еркви S.-Maria Maggiore; в это время раздаются крики и шум оружия, и затем в церковь врывается Ченчий с мечом в руке, в сопровождении магнатов, участников заговора. Схватив избитого и израненного папу за волосы, Ченчий вытаскивает его из церкви, взваливает на лошадь и среди ночной тишины мчится с ним по улицам Рима в свой дворец-башню в округе Parione. В городе немедленно подымается тревога; колокола бьют в набат; народ хватается за оружие; священники в ужасе запирают алтари; милиция спешит занять городские ворота; толпы людей с зажженными факелами бегут по всем улицам города, но папы нигде не находят. По утру народ собрался на совещание у древнего Капитолия; казалось, снова наступили времена Каталины с его заговором. Наконец пришла весть, что папа заключен в башню Ченчия. Одинокий, израненный и обреченный на поругание, Григорий действительно находился здесь, так как Ченчий не имел возможности увезти его из города. Разбойник потребовал, чтобы ему были отданы в ленное радение лучшие имения церкви; его вассалы подвергали папу оскорблениям, а необузданные сестры Ченчия осыпали папу ругательствами, среди которых, вероятно, не раз было упомянуто имя Матильды; несмотря на все это, Григорий не потерял своего достоинства. Партия Ченчия, рассчитывавшая призвать Рим к свободе, не нашла никакой поддержки; попытка этой партии вызвать восстание была скоро подавлена, и рассвирепевший народ бросился брать приступом башню Ченчия, чтобы освободить Григория. Видя себя погибшим, Ченчий просил о пощаде, а, быть может, и потребовал ее, оказав вооруженное сопротивление. Папа пощадил врага и обещал ему полное отпущение грехов, если он совершит паломничество в Иерусалим и вернется оттуда покаявшимся. Величие духа и благородство характера Григория, может быть, никогда не проявлялись так ярко, как в эту ночь под Рождество и в следовавшие затем дни. Он сдержал свое слово даже по отношению к Ченчию, который покушался на его жизнь и которого он спас от ярости разгневанного народа. Освободив Григория, народ торжественно проводил его обратно в церковь S.-Maria Maggiore, и прерванная обедня была окончена этим замечательным человеком, более счастливым, чем Лев III. Затем дома Ченчия и его сторонников были разрушены народом, а сам он и его родня бежали. Не думая вовсе о паломничестве в Иерусалим, Ченчий разместился в одном из своих замков в Кампаньи, собрал вассалов и тех магнатов, которые были недовольны Григорием, и принялся безнаказанно опустошать церковные домены.
Такую полную противоречий судьбу пришлось испытать величайшему из всех пап. Весь мир трепетал перед ним, и короли преклонялись к его ногам, а возмутившиеся римляне волочили его за волосы. Он внушал страх своим коронованным противникам, но был бессилен перед самыми презренными из своих врагов; в глубине своей души он не мог не вспомнить изречении Соломона о суете всякого земного величия.
Ночь покушения на жизнь Григория создала ему славу человека несокрушимой воли и окружила его ореолом мученика. В то же время в римском народе сказались ясно его преданность к Григорию и преклонение перед его гением. Эта поддержка со стороны народа была важна для Григория и подняла его дух. Затем друзья Григория могли уверить его в том, что покушение на него было произведено не без участия Генриха; таким образом, единственным результатом этой безумной выходки была утрата последней надежды на возможность соглашения. Разгневанный Григорий отбросил в сторону всякое колебание, если только оно еще было в нем, и решил пойти навстречу самому могущественному из своих противников. Вопрос сводился теперь к тому, чтобы заставить светскую власть преклониться перед декретами церкви. Борьба между Генрихом IV и Григорием VII, представителем государства и представителем церкви, является, может быть, самой замечательной драмой, которую когда-либо создавала политическая история.
4. Разрыв между Григорием и Генрихом. — Король созывает собор в Вормсе, на котором папа объявляется низложенным. — Письмо Генриха к Григорию. — Григории объявляет Генриха отлученным от церкви и лишенным престола. — Общая тревога, вызванная этим решением папы. — Отношения обоих противников друг к другу. — 27 тезисов Григория
Преисполненный самодовольства после победы над саксами, юный Генрих не считал нужным вспоминать о данных им раньше обещаниях. Он продолжал, как и прежде, продавать церковные места и приблизил к своему двору отлученных от церкви советников. Эти обстоятельства и послужили Григорию поводом к тому, чтобы сделать решительное нападение на Генриха. Последнее письмо Григория к королю было, по существу, вызовом хитрого и умного противника, который в тиши готовился к битве. Григорий потребовал от короля полного покаяния в грехах; но, не ограничиваясь этим, он еще настаивал на том, чтобы король представил ему свидетельство, в котором подписью какого-нибудь епископа было бы удостоверено, что король действительно покаялся. Открыто и смело Григорий давал понять Генриху, что его может постигнуть участь Саула. Римские легаты еще раньше были отправлены в Гослар; они объявили королю, что он должен покаяться в своих грехах и что в случае, если он не исполнит этого требования, он будет отлучен от церкви.
