оих разговорах, [и] каждый высказывал то, что ему казалось наиболее подходящим. И на этом мы оставляем Инку Плачет Кровью, чтобы больше не говорить о нем[21].
Глава XXI. Об имени вира-коча, и почему они его дали испанцам
Возвращаясь к [рассказу] о принце, нужно учесть, что из-за того сна его звали Вира-коча Инка, или Инка Вира-коча, что одно и то же, ибо прозвище инка перед или после имени имеет одинаковое значение. Ему дали имя явившегося ему призрака[22], который именно так себя назвал. И в силу того что принц сказал, что у него на лице была борода в отличие от индейцев, которые, как правило, безбороды, и что на нем была одежда до самых пят, [что] отличалось от обычая индейцев, которые носят ее не ниже колен, индейцы назвали [именем] Вира-коча первых испанцев, которые появились в Перу, ибо они были бородаты и все их тело было покрыто одеждой. И поскольку вскоре после того как пришли испанцы, они пленили Ата-вальпу, короля-тирана, и убили его, [а] он незадолго до этого убил Васкара Инку, законного наследника, и совершил над [людьми] королевской крови (не уважая ни пол, ни возраст) жестокости, о которых мы скажем в свое время, они по-настоящему утвердили за испанцами имя Вира-коча, говоря, что они были сыновьями бога Вира-кочи, который спустил их с неба, чтобы спасти инков и освободить город Коско и всю их империю от тирании и жестокостей Ата-вальпы, как это в тот раз совершил сам Вира-коча, явившись перед принцем Инкой Вира-кочей, чтобы спасти его от восстания чанков. И говорили они, что испанцы убили тирана в наказание и в отместку за инков, поскольку так им приказал бог Вира-коча, отец испанцев, и это причина, из-за которой они назвали первых испанцев Виракочами. И в силу того что они поверили, что те были сыновьями их бога, они так уважали их, что поклонялись им и оказали им столь незначительное сопротивление, как это будет видно [в рассказе] о конкисте королевства, ибо только шесть испанцев (среди них Эрнандо де Сото и Педро дель Варко) рискнули направиться из Каса-марки в Коско и другие места, [находившиеся] в двухстах и трехстах лигах пути, чтобы взглянуть на богатства того города и других [мест], а их несли в носилках, чтобы им было бы удобнее. Их [испанцев] они называли также инками, сыновьями Солнца, как своих королей. Если бы на эту пустую веру индейцев испанцы ответили бы рассказом, что подлинный бог направил их, чтобы спасти от тирании дьявола, которая была пострашнее Ата-вальпы, и обучили бы их святому Евангелию [своим] примером, который требует вера, нет сомнений, что это дало бы великие плоды. Но все произошло так непохоже, как об этом повествуют их же собственные истории, к которым я обращаюсь, ибо я сам не вправе о том говорить: скажут, что, будучи индейцем, я говорю с пристрастием. Хотя правда то, что не следует обвинять всех [испанцев], ибо большинство поступало как добрые христиане, но в среде этих столь простых людей, каковыми были те язычники, один плохой разрушал больше, чем созидали сто хороших.
Испанские историки, и даже все они, говорят, что индейцы называли так испанцев, потому что они пришли туда морем. И они говорят, что имя Вира-коча означает сало из моря, составляя вместе [слово] вира, что, как они говорят, означает жир, и [слово] коча, что означает море. Они заблуждаются как в словосочетании, так и в его значении, ибо, согласно составленному испанцами словосочетанию, оно должно было бы означать море из сала, потому что вира в собственном своем значении означает сало и со словом коча, что значит море, оно означало бы море из сала, так как в подобных словосочетаниях именительного и родительного падежей индейцы всегда ставят впереди [слово] в родительном падеже. Из этого становится ясно, что [имя Вира-коча] не является составным словом, а именем собственным того призрака, который назвал себя Вира-кочей и сыном Солнца. Я написал здесь это, чтобы позабавить любознательных [людей] интерпретацией этого столь обычного имени и показать, как заблуждаются в объяснении языка Перу те, кто не впитал его в себя с материнским молоком в самом городе Коско, хотя бы они были индейцами, ибо те, кто не является уроженцем этого города, так же невежды и иностранцы по отношению к языку [инков], как и кастильцы. Помимо названной причины, мы дальше укажем еще одну, не менее важную, объясняющую, почему они называли Вира-кочами испанцев; каковой являлись артиллерия и аркебузы, которые они привезли [в Перу]. Отец Блас Валера, объясняя значение этого имени, определяет его таким словом [для] языческого божества (dicción numen), которое означает воля и могущество бога; он говорит так не потому, что [именно] это означает имя Вира-коча, а потому, что индейцы принимали призрак за божество, которому поклонялись вслед за Солнцем, поставив его на второе место [по значению], а уже вслед за ним [Вира-кочей] они поклонялись своим инкам и королям, и больше у них не было богов.
