Глава 12. От Петра до Екатерины: темный век российской истории
XVIII век, видимо, был самым мрачным в истории России, несмотря на усиление ее военного могущества и политического влияния. Все пришедшие к нам из прошлого заклинания-шаблоны о «петровских реформах, прорубивших окно в Европу» и позволивших России «догнать и перегнать» Запад, о «золотом веке» «матушки» Екатерины II и прочем – не соответствуют действительности. Россия выигрывала войны и приобретала новые территории? Да. Но разве в XVII и XVI веках дело обстояло иначе? Разве не до Петра Россия приобрела Левобережную Украину и Киев, вышла к берегам Тихого океана и к китайской границе? И до Петра в России существовали армия и флот: солдатские, драгунские и даже гусарские полки составляли большую часть русской армии еще при отце Петра царе Алексее Михайловиче, черноморский флот в 300 судов был построен при старшем (и незаслуженно забытом!) брате Петра царе Федоре Алексеевиче.
После Петра сгнил у причалов его флот, состарились в монастырских богадельнях ветераны Северной войны. Наступило «бабье царство» – когда на протяжении всего XVIII века не умер своей смертью ни один царь-мужчина. Не об этом ли времени вспомнил Герцен, когда отчеканил свой афоризм: «Форма правления в России – самодержавие, ограниченное удавкой»? Так или иначе, Российской империей правили женщины, окруженные толпой фаворитов и политиков, далеко не всегда имевших русское происхождение и практически всегда действующих во вред интересам «страны пребывания». Все русское, начиная еще со времен Петра I, усиленно изгонялось из жизни: ношение бород и русской национальной одежды стало признаком принадлежности к низшим классам, запрещалось даже изготавливать лопаты и косы «по русскому образцу». «Всешутейный собор» во главе с царем похабно высмеивал русскую веру и русскую Церковь. Упиваться сивухой «до положения риз» под угрозой солдатских штыков заставляли высших сановников государства и иерархов Церкви – прямо посреди прекрасных мраморных статуй Летнего сада. Народ лишали не только национальных обычаев, но и национальной элиты.
Правление Петра I началось со Стрелецкого бунта 1682 года. Следующее восстание стрельцов (1698 г.) было последней попыткой Московской Руси сохранить остатки национальной идентичности и православной морали. Оно было утоплено в крови с невиданной до того в России жестокостью руками петровских фаворитов: иностранцев и вестернизированых русских пособников Петра. В дальнейшем возможность сопротивления сохранилась только на периферии страны: в Башкирии (1704–1711), Астрахани (1705–1706), а после указа о поимке беглых крестьян и преследования староверов последовало мощное донское восстание Кондратия Булавина (1707–1709) и попытка объединения двух антиправительственных группировок – башкирской и донской – на Волге. Однако и эти всплески народного недовольства были жестоко подавлены.
В таких условиях говорить о существовании в России гражданского общества не приходится. Напротив, раскол между антинародной властью и народом все больше углублялся, пока не стал непреодолим. Основным катализатором этого процесса стали дальнейшее усиление крепостного права, основы которого были заложены указами Годунова и Уложением Алексея Михайловича, и отказ государства от собственности на землю, до того временно находящуюся в помещичьем владении.
По указу императрицы Анны Иоанновны (годы правления 1730–1740, незаконно пришла к власти путем организованного Верховным тайным советом заговора, при ней фактическая власть в России принадлежала ее фавориту немцу Бирону) от 17 марта 1731 года все помещичьи земли, считавшиеся до этого дня государственной собственностью, перешли в наследственную собственность дворян. Таким образом окончательно была перечеркнута вся политика возвращения в госсобственность пахотных земель, проводимая московской династией потомков Ивана Калиты на протяжении трех сотен лет.
В 1736 году был издан очередной указ этой императрицы, о прикреплении рабочих к фабрикам и заводам и о даровании фабрикантам права ссылать рабочих в дальние города и на Камчатку. Этим был дан старт уродливому зигзагу на пути развития российского капитализма, когда вместо пролетария, хотя и неимущего, но имевшего право продать свой труд, на фабриках и заводах стали трудиться крепостные рабы. Значение этого факта для всего дальнейшего хода русской истории в достаточной мере не оценено.
Очередная царица на русском престоле – «дщерь Петрова» Елизавета (годы правления 1741–1762, пришла к власти путем военного переворота) первым своим государственным деянием прокламировала отрицание гражданской личности крестьянина: в манифесте об ее вступлении на престол крестьяне были исключены из числа подданных Российской империи, присягающих на верноподданство государю.