Сын Генриха III, самый могущественный государь того времени, не мог не отнестись с справедливым негодованием к такому требованию; но вместо того, чтобы ответить на него иронически и с полным самообладанием, юноша дал волю своему раздражению и в бешенстве, не помня себя, напал на своего противника. Приказав прогнать легатов с позором, Генрих созвал собор в Вормсе. Явившиеся на собор германские епископы 24 января объявили папу низложенным. С точки зрения истинных государственных интересов, юный король не мог иметь никакого оправдания; своим необдуманным шагом он показал, что не понимал политических условий.
Он полагал, что папа, восстановив против себя своими декретами все светские и духовные власти в империи, уже не найдет ни в ком поддержки. Вместе с тем в оценке своих собственных сил Генрих так же ошибался, будучи введен в заблуждение врагами Григория относительно положения его в Риме. Отлученный от церкви, но не смирившийся, кардинал Гуго явился самым яростным обвинителем Григория на соборе в Вормсе и при этом постарался дать понять, что он участвует на соборе как посол римлян. К длинному и ребяческому перечню преступлений, которые были поставлены в вину Григорию, даже самые злейшие враги его относились с недоверием. Но движимая чувством независимости национальная германская церковь не мирилась с властолюбивым папой, который отымал у епископов последнюю самостоятельность, объявлял их низложенными помимо соборных постановлений и даже требовал чтобы общины отказывались признавать духовную власть таких епископов. Казалось, что этот папа видел во всех людях, кроме себя, не более как только подданных. Таким образом, Генрихом на борьбу с папой была призвана прежде всего национальная церковь, которой грозила утрата независимости.
В наше время папство представляет только тень того, чем оно было; теократическая власть, которую оно когда-то имело над королями, представляется нам уже странной и сказочной. И тем не менее, прочитывая документы, относящиеся к тому времени, мы, спокойные созерцатели минувшего, не можем не почувствовать до некоторой степени того страстного возбуждения, которым дышат эти документы. Король писал папе:
«Генрих, король не захватом, а Божией милостью, Гильдебранду, не папе, а вероломному монаху».
«Это приветствие ты заслужил, сеятель раздора, рассылающий не благословения, а проклятия служителям церкви. Я буду краток: архиепископов, епископов и священников ты попираешь ногами, как рабов, у которых нет своей воли. Ты считаешь всех их невежественными и себя одного знающим. Из благоговения к апостольскому престолу мы терпели все это; ты принял благоговение за трусость; ты восстал даже против королевской власти, которая дарована нам Богом, и грозишь отнять ее у нас, как будто власть и государство не в Господних руках, а в твоих.
Христос призвал нас на царство; тебя на папство — не призывал. Ты достиг его хитростью и обманом; позоря свою монашескую рясу, ты деньгами приобретаешь расположение людей, расположением их — оружие и оружием — престол мира; но, престол, ты нарушаешь мир, так как вооружаешь подданных против правительства и проповедуешь измену епископам; они призваны Богом, а ты даешь власть даже мирянам низлагать и осуждать их. Меня, неповинного короля, которого судит только Бог, ты хочешь низложить, тогда как даже Юлиана Богоотступника епископы предоставили судить единому Богу! Не сказал ли Петр, истинный папа: бойтесь Бога, почитайте царя? Но ты Бога не боишься, а потому и меня, Его ставленника, не почитаешь. Апостол Павел провозглашает тебе анафему; решением всех наших епископов тебе произнесен приговор, и он гласит: оставь апостольский престол, которым ты завладел противозаконно, и пусть другой займет его, — тот, кто не будет совершать насилия над религией и преподаст истинное учение Петра, Я, Генрих, Божией милостью король, вместе со всеми нашими епископами взываю к тебе: удались, удались!»
Таково содержание письма Генриха к Григорию, которое по своему значению является ценным документом того времени. Низложение папы, будучи незаконным, так как в соборе принимали участие только германские епископы, явилось актом, неслыханным в летописях церкви, и взволновало весь Запад. Королевские послы поспешно переправились через Альпы и были встречены с восторгом ломбардскими магнатами и епископами. Собравшись в Пиаченце, ломбардцы присоединились к постановлениям собора в Вормсе и со своей стороны так же низложили папу.
Доставить в Рим постановления соборов в Вормсе и Пиаченце было поручено Роланду, одному из пармских священников. В то же время и Генрих обратился к римлянам с воззванием, в котором, как патриций их, предлагал им удалить Григория и избрать нового папу. Следует заметить, что сан римского патриция как бы давал Генриху, который не был императором, некоторое право действовать так по отношению к папе. Объявив Григория низложенным, Генрих ссылался именно на власть, принадлежавшую ему как патрицию. 22 февраля в Латеранской базилике происходил собор, и за день пере