Инка Вира-коча как из-за [своего] сна, так и победы заслужил среди своих родичей и вассалов такую репутацию, что они при жизни поклонялись ему как новому божеству, присланному Солнцем для защиты [людей] своей крови, чтобы они не погибли бы, и для охраны имперского города, и дома Солнца, и его девственниц, чтобы враги не уничтожили бы их. И так они почитали и преклонялись перед ним с невиданной и еще большей пышностью в [обрядах] поклонения, нежели его предкам, словно бы в него вселилось новое и еще большее божество, чем в них, поскольку с ним произошли столь странные и восхитительные вещи. И хотя инка хотел запретить индейцам поклоняться ему самому вместо его дяди, который явился ему, он не смог этого добиться от них. Однако они согласились, что будут обоготворять одинаково их обоих и что, называя любого из них – оба имели одно и то же имя, следовало считать, что называются они оба. И Инка Вира-коча для большей славы и чести своего дяди-призрака и своей собственной построил храм, как мы об этом вскоре расскажем.
Можно полагать, что дьявол – столь великий мастер злодеяний – навеял [этот] сон спящему принцу или что он явился ему в том образе, когда [принц] бодрствовал, ибо доподлинно неизвестно, спал ли он или бодрствовал; и индейцы скорее склоняются к тому, что он не спал, а бодрствовал, лежа под той скалой. И враг рода человеческого мог это сделать, чтобы укрепить доверие и репутацию языческой веры инков, потому что он, видя, что их царство [прочно], утверждает себя и что инки должны стать законодателями тех суеверий в своем язычестве и пустом законе, чтобы в них поверили бы и их приняли бы за богов и как таковых слушались бы, устроил то и другие представления, о которых рассказывают индейцы, хотя ни одно из них не вызывало такого восхищения, как [увиденное] Вира-кочей Инкой, ибо призрак заявил, что был сыном Солнца и братом инков; а так как затем случилось восстание чанков и победа над ними, инка обрел огромнейший авторитет и доверие, превратясь в оракула во всем том, что он захотел бы в дальнейшем указать и приказать индейцам. Таков фантастический бог Вира-коча, о котором некоторые историки говорят, что индейцы считали его главным божеством и почитали больше, чем Солнце, [что] является [результатом] фальшивого сообщения и обмана со стороны индейцев, стремящихся польстить [испанцам] тем, что они дали им имя своего самого главного божества. В действительности же у них не было божества более главного, чем Солнце (не считая Пача-камака, божества неведомого); скорее всего ради обожествления (dar deidad) испанцев индейцы вначале говорили, что испанцы были сыновьями Солнца, как они сказали [и] о призраке Вира-коче.
Глава XXII. Инка вира-коча приказывает построить храмв память о своем дяде-призраке
Ради большего уважения к своему сну и чтобы он подольше сохранился бы в памяти людей, Инка Вира-коча приказал построить в селении под названием Кача, находящемся в шести лигах на юг от города Коско, храм в честь своего дяди и в знак уважения к нему, к призраку, который ему явился. Он приказал, чтобы форма храма во всем, что было возможно, повторяла бы то место, где он ему явился; чтобы он (словно поле) был бы открытым, без потолка; чтобы молельня была бы маленькой [и] вся покрыта камнями, словно выемка в скале, в которой он лежал; чтобы у него имелся бы чердак (soberado), [расположенный] высоко над землей; те план и постройка отличались от всего того, что те индейцы делали до и после, поскольку они никогда не строили дома и другие строения с чердаком. Храм состоял из открытого пространства: сто двадцать футов в длину и восемьдесят в ширину. Оно было [выложено] отполированным камнем необычайно красивой работы – любая работа, которую выполняли те индейцы, была красива. У него имелись четыре двери (puertas), [сориентированные] на четыре главные стороны неба; три из них были закрыты, ибо то были [лишь] порталы, украшавшие стены. Дверь, которая смотрела на восток, служила для входа и выхода из храма; она находилась в середине фронтона здания, а поскольку те индейцы не умели строить помещение со сводами, чтобы на них уложить [пол] чердака, они соорудили [сплошные] стены из того же камня, которые должны были служить балками [и] простояли бы дольше, чем если бы были построены из дерева. Их возводили через [равные] промежутки, оставляя между стеной и стеной пространство в семь футов, а сами стены были толщиной в три фута; между этими стенами образовалось двенадцать узких и длинных проходов. Сверху вместо досок их перекрыли каменными плитами – десять футов в длину и толщиной в пол вары [каждая], обработанные со всех шести сторон. Войдя через дверь храма, они сворачивали направо [и шли] по первому узкому проходу вплоть до правой [наружной] стены храма; затем поворачивали налево, доходя до другой [левой] стены по второму проходу. Там они снова поворачивали направо, [и шли] по третьему проходу, и таким путем (словно бы двигаясь по интервалам между строками данной страницы) они преодолевали свободное пространство (hueco) храма проход за проходом, доходя до последнего, каковым был двенадцатый [проход], где находилась лестница, ведущая на чердак храма.