хатун апу, что означает великий капитан. Господ вассалов, как-то: герцогов, графов и маркизов, они называли кураками, которые как подлинные господа и уроженцы [провинции] руководили ею в делах мира и войны: они обладали правом устанавливать частные законы и распределять подати и обеспечивать [необходимым] свою семью и всех своих вассалов в нужное время в соответствии с приказаниями и статутами инки. Старшие и младшие капитаны, хотя и не располагали властью для издания законов и определения прав [вассалов], также получали свою службу по наследству, и во время мира они никогда не платили подать — они скорее были освобождены от дани, а в случае нужды их обеспечивали из королевских, а не из общественных хранилищ. Остальные [военные], стоящие ниже капитанов, каковыми являлись ефрейторы звеньев по десять и по пятьдесят [воинов]., не были освобождены от податей, поскольку не обладали чистой родословной (claro linaje). Генералы и мастера боя имели право выбирать ефрейторов звена, однако однажды избранного [ефрейтором] они не могли лишить его службы: [назначение] считалось пожизненным (perpetuo). Повинность, которую они отбывали, состояла в их службе декурионами; им вменялось в обязанность наблюдение и посещение полей и земельных наделов (heredades), королевских домов, а [также надзор за] одеждой и питанием простых людей. Других губернаторов и министров назначал инка, — младшие находились в подчинении у старших, — они ведали всеми делами правления и податями империи, чтобы по своему усмотрению и разумению держать их под наблюдением (manifiesto), дабы никто не был бы обманут. У них были старшие и младшие пастухи, которым передавался весь королевский и общественный скот, и они охраняли его с большим старанием и преданностью, так что не было случая недостачи [хотя бы] одной ламы, ибо они заботились, чтобы отогнать [от стада] диких зверей, а воров у них не было, потому что их [вовсе] не было, и, таким образом, все они спали спокойно. Были старшие и младшие сторожа и надзиратели за полями и земельными наделами. Были управляющие, и администраторы, и судьи, [и] ревизоры. Служба их всех заключалась в том, чтобы в их селении, как в целом, так и у отдельных жителей, не было бы нехватки любой из необходимых вещей, а [если] такая нужда имелась (о какой бы вещи речь ни шла), они сразу же сообщали об этом губернаторам, и куракам, и самому королю, чтобы обеспечить необходимым, что они выполняли великолепно, в первую очередь [сам] инка, который особенно в этом никак не хотел, чтобы его считали королем, а скорее отцом семейства и усердным покровителем. На судьях и ревизорах лежала забота о том, чтобы всё мужчины были бы заняты своими службами и никоим образом не бездельничали бы; чтобы женщины заботились о порядке в своих домах, в своих хранилищах, в одежде и питании, в воспитании своих детей, и, наконец, они пряли и ткали для [нужд] своего дома; чтобы девушки были бы всегда послушны своим матерям, своим хозяйкам; чтобы они всегда были бы заняты домашними и женскими делами; чтобы старики и старухи, и немощные для тяжелых работ [люди] были бы заняты каким-либо полезным для них делом, хотя бы сбором хвороста и сена и вылавливанием вшей, и чтобы они относили бы вшей своим декурионам или ефрейторам звеньев. Специальным занятием слепых была очистка хлопка от семян и зернышек, которые в нем имеются, и выборка зерен кукурузы из початков, в которых они растут. В разных службах имелись ремесленники, над которыми стояли старшие мастера, как-то: мастера золотых и серебряных дел, и [работ] по меди и латуни, плотники, строители, каменотесы, шлифовщики драгоценных камней [и] другие мастеровые, необходимые государству; если бы их сыновья продолжали бы сегодня заниматься теми службами в том же порядке и согласии, которые были установлены инками, а позже подтверждены императором Карлом Пятым Великим, возможно, государство индейцев имело бы сейчас большее процветание и большее изобилие в делах, относящихся к питанию и одежде, как это было прежде, что сказалось бы весьма благоприятно и для проповедования евангелия. Что же касается вреда, порожденного нашей беззаботностью и невниманием, и того, как кураки и индейцы, ныне ставшие начальниками, часто шепчутся и глумятся на своих сборищах и беседах над сегодняшним правлением (govierno), сравнивая эти наши времена с временами инков, то мы расскажем об этом дальше, в книге второй, главе девятой, за номером пятьдесят и пять. Досюда [слова] отца Блас Валера. То же, что он обещает [рассказать], пропало.
Его преподобие в отношении этого же самого дальше говорит следующее: «Помимо названных, также существовали официальные земледельные исполнители для наблюдений за полями; имелись охотники на птиц и рыболовы, как речные, так и морские; ткачи, сапожники для [изготовления] той их обуви; имелись люди, рубившие лес для королевских домов и общественных зданий, и кузнецы, которые делали из меди необходимый инструмент. Помимо них, имелись многие другие специалисты (oficiales) механики, и, хотя их было бесчисленное множество, все они трудились с огромным вниманием и усердием на своих службах и над делом своих рук. Однако сейчас, в наши времена, достойно величайшего удивления то, что индейцы до такой степени позабыли стариннейший порядок тех общественных служб и что они с такой настойчивостью стараются сохранить другие службы и обычаи, которые они имели и с которым расстаются чрезвычайно тяжело, если наши губернаторы запрещают им что-либо из них».
