Глава II. Статуты и занятия избранных девственниц
Они жили в постоянном затворничестве до конца жизни, сохраняя вечную девственность; у них не было ни приемных [для посетителей], ни кабестана, ни какого-либо другого места, где они могли бы поговорить или увидеть мужчину или женщину, если не считать их самих, ибо они говорили, что жены Солнца не должны быть такими доступными, чтобы их кто-либо видел. И это затворничество было столь великим, что даже сам инка не хотел наслаждаться привилегией, которую он, как король, мог бы иметь, чтобы встречаться и разговаривать с ними, дабы никто не рискнул попросить подобной же привилегии. Только койа, что значит королева, и ее дочери имели разрешение входить в дом и разговаривать с затворницами как юными, так [и] старыми.
Инка посылал королеву и ее дочерей посетить их и узнать, как они живут и в чем испытывают нужду. Я застал и видел этот дом со всеми его зданиями, ибо только к нему и к [храму] Солнца, которые занимали два квартала, и еще к четырем большим гальпонам, которые являлись домами королей инков, проявили уважение индейцы во [время] их всеобщего восстания против испанцев, ибо они не сожгли их (как сожгли все остальные [сооружения] города), потому что один [из них] был домом Солнца, их бога, а другой – домом его жен и другие – их королей. Среди других [свидетельств] величия их здания в нем имелась узкая улочка, шириною в две персоны, которая проходила через весь дом. По одну и по другую сторону улочки было много внутренних комнат, в которых находились служебные помещения дома и где работали женщины-служанки. У каждой из дверей тех [комнат] находились весьма надежные привратницы; в последней из комнат в конце улочки жили жены Солнца, куда никто не входил. У дома имелись свои главные двери, подобные тем, которые здесь [в Испании] называют дверь-ограничитель (puerta reglar), которая открывалась только для королевы и для приема тех, кто входил [туда], чтобы стать монахинями.
В начале улочки, где был служебный вход в дом, находились двадцать простых привратников, чтобы приносить и вносить до второй двери то, что должно было вноситься в дом и выноситься [из него]. Привратники не могли пройти за вторую дверь под страхом смерти, хотя бы им приказали пойти и войти внутрь, [хотя] никто не мог приказать такое под страхом того же наказания.
Для услужения монахиням и [работ] по дому имелось пятьсот девушек, которые также должны были быть девственницами [и] дочерьми инков по привилегии, которую первый инка предоставил тем, кого покорил своей власти, [а] не по королевской крови, потому что они приходили туда не как жены Солнца, а как [их] служанки. Инки не хотели, чтобы они были дочерьми безродных людей, а были бы детьми инков, хотя [и] по привилегии. Эти девушки также имели своих мама-кун из той же касты, [что] и девственницы, которые приказывали им то, что они должны были делать. А эти мама-куны были теми, кто состарился в доме, ибо, когда они достигали такого возраста, им давали это имя и [вверяли] управление, словно говоря им: «Ты уже можешь быть матерью и управлять домом». При разделе королевских домов города Коско, которые испанцы забирали под свои жилища, когда они захватили его, половина этой обители досталась на долю Педро де Барко, которого дальше мы должны упомянуть, – эта была часть служебных помещений, а другая половина досталась лиценциату де ла Гама, которого я знал в мои детские годы, а потом она принадлежала Диего Ортису де Гусману, дворянину родом из Севильи, с которым я был знаком и он был жив, когда я приехал в Испанию.
Главными занятиями, которыми были заняты жены Солнца, являлись пряжа, и ткачество, и изготовление всего того, что инка надевал на свою персону из одежды и головных уборов, а также [одежду] для койи, его законной жены. Они изготовляли и всю тончайшую одежду, которую преподносили Солнцу при жертвоприношениях; то, что инка-[правитель] носил на голове, была плетеная тесьма, называвшаяся льауту, она шириною с указательный палец и очень толстая, так что была почти квадратной, – ее оборачивали четыре или пять раз вокруг головы, – и [еще] ярко-красная бахрома (borda), которая проходила [по лбу] от одного виска до другого.
[Его] одеждой была рубашка, спускавшаяся до колен, которую называли унку. Испанцы называют ее кусма это [слово] не из всеобщего языка, а из словаря какой-то отдельной провинции. Вместо плаща они носили квадратный плед из двух половин, который они называют йакольа. Эти монашки также изготовляли сумки, которые были квадратными, [размером] с квадратную пядь; их носили через плечо, привязывая прекрасно выделанной тесьмой, шириною в два пальца, свисавшей, как портупея, с левого плеча на правый бок. Эти сумки они называли чуспа; они использовались только для того, чтобы носить в них траву, называвшуюся кука, которую индейцы едят [и] которая тогда не была столь общедоступна, как сейчас, ибо ее ел только инка, и его родичи, и некоторые кураки, которым король в знак великой милости и благосклонности направлял в год несколько корзин с кукой.
