[424] Что касается лояльных Союзу рабовладельческих штатов, он вновь заявил о верности своей политике и сказал, что в определенное время будет рекомендовать выплату компенсаций за потерю рабов лояльным гражданам мятежных штатов. Все члены кабинета, за исключением Блэра, одобрили прокламацию в целом. Возражения Блэра касались расходов, а не принципа. Утром 23 сентября указ президента был обнародован.
V
Мнение людей, пришедших к избирательным урнам, оказалось неблагоприятным для президента. На октябрьских и ноябрьских выборах штаты Нью-Йорк, Нью-Джерси, Пенсильвания, Огайо, Индиана, Иллинойс и Висконсин, которые, за исключением Нью-Джерси, раньше отдавали свои голоса Линкольну, теперь проголосовали против него. Демократы заметно увеличили свое представительство в конгрессе и если бы они получили большинство и в других штатах, то смогли бы контролировать следующий состав палаты представителей. От такой катастрофы Линкольна спасли Новая Англия, Мичиган, Айова, Калифорния, Миннесота, Канзас, Орегон и пограничные рабовладельческие штаты. Главной причиной поражения стала Прокламация об освобождении: то, что «война за Союз» превратилась в «войну за негров», ставилось в упрек президенту; напротив, большую популярность приобрел лозунг «Конституция как она есть, и Союз как он был». Сказывались и другие факторы.[425] Однако главным источником неудовлетворенности стало отсутствие успехов на полях сражений. За воодушевлением после победы при Энтитеме последовало разочарование оттого, что армия Ли сумела уйти обратно за Потомак без потерь. Если бы Макклеллан разбил ее и если бы Бьюэлл одержал знаковую победу в Кентукки, Линкольн наверняка получил бы горячую поддержку избирателей.
Взгляд одного из радикалов, обладавшего замечательным умением формулировать мысли, дает нам представление о характере критики, с которой пришлось бороться Линкольну. «Результат выборов стал самым серьезным и строгим упреком администрации, – написал из армии президенту Карл Шурц. – Она отдала армию, сейчас важную силу в нашей республике, в руки врагов… Какой генерал-республиканец когда-либо имел реальный шанс проявить себя в этой войне? Разве Макклеллан, Бьюэлл, Халлек и их ставленники и фавориты не претендовали, не приобрели и не поглотили все и вся?» Систему следует менять. «Пусть у нас командуют генералы, чье сердце – на войне… Пусть каждый генерал, который не проявляет себя достаточно сильным, чтобы добиться успеха, будет смещен немедленно… Если Вест-Пойнт не способен помочь делу, долой Вест-Пойнт».[426] Другой радикал оказался более благодушен. «Администрация, – написал Чарлз Элиот Нортон, – не пострадает от реакции (поражения на осенних выборах), если война будет идти удачно».[427]
Пока Ли отстаивал дело Конфедерации в Виргинии, Брэгг и Кирби Смит своими действиями в Кентукки возмещали потери конфедератов на Западе. Смит, нанеся поражение противостоящим войскам Союза, занял Лексингтон, родину Генри Клея и центр «страны мятлика». «Потеря Лексингтона, – телеграфировал губернатор Индианы Мортон военному министру, – это потеря сердца Кентукки и открытие пути к реке Огайо». Армия Смита действительно угрожала Цинциннати и Луисвиллю, что вызывало большую тревогу. В Цинциннати объявили военное положение, закрыли винные лавки, все дела приостановились, каждый мужчина, способный работать или воевать, получил указание появиться на своем избирательном участке для военной подготовки или работы. Перестала работать конка, по улицам маршировали длинные колонны мужчин. Среди них были и известные в городе люди, священники, судьи, многим из которых было за 45 лет. Газеты, подозреваемые в нелояльности, были закрыты. Тод, губернатор Огайо, поспешил в Цинциннати и призвал на военную службу всех лояльных мужчин из приречных округов. Тем временем один из отрядов Смита расположился в нескольких милях от города. Всех охватила тревога. Рано утром зазвонили колокола, призывая мужчин под ружье; сотни отправились рыть траншеи. Женщин попросили заготавливать корпию и бинты для жертв грядущего сражения. Тревога распространилась по всему штату. Призыв губернатора создать вооруженное ополчение был встречен с энтузиазмом. В город хлынули тысячи человек, вооруженных дробовиками-двустволками и мелкокалиберными винтовками для охоты на белок; последних стали называть «бельчатниками». Но Смит не посчитал себя достаточно сильным, чтобы атаковать Цинциннати; дожидаясь соединения с Брэггом, он, к большому облегчению горожан, отвел этот угрожающего вида отряд.
