В дополнение к освобождению по праву войны президент намеревался предоставить рабам свободу на строго законных основаниях, обеспечив денежную компенсацию их владельцам за счет федерального правительства. В своем ежегодном послании конгрессу, произнесенном 1 декабря 1862 года, он использовал разумное и теперь всем знакомое суждение: без рабства мятеж, как называли на Севере Гражданскую войну, никогда не возник бы; без рабства он не сможет продолжаться. Этим заявлением он продемонстрировал такое понимание сути вопроса, какое, в свете нашего последующего опыта, говорит о нем как о выдающемся государственном деятеле. Он выступал за постепенное освобождение, назвав 1 января 1900 года в качестве даты, когда оно должно завершиться, избавив «обе расы от опасности внезапного нарушения установленного порядка». Остается лишь сожалеть, что столь пророческое заявление не оказалось подкреплено военными победами, как это обычно происходило у Цезаря и Наполеона. На самом деле и в сенате, и в конгрессе распространялось недоверие к Линкольну, и на какое-то время его личный авторитет у народа тоже поблек, поскольку армии бездействовали; неудивительно, что курс президента на постепенное освобождение рабов с компенсацией не получил одобрения ни в конгрессе, ни в стране. Тем не менее Линкольн был рад, что удалось улучить момент для публикации прокламации об освобождении, поскольку в период между Энтитемом (сентябрь 1862 года) и Геттисбергом (июль 1863 года) Север не одержал ни одной настоящей победы, а Потомакская армия потерпела два разгромных поражения.[463]
Забрезживший с Запада свет надежды немного развеял мрачное настроение, возникшее после катастрофы при Фредериксберге. Чувствуя президентскую жажду новых побед и видя благоприятные обстоятельства, Роузкранс на следующий день после Рождества выступил из Нашвилла с намерением атаковать конфедератов. Несколько дней он продвигался вперед, вступая в незначительные столкновения с противником, и наконец занял позицию в трех милях от Мерфрисборо, штат Теннесси, где на зимних квартирах располагалась армия Брэгга. В последний день года он собрался атаковать, но Брэгг тоже решил перейти в наступление. Он сделал это раньше, что обеспечило преимущество конфедератам. Последовала кровопролитная битва при Стоун-Ривер (или при Мерфрисборо): 41 000 солдат Союза противостояли 34 000 конфедератов.[464] Конфедераты ближе подошли к успеху, но Роузкранс упорно удерживал свои позиции. 2 января 1863 года Брэгг продолжил атаковать, но получил решительный отпор. К вечеру следующего дня его солдаты настолько утратили боевой дух, что он отступил от Мерфрисборо. Это дало Роузкрансу возможность заявить о своей победе, и он немедленно ею воспользовался. Президент телеграфировал ему: «Благослови вас Господь». Халлек назвал это одним из самых блестящих военных успехов. О победе трубили по всему Северу. У людей сложилось впечатление, что наконец-то появился великий генерал. Потери с обеих сторон были тяжелейшие,[465] обе армии значительно пострадали, и потребовалось продолжительное время, чтобы восполнить ущерб. Хотя потери Роузкранса были больше, огромные ресурсы Севера склонили чашу весов не в пользу конфедератов, которые к тому же подрастеряли свой кураж. Тем не менее в 1865 году Грант заявил, что «Мерфрисборо не был победой» Севера,[466] а Уильям Т. Шерман написал в то же время, что победа Роузкранса «при Мерфисборо далась дорогой ценой».[467]
Если ученый ограничится только изучением литературы об этой кампании, он почувствует, что громогласные заявления президента и народа Севера о победе похожи на легковесную подмену действительного желаемым, но если он посмотрит шире, то поймет, что они оказались мудрее, чем сами о себе думали: чтобы удержать Теннесси, Брэггу требовался безоговорочный успех, а его неудача и серьезный ущерб, нанесенный его армии, открыли путь для летнего наступления федералов на Чаттанугу. Более того, действия у Перривилля и Стоун-Ривер стали благоприятным знамением для дела Севера, поскольку продемонстрировали, что в Западной армии идет обучение генералов и что местный военный талант находится в процессе развития. Джордж Г. Томас, уроженец Виргинии столь же благородного происхождения, как Вашингтон и Роберт Э. Ли, служил заместителем у Бьюэлла и Роузкранса; в нем сочетались большие способности военного с безупречной верностью командирам и убежденностью в правоте дела, служению которому вопреки позиции его штата он решил посвятить себя. Хотя поначалу он небезосновательно полагал, что в отношении него совершена несправедливость и его следовало назначить командующим Камберлендской армией после смещения Бьюэлла, он оказывал великодушную и эффективную поддержку Роузкрансу, который мог сказать, что тот так же мудр в советах, как и храбр в бою. Филип Г. Шеридан отличился при Перривилле и отважно сражался у Стоун-Ривер.
