[474] обратились за советом президент или Стэнтон с Халлеком (что было несложно, поскольку они находились всего в нескольких часах езды от Вашингтона), они бы единодушно рекомендовали Мида и, несмотря на свое старшинство по службе,[475] охотно выразили бы желание служить под его командованием. Переписка Мида с женой и сыном[476] – важнейшее свидетельство того, что он был бы прекрасным выбором. Преданность жене и детям, глубокая религиозность были отличительными чертами его характера; его трезвое представление о характере военного конфликта созвучно мыслям Линкольна и Гранта. «Эта война никогда не завершится, – писал он, – пока одна из сторон не будет по-настоящему разгромлена, а этот результат может быть достигнут только в боях». Он был широко известен как «боевой генерал» и имел хорошие отношения с армейским офицерством. С другой стороны, Уэйд, Чандлер и Ковод, радикальные члены совместного комитета конгресса по ведению войны, относились к нему с «огромным уважением» за такое, например, его достоинство, как готовность командовать «негритянскими войсками».[477] В январе 1863 года Мид мог бы лучше быть известен в Вашингтоне, чем это видно из частной переписки того времени. Таким образом, можно сделать вывод, что назначение Хукера – тот случай, когда популярное мнение перевесило мнение специалистов. «Чтобы стать эффективным командующим, необходимы исключительный интеллект и длительная и упорная подготовка», – писал Уильям Р. Ливермор. Если говорить о 1 января 1863 года, то нет сомнений, что в соответствии с этими стандартами Мид существенно превосходил Хукера.
Когда Хукер принял командование, Потомакская армия пребывала в такой подавленности, что любое предприятие казалось почти безнадежным. Дезертирства происходили с «тревожной частотой».[478] Новый военачальник энергично взялся за дело, чтобы изменить это состояние, и дал почувствовать всей армии свой выдающийся организаторский талант. «Гнетущее уныние в лагерях вскоре рассеялось, – писал Шурц, – и среди рядового состава повеяло новым духом гордости и надежды».[479] «Моральный дух нашей армии лучше, чем когда-либо, – написал Мид жене 30 марта. – Можешь рассчитывать в следующий раз на жесткую схватку».[480] В начале апреля президент, «измученный заботами и утомленный», нанес Хукеру визит, произвел всей армии смотр и сказал, что «глубоко удовлетворен» увиденным.[481] Народ Севера тоже получил некоторое представление о результатах деятельности генерала и продемонстрировал стойкость характера, обретя новые надежды и рассуждая о грядущем успехе.
Вскоре после приезда президента Хукер посчитал, что его армия готова к наступательным действиям. Ему приходилось спешить, поскольку вскоре истекал срок службы призванных как на девять месяцев, так и на два года (в общей сложности – 23 000 человек). Он расположился лагерем на северном берегу реки Раппаханнок, имея в своем распоряжении 130 000 бойцов. У генерала Ли, находившегося у Фредериксберга, в наличии было 60 000 человек. Армия Северной Виргинии оказалась ослаблена откомандированием Лонгстрита и части его войск. Хукер дал приказ кавалерии начать движение к Ричмонду с целью перерезать коммуникации конфедератов, но из-за проливных дождей и высокой воды в реке они задержались и не смогли оказать никакой помощи в его действиях. 27 апреля, не в состоянии более ждать, когда кавалерия сможет выполнить поставленную перед ней задачу, он привел в движение три корпуса, которые форсировали Раппаханнок, затем перешли вброд Рапидан и двинулись на Чанселорсвилль вдоль южных берегов этих рек. «Армия в превосходной форме и в возвышенном состоянии духа, – писал Карл Шурц. – Солдаты и офицеры, похоже, инстинктивно чувствуют, что участвуют в наступательной операции, которая обещает прекрасные результаты. Нескончаемые песни и веселый смех облегчают усталость от маршей».[482] Чтобы замаскировать продвижение основных сил, генерал Джон Седжвик с Шестым корпусом переправился через Раппаханнок немного ниже Фредериксберга. 30 апреля Коуч со Вторым корпусом перешел реку у Юнайтед-Стейтс-Форд, направляясь к Чанселорсвиллю, а на следующий день за ним последовал Сиклс с Третьим корпусом. К утру 1 мая Хукер под своим непосредственным командованием сосредоточил пять корпусов.[483] «Мы перешли реку и маневрами перехитрили противника, – сообщал Мид жене, – но опасность еще не миновала».[484] Впрочем, Хукер пребывал в полной уверенности в успехе[485] и позволил себе хвастливое заявление: «Операции трех последних дней предрешили, что противник должен либо позорно бежать, либо покинуть свои укрепления и вступить в бой на нашем поле, где его ждет неминуемое поражение». Хукер доложил президенту: «Под моим командованием лучшая армия на планете»;[486] 1 мая он ввел ее в действие, атаковав конфедератов, о силе которых имел вполне точное представление.[487]
