лись на вечность. Авиньонский Ватикан на Rocher des Domes, один из грандиознейших монументов Средних веков, поныне стоит с башнями и зубцами, мрачный и величественный, но вымерший и пустой, подобно гробнице фараонов. Беспредельная безурядица Италии и Рима не могла манить папу расстаться с надежным приютом на берегах Роны. Правда, что Болонья снова изъявила в 1240 г. покорность, и многие города Ломбардии снова примирились с церковью; правда и то, что даже сыновья Матфея Висконти, Иоанн и Луцинус, объявили, что в продолжение вакантности империи управление Миланом принадлежит папе; тем не менее тираны и вольные республики вели нескончаемые войны и готовы были на всякую новизну. Бенедикт XII поступал поэтому сообразно обстоятельствам, увеличивая авторитет свой, по крайней мере назначением викариями от имени церкви Висконти, Скала, Гонзага, Эсте и Пеполи. Это стало со времен переселения папства в Авиньон, единственным, хотя и опасным средством, путем которого папы удерживали еще некоторое влияние на дела Италии.
Не по воле также Бенедикта не удалось ему покончить спор с империей после неоднократных домогательств со стороны императора к примирению. Людовик Баварец, сломленный и колеблющийся на троне, монарх быстролетного мужества, минутного увлечения, но не выдержанности, отличающей лишь великий и стойкий характер, отправил прокураторов в Авиньон и обещал отменить все свои процессы против Иоанна XXII; коронование свое народом объявил он незаконным, молил о короновании папой и давал клятву в тот самый день, в который ее удостоится, покинуть Рим, равно и никогда более без разрешения папы не возвращаться в церковную область. Но его союз с Эдуардом Английским против короля французского, вопреки явной воле папы, прервал переговоры; тем не менее Людовик отправил новые и в высшей степени жалобные обещания в Авиньон. Он сделал полнейшее отречение, со смирением покаялся в возведении лжепапы, извиняемом им своим невежеством солдата, присоединился к тезисам церкви по вопросу о бедности Христа и отвергал, как ересь, все, некогда торжественно провозглашенные им в Риме постановления монархистов о пределах папской власти. Он изъявлял даже готовность сложить императорский титул и в виде покаяния за свои прегрешения строить церкви и монастыри, наконец предпринять даже крестовый поход. За все это просил он о «прощении и милосердии», о признании королем римским и о пожаловании папой императорского достоинства в законных формах. Унижение императора, позади которого стояли уже Гогенштауфены, Филипп Красивый, Данте, школа монархистов и прогресс критицизма науки, явилось позорнее покаяния Генриха IV во мраке его эпохи; оно давало даже авиньонскому папе право презирать такого врага и такую империю. Папа поистине не мог требовать более благоприятных условий. Справедливый приговор Бенедикта XII признал, что Людовик доведен был Иоанном XXII до крайности, да и сам он чистосердечно желал мира. Но тяжкие обстоятельства, в которых он находился в Авиньоне, заставляли его горевать о собственной неволе. Король французский угрожал обойтись с ним хуже, чем Филипп обошелся с Бонифацием VIII; он даже конфисковал имения кардиналов, чтобы вынудить их оказывать оппозицию мирным тенденциям папы, между тем как самого Людовика невозможно было убедить отступить от союза с королем английским. Так рушилось желаемое папой мирное дело. В Германии же проснулось теперь сознание своих прав и национальной самостоятельности. Измученные имперские князья привлекли наконец дело Людовика и папы к своему собственному трибуналу, и, как следствие чрезмерных притязаний авиньонских пап, явилась декларация о независимости империи от папства. Знаменитые статуты об избирательном законе римских королей и императоров от 15 июля в Рензе, при Майнце, и от 8 августа 1338 г. во Франкфурте, придали государственно-правную санкцию гибеллинскому принципу о зависимости империи от одного Бога, а не от папы; они провозгласили, что законно избранный имперскими князьями император или король должен быть почитаем в силу этого избрания, и законным королем и императором, и что его власть, признанная империей, не нуждается в конфирмации папы. Так добилась доктрина монархистов своей государственно-правной санкции. Тезисы эти, столь же древние, как и Каролинское имперское право, отвергаемы были папами, начиная с Григория VII, но уже Генрих VII в эпоху своего разрыва с Климентом V категорически их водворил. Курфюрсты единогласно, за исключением богемского короля, оповестили папу о решении своем письмом, в котором горько жаловались на продолжительность распри между церковью и империей и объявляли, что нечестивая эта ссора может окончиться лишь тогда, когда обе власти придержатся границ своих прав и от каждой будет отобрано то, что принадлежит другой; согласно с этим, они и извещали папу, что путем этого имперского постановления провели твердые границы.