Глава XIVСВЕДЕНИЯ, КОТОРЫЕ ИМЕЛИСЬ ПО ОБЩИМ И ЧАСТНЫМ ВЛАДЕНИЯМ, И ИХ УЧЕТ
«Завоевав провинцию, и приказав составить перепись ее жителей, и назначив им губернаторов и учителей своего идолопоклонства, инка стремился навести и установить порядок в делах того района, для чего он приказывал, чтобы были занесены и поставлены в их узлах и отчетах равнины, высокие и низкие горы, обрабатываемые земли, земельные наделы, шахты [по добыче] металлов, соляные копи, родники, озера и реки, хлопковые поля и дикие фруктовые деревья, мелкий и крупный скот, [дающий] шерсть и без нее. Он приказывал, чтобы все эти и многие другие вещи — каждая отдельно — были бы сосчитаны, и измерены, и зафиксированы в памяти вначале по всей провинции, затем по каждому селению и, наконец, по каждому ее жителю; [чтобы] измерили бы ширину и длину обрабатываемых и полезных земель и [размеры] полей и, изучив все это до частностей, ему должны были дать очень ясное сообщение обо всем этом; все это он приказывал не для того, чтобы использовать для себя или [включить] в свое богатство что-либо из тех вещей, о которых он просил так часто и столь полные сведения и соображения по их поводу, а для того, чтобы, хорошо зная плодородие и изобилие или бесплодие и бедность того района и его селений, можно было бы предусмотреть, чем нужно было поспособствовать и что могли сделать сами местные жители, чтобы своевременно предоставить помощь питанием, или одеждой, или любой другой вещью, в которой возникает необходимость во время голода, или чумы, или воины; наконец, он приказывал, чтобы индейцы ясно и определенно знали о всех тех вещах, которые они должны были делать [в порядке] службы инке, или куракам, или государству. Таким образом, ни вассалы не могли уменьшить что-либо из того, что они были обязаны делать, ни кураки [и] королевские министры не могли причинять им [лишние] беспокойства и наносить ущерб. Помимо этого, он приказывал, чтобы в соответствии с размером и подсчетами, которым подвергалась провинция, были бы установлены ее границы и межевые знаки, чтобы отделить ее от соседних [провинций]. И, чтобы в грядущие времена не возникали бы какие-либо недоразумения, они давали собственные и новые имена горам и холмам, полям, лугам и родникам и всяким другим местам — каждому свое собственное [название], а если они уже имели имена, их подтверждали, прибавляя [к названию] что-либо новое, позволяющее отличать его от [названия] других районов; все это заслуживает самого серьезного внимания для того, чтобы в дальнейшем можно было бы понять, на основе чего родились почитание и уважение, которые еще сегодня индейцы испытывают к тем схожим [по названию] местам, как мы расскажем об этом дальше. После этого они распределяли земли — каждому селению провинции то, что ему принадлежало, чтобы они рассматривали их как свою частную территорию; и было запрещено, чтобы эти поля и общие земли (sitios), обозначенные и измеренные внутри пределов каждого селения, были бы каким-то образом перепутаны; все пастбища и горы, как и другие места, были общими только для жителей [данной] провинции или для обитателей такого-то селения. Старые или вновь обнаруженные шахты [по добыче] золота и серебра жаловали куракам, и их родным, и вассалам, чтобы они добывали из них то, что им хотелось, но не в качестве богатств (их скорее презирали), а для украшения одежды и нарядов, которые использовались на их главных праздниках, а также для некоторых сосудов, из которых пили касики, однако это последнее носило ограниченный характер; обеспечив [себя] в этом, они не беспокоились больше о шахтах; похоже даже, что они забывали о них и позволяли им разрушиться, и по этой причине у них было так мало шахтеров, которые добывали и выплавляли металлы, хотя на других службах и искусных делах (artes) [трудилось] бесчисленное множество ремесленников. Шахтеры и плавильщики металлов и прочие мастера, занимавшиеся той службой, платили подать только своим трудом и работой. Орудия труда, и инструменты, и еду, и одежду, и любую другую вещь, в которой они могли нуждаться, им широко предоставляли из имущества короля или господина вассалов, если они находились на его службе. Они должны были трудиться два месяца и не более, и этим они выплачивали свою подать; остальное время года они занимались тем, что им было полезнее. Не все индейцы провинции занимались этой работой, а только те из них, для которых она была их собственной профессией и искусством которой они владели; [их] называли металлистами (metalero). Медью, которую они называют