Брэгг и Бьюэлл наперегонки спешили к Луисвиллю, но конфедерат, у которого путь был короче, пришел первым и расположил свои части между городом и армией Союза. Считается, что если бы он действовал более энергично, то мог бы захватить Луисвилль. Но Брэгг замешкался. Возможно, ошеломленный размахом своих действий, он растерялся. Затем к нему в тыл вышел Бьюэлл. Армии оказались друг против друга, и хотя каждый командующий был готов дать бой на своей позиции, никто не хотел рисковать и атаковать противника «на его территории». Затем последовало длительное маневрирование. Бьюэлл опасался, что поражение приведет к падению Луисвилля; Брэгг опасался серьезных потерь в своей армии. Оба испытывали недостаток припасов. Когда у Брэгга осталось продовольствия на три дня, он открыл Бьюэллу путь и тот быстро двинулся к Луисвиллю. Таким образом, для конфедератов кампания в Кентукки закончилась столь же неудачно, как и кампания в Мэриленде, причем преимущественно по одной и той же причине: жители оккупированных территорий по большей части сочувствовали Союзу. «Мы должны покинуть сады Кентукки с их алчностью, – написал Брэгг. – Любовь к удобствам и страх финансовых потерь – плодородная почва для этого зла».
Бьюэлл, обеспечив безопасность Луисвилля, начал преследовать противника; они столкнулись в ожесточенном сражении у Перривилля. Оба генерала заявили о своей победе. На следующий день Брэгг отступил и вскоре двинулся на юг. Бьюэлл не стал его упорно преследовать. Он не смог одолеть конфедератов и разгромить их в сражении, но все же прогнал их из Кентукки.
Западные радикалы выступали против Бьюэлла так же, как их восточные коллеги – против Макклеллана. Возглавлял их губернатор Индианы Оливер П. Мортон, самый способный и энергичный из губернаторов западных штатов времен войны. Губернаторы на Севере играли важную роль в начале войны, поскольку государственная администрация вначале зависела от управленческих органов штатов в делах снабжения и, отчасти, оснащения войск. А в силу географического положения Индианы и наличия демократической оппозиции в штате Мортону приходилось преодолевать больше препятствий, чем любому другому губернатору; он бросился в бой с энергией и упорством. Желая, чтобы военные действия велись с такой же эффективностью, с какой он занимался делами штата, Мортон не скрывал своего презрения к полководческим качествам Бьюэлла, которого в одном из своих донесений в Вашингтон назвал «сочувствующим мятежникам». Мортон, лично неподкупный, набирал себе помощников среди простого народа, и главными качествами пригодности к государственной и военной службе считал преданность и беспрекословное подчинение себе лично, а не врожденную честность или особенности характера. Они с Бьюэллом стали врагами; губернатор считал своим долгом перед страной, равно как благом для себя, низвергнуть человека, которого не мог использовать.
Линкольн был неудовлетворен медлительностью Бьюэлла и (под влиянием Мортона, Стэнтона и общественных настроений в Огайо, Индиане и Иллинойсе) поймал генерала на слове: тот 16 октября, говоря о недовольстве правительством, сказал, что если самым лучшим покажется сменить командование армией, то сейчас для этого подходящий момент. Бьюэлл был снят, на его место назначен Роузкранс. В этом президент ошибся. Спустя четырнадцать лет после войны Грант высказал несомненно трезвую мысль: «Бьюэлл обладал талантом для занятия самых высоких командных должностей».[428]
Если на берегах Потомака сцена и сменилась, то главным актером оставался Макклеллан, да и действие осталось в основном прежним: генерал не делал достаточно агрессивных попыток, чтобы удовлетворить президента и народ Севера. 1 октября Линкольн отправился к Макклеллану, провел в расположении его армии три дня, беседовал с военными и набирался личных впечатлений, в результате чего, вернувшись в Вашингтон, дал указание генералу «перейти Потомак и дать бой противнику либо оттеснить его к югу». Макклеллан не торопился, по привычке стремясь к «идеальной завершенности подготовки». 13 октября, как записал Уэллс, поступили «унизительные данные разведки, что кавалерия мятежников обошла кругом нашу великую и победоносную Потомакскую армию, пересекла реку выше ее… и вернулась обратно за Потомак ниже Макклеллана и его войск».[429] «Это событие – унижение для Макклеллана, – записал Мид, – и нанесет ему, боюсь, серьезную травму».[430] 22 октября Уэллс записал в дневнике: «Прошло пять недель после сражения при Энтитеме, а армия молчит, отдыхает в лагере. Страна стонет, но ничего не делается… Инертность Макклеллана делает пророческими суждения его оппонентов. Он тяжело поражен болезнью под названием “медлительность”, как говорит президент».[431] Мид глубоко уважал Макклеллана, но придерживался мнения, что «он ошибается в плане осмотрительности и осторожности, и если бы он действовал чуть быстрее, это пошло бы на пользу его полководческому таланту».[432]
26 октября армия численностью в 116 000 человек начала переправу через Потомак. Спустя шесть дней переправилась последняя дивизия. Конфедераты отступали. 7 ноября армия Союза сосредоточилась близ Уоррентона. В этот день пришел указ президента об освобождении от должности Макклеллана и назначении командующим Бернсайда. «Армия погрузилась в уныние, – записал Мид на следующий день. – Бернсайд, как говорили, плакал как дитя, он самый несчастный человек в армии и открыто говорит, что не годится для этой должности и что Макклеллан – единственный человек, который у нас есть, способный управлять большой армией, собранной вместе».