Зато, как и все Романовы, Елизавета продолжала укреплять свою социальную опору – дворянство. В 1746 году за дворянами было закреплено право владеть землёй и крестьянами. В 1755 году, вслед за фабричными рабочими, и заводские крестьяне были закреплены в качестве постоянных (посессионных) работников на уральских заводах. В 1760 году помещики получили право ссылать крестьян в Сибирь с зачётом их вместо армейских рекрутов. Крестьянам было запрещено вести денежные операции без разрешения помещика. Своим манифестом, лишившим крестьян (по сути – огромную часть населения страны) гражданских прав, императрица задала, как сейчас бы сказали, социальный тренд своего правления. Именно при Елизавете распространяется практика жестоких телесных наказаний крепостных. Формально не имея права казнить своих крестьян, помещики на практике нередко запарывали их до смерти. Правительство крайне неохотно вмешивалось в жизнь крепостной усадьбы и закрывало глаза на вопиющие преступления дворян. Как раз в конце правления Елизаветы творила свои расправы над крепостными Салтычиха – помещица Дарья Салтыкова, зверски убившая несколько десятков своих крепостных. За это она была приговорена в 1768 г., уже при Екатерине II, к пожизненному заключению… в монастыре, где и жила до самой своей смерти в декабре 1801-го, то есть 33 года. Видимо, монастырская тюрьма не сказалась на здоровье серийной убийцы.
Правившая после Елизаветы Петровны Екатерина II (годы правления 1762–1796, пришла к власти путем военного переворота и убийства своего мужа, императора Петра III), несмотря на то, что первая была русской, а вторая – немкой, продолжила традиционную политику Романовых и ознаменовала свое правление максимальным закрепощением крестьян и всесторонним расширением привилегий дворянства.
В 1765 г. помещик получил право ссылать крестьян не только в Сибирь, но и на каторжные работы, а через два года, в нарушение многовековой традиции, крестьянам было строго запрещено подавать челобитные на своих помещиков лично императрице или императору. В 1783 г. крепостное право было распространено на Левобережную Украину. Зато вскоре (1785 г.) последовала Жалованная грамота дворянству, освобождавшая дворян от обязанности нести воинскую повинность и исполнять государственную службу.
Таким образом, завершился слом экономической основы социальной системы Рюриковичей, базировавшейся на сословном делении общества, при котором сословия отличались друг от друга не имущественными правами, а обязанностями перед государством и не были разделены непреодолимыми преградами. Василий Грязной смог стать из простолюдина приближенным царя, мордовский дьячок – патриархом всея Руси Никоном, крестьянин мог стать дворянином, холоп – вольным… Имел место и обратный процесс: сын боярский превращался в холопа, помещик – в однодворца… Социальные лифты действовали в обоих направлениях, не затрагивая, разве что, русских князей, которые могли быть только Рюриковичами, Чингизидами или Гедиминовичами, да так называемых «больших бояр» – потомственную славянскую племенную аристократию, фрагментарно сохранившуюся до Нового времени.
Романовы всего за сто лет осуществили слом этого живого государственного организма, превратив сословия в классы, разделенные правом собственности на землю и сопутствующими этому праву привилегиями. Инициированный Рюриковичами процесс огосударствлевания боярских вотчин и уравнивания бояр со служилым поместным дворянством был развернут вспять: помещичьи земли были уравнены с вотчинами, а дворяне и боярско-княжеский слой слились в единый класс землевладельцев, составив чиновьничье-дворянскую основу построенного Романовыми по западному образцу (уже отживающего свое в Европе) абсолютизма.
Таким образом, из общественной жизни были вычеркнуты крестьяне, оказавшиеся неимущими рабами на помещичьих и государственных землях и нарождающийся пролетариат – рабочие многочисленных мануфактур и заводов, ставшие по мановению руки «матушки-государыни» прикрепленными к своему станку навечно. Социальный лифт, несмотря на все потуги петровской Табели о рангах, работал, в основном, внутри высшего слоя, поднимая наиболее способных дворян в эмпиреи политической элиты (хотя попасть туда можно было и за другие, постельные «заслуги», как братья Зубовы, например, или малороссийский волопас Кирилл Разумовский). Даже те небольшие возможности занять низшие ступени чиновничьей лестницы, которые Табель о рангах давала выходцам из народа, на протяжении XVIII века постоянно урезались.
В ответ последовало мощное восстание Емельяна Пугачева (1773–1775) под черными знаменами с восьмиконечными старообрядческим крестами – последний всплеск старой Руси, стремившейся восстановить сословно-представительное самодержавие – «народную монархию» в интерпретации Солоневича. Отсюда и личина Петра III, надетая на себя Пугачевым. Идеологией восставших были старая вера и старая традиция: «Царь Петр III» жаловал своих подданных «молитвою [старообрядческой], головами [выборным самоуправлением] и бородами [русским традиционным образом жизни], вольностью и свободою [отменой крепостного права] и вечно казаками [отмена бюрократизации всех сторон жизни]».