и принятия Св. Тайн. Борис в это время находился при постели больного.
Когда духовник, приступая к исповеди, попросил Бориса выйти из комнаты, то государь не повелел ему выходить, сказав Борису: «Тебе душа моя обнажена вся». После причащения государь со слезами обратился к Борису: «Тебе приказываю душу свою и сына своего Федора и дочь свою Ирину и все царство наше Великого Российского Государства; ты же соблюди их от всяких зол; если не соблюдешь их, отдашь о них ответ перед Богом; на тебе взыщет Бог души их».
Так ли все это было, судить трудно, но грамота ясно выражала, что царь Иван Васильевич и при жизни и при кончине назначил Борису быть царем, именуя его сыном, наравне с Федором, и потому оставляя его и наследником царства.
В ту же ночь, 18 марта 1584 г., как помер Грозный царь, Борис начал быстро очищать себе путь к царству. Царевич Дмитрий тотчас был удален в Углич с матерью своею и со всем родством Нагих. Тогда же и многие другие потерпели крушение, конечно пока только те, которых особенно жаловал царь Иван, но которых Годунов знал, как своих сопротивников.
Все боярство очень хорошо знало, что новый царь Федор слабоумен и совсем неспособен быть царем, что по слабоумии он находится в руках своей жены, царицы Ирины, а главное в руках и в полном распоряжении ее брата, самого Бориса. В думе, во дворце боярству трудно было бороться с самодержавным властителем и потому оно перенесло свой протест на улицу.
Вскоре разнеслась по городу молва, что Богдан Бельский с своими советниками уморил царя Ивана Вас., хочет погубить и царя Федора, и царский род изгубить; хочет побить бояр и прочит на царство советника своего Бориса Годунова.
«И возмутися вся чернь и служивые Московские люди и приидоша со многою силою и оружием к Кремлю, к Фроловским (Спасским) воротам», которые едва успели затворить и утвердить. К мятежникам пристали Рязанцы Ляпуновы и Кикины и иных городов дети боярские. По другому свидетельству предводителями мятежа, по заводу бояр Шуйских, были именно упомянутые Рязанцы. Поставили большую пушку против ворот, намереваясь их выбить.
Царь Федор, то есть от его имени Борис Годунов, выслал к мятежникам уговаривать и укрощать неукротимое их суровство первостепенных бояр, Ив. Фед. Мстиславского и Никиту Романовича Юрьева, да дьяков двух, братьев Щелкаловых. Очень вероятно, что переговоры происходили с Кремлевской стены, с выводной башни, существующей и доныне.
На вопрос, зачем пришли в город и на кого, мятежники все кричали: «Выдай нам Богдана Бельского. Он хочет извести царский корень и боярские роды». Царь выслал сказать им, что повелел Бельского сослать в Нижний. Слыша эти слова и видя