В долгой борьбе церкви с империей твердо устояла лишь первая, но не вторая; в минуты слабости жертвовала она своими верховными правами; сами имперские князья признали при возведении династии Габсбургов зависимость империи от одного папы; то же признал через прокураторов своих в Авиньоне и Людовик Баварец. Папы, надменные победами, зашли в своих претензиях так далеко, что, как то сделали Климент V и Иоанн XXII, фактически соединили в себе обе власти и провозгласили себя верховными главами империи. Последовала неизбежная реакции; резолюции 1338 г. объявили, наконец, независимость империи от папства; они, таким образом, принципиально уже отделили Германию от Рима и Италии и тем создали новое основание для реформации, предназначенной осуществить независимость германского духа от церкви. Нельзя не приветствовать эти рензенские статуты, как бы они бесплодны ни были вначале, как достохвального акта Германии; обнимая же взором продолжительность и жертвы миропотрясающей борьбы между обеими властями с Генриха IV до Людовика IV, приходится изумляться, что это провозглашение независимости наступило так поздно и в такую эпоху, когда империя и церковь давным-давно лишились прежней своей власти. Обе были близнецы, обе одна другую восполняли, возвеличились через одно и то же теократическое мировоззрение и с ним же лишились одновременно своей силы. Можно поэтому утверждать, что поражение одной должно было повлечь за собой ослабление и другой. Политическое всемогущество церкви пало одновременное разрушением, ходом времени, всемирно-исторического значения империи. Тщетно церковь протестовала против эмансипации империи. Испанский минорит Альвар Пелагиус, профессор в Болоньи, противопоставил сочинениям Вильгельма де Окам и Марсилия свой «Плач церкви», в котором еще раз сконцентрированы были все божественные права папства в устарелом тезисе, что наш является, как наместник Божий и Хрипов, единым владыкой земли.
Бенедикт XII, примиренный с империей, 25 апреля 1342 г. скончался в Авиньоне. Враги его, фавориты Иоанна XXII, минориты и итальянские патриоты, осыпали его грязью, но не в их власти было извратить беспристрастный суд истории, не отказывающей в одобрении этому простому, суровому, но справедливому человеку.
В преемники его избран был 7 мая кардинал Петр от С.-Нерея и Ахиллея, и 19 мая 1342 г. коронован под именем Климента VI. Он был лимозинед из Мальмонта, родился в 1291 году, был сыном богатого дворянина Рожера де Бофор, синьора до Ролкер. Мальчиком уже поступил он к бенедиктинцам Шездье в Сверни: позднее он был профессором теологии в Париже, затеи епископом аррасским, канцлером и хранителем печати короля Филиппа Валуа, затем последовательно архиепископом санским и руанским, а в 1338 г. возведен Бенедиктом XII в кардиналы — ученый-богослов, но вместе с тем любящий роскошь властитель, сторонник либеральных и величавых тенденции, которому было более чем чуждо строго монашеское направление его предшественника. Смена на папском престоле отразилась и в управлении городом Римом, ибо папы лично лить и пожизненно были его титулярными синьорами. Народ римский, полный обманчивых надежд, постановил немедленно вручить сенаторскую власть Клименту VI и привлечь его в Рим. Надежда эта возобновлялась и исчезала с каждым новым папой, вступавшим в ненавистном Авиньоне на трон; каждому таковому спешили римляне говорить, чтобы он прибыл вступить в мирное обладание своим городом, где ничего не было, кроме жалобных стенаний об отсутствии отца и пастыря и пламенных ожиданий его конечного возвращения домой. Торжественное посольство из !8 римлян от трех сословий народа, высшего дворянства, крупного горожанства и мелкого люда, предводимое Стефаном Колонна, Франческо де Вико и синдиком города Леллусом де Козекис, отправилось в Авиньон. Оно повезло благородному синьору Пьеру Роже в виде подарка пожизненную власть над городом и молило его, как папу, о возвращении в Рим; оно ходатайствовало перед ним, наконец в виде милости обедневшему городу, свести эпоху юбилея на пятидесятый год. На последнее согласился он тотчас; городскую власть принял, как Пьер Роже, подобно своим предшественникам; но ни важные причины Рима, ни стихи римского гражданина Петрарки не убедили Климента VI в необходимости для него или для церкви поездки в Рим. Заместителями своими по сенату назначил он Стефана Колонну-младшего и Бертольда Орсини. На следующий год смерть короля Роберта повлекла за собой большие перемены. Блистательный этот, хотя не сильный монарх, столь долгое время бывший главой гвельфов, правителем Рима и адвокатом церкви, умер 19 января 1343 г., не оставив наследников мужского пола; он оставил трон внучке своей Иоанне, состоявшей в замужестве за юным Андреем Венгерским. Роберт оказался бессилен в объединении раздираемого феодальным дворянством королевства неаполитанского; смерть его сделалась вследствие этого вскоре причиной страшной анархии. Она дала себя почувствовать и в Риме, где Орсини, Колонна и Гаэтани были, как ленники, вассалами неаполитанской короны и где благодаря пограничному соседству, отношениям к церкви и многим другим причинам образовывались с этим королевством непрерывные связи. Уже незадолго до смерти Роберта в Риме вспыхнули сильные беспорядки, поведшие к революции. Сенат был ниспровергнут, правление Тринадцати водворено снова под папским авторитетом. Правители народные поспешили оправдаться в новизне перед папой, вновь подтвердить за ним синьорию города и вновь изложить перед ним дошедшие уже до него ходатайства. В январе 1343 г. отправился в Авиньон юный нотариу