Они также делали бахрому из двух цветов, желтого и красного, называвшуюся пайча, скрепленную с тонкой тесьмой, длиною с одну морскую сажень, которая предназначалась не для инки, а для [лиц] его королевской крови: они носили ее на голове, бахрома падала на правый висок.
Глава III. Почтение, которым пользовались предметы,которые изготовляли избранницы,и закон против тех, кто изнасиловал бы их
Все эти вещи делали монахини в огромном количестве для Солнца, своего мужа. А поскольку Солнце не могло ни надевать, ни носить те украшения, они направляли их инке, как его законному и естественному сыну и наследнику, каковым, [как] они говорили, он являлся, чтобы он их носил. Он принимал их как священные предметы, и он, и вся его империя относились к ним с большим почтением, чем греки и римляне отнеслись бы в своем язычестве к сотворенному их богинями Юноной, Венерой или [Афиной] Палладой. Ибо эти новые язычники, будучи более простыми, нежели античные, поклонялись с величайшим почтением и сердечным уважением всему тому, что они в своей неверной религии считали священным и божественным. И поскольку те предметы были сделаны руками койи – женами Солнца, и они были сделаны для Солнца, а женщины имели ту же самую кровь Солнца, по причине всех этих отношений между ними они относились к ним с великим почтением. И точно так же сам инка не мог передать их кому-либо другому, кто не принадлежал бы к его королевской и родной ему крови, ибо предметами божественными, говорили они, не могли пользоваться люди земные (humanos), [что] было недозволено и считалось святотатством, а отсюда самому королю было запрещено передавать их куракам и капитанам, сколь бы ни велика была их служба, если они не принадлежали к его крови; а дальше мы расскажем, какие иные свои одежды давал инка куракам и вице-королям, губернаторам и капитанам в знак великой милости и благодеяния, которые он им оказывал.
Помимо указанного, эти монахини заботились о приготовлении в должное время хлеба, называвшегося санку, для жертвоприношений, которые подносились Солнцу во [время] главнейших празднеств, которые они называли Райми и Ситва. Они также готовили питье, которое инка и его родичи пили в дни тех праздников, называвшееся на их языке ака; произносить последнюю букву в гортани, ибо произнесенное, как звучат испанские буквы, оно означает навоз. Вся посуда того дома, включая горшки, кувшины и [иные] сосуды, была из золота и серебра, как в доме Солнца, ибо они были его женами и в [этом] качестве достойны того. Точно так же [там] был сад с деревьями и растениями, травами и цветами, птицами и животными, повторенными в золоте и серебре, как те, что имелись в храме Солнца.
Занятия, о которых мы говорили, были главными, которым посвящали себя монахини города Коско. Все остальное находилось в соответствии с жизнью и рассказами (conversation) женщин, которые хранят вечное затворничество, [соблюдая] вечную девственность. Для монахинь, которые совершали преступление против своей девственности, существовал закон, по которому их закапывали в землю живыми, а соучастника приказывали повесить. А поскольку они считали (и так они утверждали), что убить одного мужчину было малым наказанием за столь тяжелое преступление, каким являлась дерзость изнасилования жены, предназначенной Солнцу, их богу и отцу их королей, закон приказывал убить вместе с преступником его жену, и детей, и слуг, а также их родственников, и всех соседей, и жителей его селения, и весь их скот, чтобы не осталось бы, как говорят, ни сосунка, ни пискуна. Они разрушали селение и засыпали его камнями, и, поскольку это была как бы родина и мать, которые родили и вырастили столь плохого сына, [селение] превращалось в мертвую пустыню, и то место было проклято и отлучено, чтобы никто не коснулся бы его, даже скот, если бы он [появлялся там].
Таков был закон, однако он никогда не был приведен в исполнение, потому что не нашелся [человек], который нарушил бы его, ибо, как мы уже говорили в других случаях, индейцы Перу испытывали величайший страх перед своими законами и проявляли к ним полнейшее почтение, особенно к тем, которые касались их религии и их королей. Однако, если находился кто-либо, кто нарушал его, закон применялся по всей своей строгости, без всякого снисхождения, словно речь шла о том, чтобы убить шавку. Ибо инки никогда не создавали [свои] законы, чтобы пугать своих вассалов или чтобы над ними насмехались, а чтобы они приводились бы в исполнение по отношению к тем, кто решился бы их нарушить.
Глава IV. Имелось много других домов для избранниц.Подтверждается строгость закона
Все, что было сказано, относится к дому девственниц в Коско, предназначенных Солнцу [в жены], по образцу и подобию которого имелось много других [домов] в наиболее важных провинциях всего королевства, в которых инка в виде великой милости и привилегии приказал их соорудить. В них допускались знатные девушки всех семейств (suerte), как законнорожденные королевской крови, так [и] те, которых мы называем бастардами, с примесью инородной крови. Допускались также в виде великой милости и одолжения дочери кураков, господ вассалов; точно так же допускались [туда] дочери простых людей, которые избирались за выдающуюся красоту, ибо они предназначались в жены или сожительницы инке, а не Солнцу. Родители и сами дочери считали великим счастьем, когда их отбирали в жены королю.