Успешное форсирование Раппаханнока войсками Союза никоим образом не смутило Ли, хотя ему и не хватало Лонгстрита с его двумя дивизиями. Впрочем, у него был Джексон, и они прекрасно понимали друг друга. Они опасались Хукера не больше, чем Макклеллана, и, если бы знали о его хвастливом заявлении, должны были понять, что имеют дело с бахвалом, подобным Поупу. История 1 мая очень проста. Хукер атаковал. Ли контратаковал. Хукер утратил самообладание и дал приказ отступать. Мид писал о своих частях: «Как только мы сблизились с противником, нас отозвали». Если бы Хукер придерживался своего первого приказа о наступлении и дал возможность командирам корпусов и дивизий выполнять его, последовала бы жестокая битва, предсказать результат которой, конечно, было нельзя; но армия не оказалась бы деморализована тем, что вынуждена отходить, едва начав наступление, и Хукер бы не утратил доверия своих офицеров за нерешительность, которую продемонстрировал приказами, отданными в тот день. Коуч видел его вскоре после отступления, и у него сложилось впечатление, что генерал «совершенно разбит».
События 2 мая – это соревнование между военной мыслью Ли и Хукера и ее исполнением, соответственно, Джексоном и Ховардом. Прежде мы уже составили некоторое представление о двух конфедератах, но если требуется больше, то проведенный Уильямом Р. Ливермором специальный анализ их способностей в сравнении с Хукером[488] дает нам понимание того, что результат этого состязания мог быть только таким, каким мы его знаем. Похоже, здесь история повторилась, поскольку появился другой генерал, который не знал, что делать с сотней тысяч оказавшихся в его распоряжении солдат, к тому же сделавший неудачный выбор командующего корпусом (Одиннадцатым).[489] На Шурца, командовавшего одной из дивизий, Ховард не произвел впечатления «интеллектуально сильного человека. В его речах явно просматривались и рыхлость умозаключений, и неуверенность в формулировках конкретных решений».[490]
После отступления Хукер решил перейти к обороне. Он ждал, что Ли проведет фронтальную атаку по центру, для отражения которой произвел достаточную подготовку. Но Ли не был тем человеком, который делает то, чего хочет противник. Он понял, что такая атака «будет сопряжена с огромными трудностями и большими потерями вследствие сильной позиции Хукера и его численного превосходства».[491] На самом деле, если уж учиться эффективности боевых действий, то в лагере конфедератов. Ли и Джексон рассматривали план атаки на Седжвика на равнине у Фредериксберга, но отказались от него как невыполнимого.[492] Но они намеревались атаковать в другом месте, ибо даже не думали о «позорном бегстве». Вечером 1 мая, сидя на ящиках из-под галет, они провели последнее совещание. Ли «решил попробовать обойти Хукера справа и атаковать его с тыла, оставив перед ним некоторую часть своих сил, чтобы держать его под контролем и скрыть передвижение»; реализацию этого плана он доверил Джексону.[493] Он не мог более откровенно продемонстрировать презрение к полководческому искусству своего противника, имеющего значительное численное превосходство, чем решиться разделить свои силы.
Рано утром 2 мая Джексон, «великий мастер фланговых маневров», начал марш, в ходе которого издалека обошел армию Союза с целью атаковать правый фланг, на котором располагался Одиннадцатый корпус. У Джексона было 31 700 человек; Ли оставил себе 13 000. Ли дал своему подчиненному две трети пехоты и четыре пятых всей артиллерии, оставив все остальное для имитации активных действий против центра армии Хукера.[494] «Никогда не забуду, – писал доктор Магуайер, – рвения и энергии Джексона в этом марше в тылы Хукера. Лицо его было бледным, глаза сверкали. С тонких сжатых губ слетала лишь краткая команда: вперед, вперед!».[495] Командир в поношенной одежде, в старой фуражке, солдаты в лохмотьях, неряшливые, с истрепанными флагами оставляли впечатление «неуправляемой толпы»; тем не менее они упорно шли по жаре, страдая от голода и жажды.