Непосредственных результатов кампании оказалось недостаточно, чтобы полностью вытащить конгресс и страну из состояния уныния, в котором они пребывали. Самнер, хотя и сознавал опасность, не падал духом. «В эти мрачные часы, – написал он Либеру, – сенаторы в полном отчаянии, а я – нет… Но, боюсь, наша армия всюду в плохом положении». Грили в своей газете выступал за посредничество европейских держав в конфликте между Севером и Югом; ради этого он частным образом встречался и вступил в переписку с французским военным министром Мерсье, давая тому понять, что народ будет приветствовать любое иностранное посредничество, если оно послужит прекращению войны. Он был намерен, как признавался Раймонду, упорно следовать этой линии и положить войне конец. «Увидите, я втяну в это и Линкольна». 3 февраля 1863 года государственному секретарю было передано предложение французского императора Наполеона о посредничестве в отношениях между двумя сторонами. Президент немедленно отклонил его; предложение и ответ были опубликованы одновременно. Несмотря на слухи, некоторым образом подготовившие общественное мнение к этому шагу, сам факт того, что могущественная держава, побуждаемая мотивами материальной заинтересованности, жаждет вмешаться в борьбу, удивила нацию и усугубила мрачные настроения.
«Президент говорит мне, – написал Самнер Либеру, – что теперь он опасается “пожара в тылу” (имея в виду преимущественно демократов северо-западных штатов) больше, чем наших военных событий». Губернатор Индианы Мортон телеграфировал военному министру: «Я осведомлен, что есть намерение во время очередного заседания легислатуры штата принять совместную резолюцию о признании Южной Конфедерации и призвать северо-западные штаты разорвать все конституционные отношения со штатами Новой Англии. То же самое готовится в Иллинойсе». В законодательных органах этих штатов доминировали демократы, избранные предыдущей осенью на волне консервативной реакции. Мрачные предположения Мортона были очень далеки от воплощения в жизнь, но законодательное собрание его штата ссорилось с ним и отказывалось поддерживать его энергичные меры по продолжению войны. Республиканцы в составе легислатуры были на его стороне, и споры стали настолько яростными, что законодательная сессия завершилась без принятия необходимых решений для обеспечения деятельности правительства штата на ближайшие два года. В Иллинойсе резолюция, призывающая к перемирию и рекомендующая законодательным собраниям всех штатов как-то заняться разрешением своих разногласий, прошла в нижней палате, но сенат ее даже не стал рассматривать (эта легислатура также рассорилась со своим губернатором-республиканцем).
Конгресс, заседавший с 1 декабря 1862 года по 4 марта 1863 года, предоставил президенту контроль над мечом и кошельком страны. Разочарования от поражений на поле боя и общее чувство усталости от затянувшейся войны в сочетании с улучшением положения в экономике, что привело к появлению множества доходных занятий, практически положили конец притоку волонтеров. Для пополнения армии было необходимо принимать широкие насильственные меры, поскольку усилия отдельных штатов по набору добровольцев оказались неэффективными. Закон о воинской повинности, принятый 3 марта, распространялся непосредственно на население страны, без посредничества отдельных штатов, которые раньше использовали собственные инструменты набора в армию. Страна была поделена на призывные округа, в целом соответствующие избирательным округам на выборах в конгресс, каждый из которых находился в подчинении начальника военной полиции. Они, в свою очередь, подчинялись начальнику военной полиции сухопутных сил, чей офис в Вашингтоне представлял собой отдельное бюро военного министерства. Все мужчины, годные к воинской службе, должны были зарегистрироваться и при возникновении необходимости быть призваны в армию. Призывник мог предоставить вместо себя замену либо заплатить правительству триста долларов за освобождение от службы.
Финансовое законодательство претерпело не менее решительные изменения. Годом ранее страна вступила на путь выпуска невыкупаемых казначейских обязательств; обратного пути не было. Брюхо нашего прожорливого казначейства снова надо было чем-то наполнять. Сполдинг из комитета по налогам и сборам заявил в конгрессе: «Выпущенных билетов недостаточно… Люди постоянно требуют еще. Почему мы должны опасаться выпускать новые казначейские билеты? С их помощью гораздо легче стимулировать деятельность, получать прибыли, людям проще платить налоги, а правительству – производить займы». Сполдинг дал понять конгрессу, что в ближайшие восемнадцать месяцев необходимо откуда-то взять миллиард долларов. Расходы правительства составляют 2 500 000 долларов в день, не исключая воскресений. Доходы от таможенных пошлин и из других источников, скорее всего, не превысят 600 000 долларов, таким образом ежедневный дефицит будет составлять 1 900 000 долларов, который н