оловину выплавленного железа по цене чуть выше себестоимости, а на вторую половину имело преимущественное право перед другими покупателями. Судя по сообщениям Бюро по селитре и железу, приобретавшиеся объемы железа на удивление малы, и хотя эти цифры сами по себе не могут дать адекватного представления о масштабах производства, даже по самым вольным оценкам они крайне незначительны по сравнению с тем, что производил Север.
Несмотря на неблагоприятные условия, в которых приходилось трудиться, конфедераты не испытывали недостатка в военном снаряжении. Благодаря собственному производству и импорту, поступавшему с прорывавшими блокаду судами, они всегда располагали достаточным количеством стрелкового оружия и артиллерии. Стрелковое оружие поступало преимущественно из-за границы, орудия для полевой, осадной и береговой артиллерии в основном производились в арсеналах и мастерских Конфедерации. Винтовки по эффективности не уступали тем, что были на вооружении у федералов; для кавалерии в Ричмонде изготавливались казнозарядные карабины. В течение двух последних лет войны артиллерия Союза, пожалуй, превосходила артиллерию южан. В 1861–1862 годах конфедераты захватили у противника много вооружения, но в 1863 году ситуация изменилась: в Геттисберге, Виксберге и Порт-Хадсоне они потеряли семьдесят пять тысяч комплектов стрелкового оружия и значительное количество пушек.
Англия и Франция жаждали приобретать хлопок и табак, которых было в изобилии на рынках Юга, а Юг нуждался в военном снаряжении и железе, которые Англия могла предоставить в неограниченных количествах. Этому желанному обмену препятствовала блокада. Следовательно, возникла необходимость прибегать к прорыву блокады – деятельности, которая привлекала капиталы по причине ее невероятной прибыльности в случае успеха. В 1861 году это занятие носило импровизированный характер и вовлечены в него были только каботажные пароходы южан, лишившиеся своего привычного рода деятельности, и мелкие суденышки – хотя и тихоходные, они поначалу без особого труда прорывали блокаду, направляясь в близлежащие нейтральные морские порты. Суда, груженные оружием, боеприпасами и разного рода товарами, отправлялись из Великобритании якобы в порты Вест-Индии, но предназначались они Южной Конфедерации. Если путешествие проходило успешно, они загружались в обратный путь продукцией, производимой на Юге. По мере того как склонные к риску предприниматели в Англии и Конфедерации осваивались с состоянием войны (а их глаза зажигались при виде высоких цен на дефицитный хлопок в Англии и его дешевизны и изобилия в Конфедерации, нуждавшейся в товарах военного назначения и повседневного потребления), они оценили редкую возможность заняться прибыльным бизнесом. Тем временем блокада становилась все более строгой, и дело ее преодоления от случайных попыток первого времени следовало поставить на регулярную основу. Оружие, боеприпасы, одеяла, обмундирование, обувь, чай, мыло, писчая бумага и конверты, хлопковые, льняные, шерстяные и шелковые ткани, ящики и бочки с лекарствами, крепкими спиртными напитками, винами и прочие товары доставлялись кораблями из Англии на Бермуды, в Нассау или Гавану, где перегружались на корабли, прорывавшие блокаду, которые направлялись в Уилмингтон, Чарлстон, Саванну, Мобил или Галвестон. Если им удавалось проскочить в эти порты, груз ожидал прибыльный рынок сбыта; после этого они брали на борт хлопок, табак или скипидар и отправлялись в обратный путь – в Нассау, Гавану или на Бермуды, где груз перемещали на судно, уходящее в Англию. Для этого занятия строились специальные корабли – прорыватели блокады. Типичными для 1863–1864 годов были низкие, длинные, узкие, быстроходные колесные пароходы с малой осадкой и водоизмещением от 400 до 600 тонн. Корпус красили в тусклый серый или свинцовый цвет, что делало корабль практически невидимым, кроме как с близкого расстояния, даже при дневном свете. Чтобы меньше дымить, использовали пенсильванский антрацит, если его можно было приобрести, или полубитуминозный уголь из Уэльса. Для этого дела самым важным из нейтральных портов был Нассау, а самыми важными на территории Конфедерации – Чарлстон и Уилмингтон. Прорыватель блокады покидал Нассау с таким расчетом, чтобы прийти к Чарлстону или Уилмингтону в темноте; операции чаще всего проводились в безлунные ночи. С приближением к позициям сторожевых кораблей гасились все огни, закрывались люки машинного отделения, нактоуз с лампой, освещавшей навигационные приборы, прикрывался брезентом и пароход шел вперед в кромешном мраке. Запрещалось производить какие-либо звуки, необходимые приказания отдавались приглушенными голосами, пар выпускался под воду. Часто прорыватели блокады проходили незамеченными; иногда их обнаруживали, но им удавалось ускользнуть от преследования; порой погоня была настолько серьезной, что они либо выбрасывались на берег, либо сдавались. Между ними и кораблями, осуществлявшими блокаду, шло острое соперничество, и вести его могли лишь те, кто беззаветно любил море.
Истории героев преодоления блокады чрезвычайно интересны и исполнены духа приключений. Бороться с морем на перегруженном судне, специально созданном, чтобы избегать опасности; чутьем находить путь между сторожевыми кораблями, порой мучительно искать вход в свой порт без помощи маяков, попадаться на глаза противнику, использовать всевозможные уловки, чтобы уйти от преследования, любить туман, темноту, тайну – все это в характере хладнокровных, бесстрашных, уверенных в себе людей, и их рассказы чрезвычайно романтичны. Гораздо менее захватывающи истории тех, кто осуществлял блокаду. Прорыватель блокады сам выбирал себе время для действия и испытывал возбуждение от попытки, в то время как те, кто находился на сторожевых кораблях, должны были не терять бдительность в течение длительных периодов бездействия. После многих дней и ночей нервного наблюдения необходимость срочных действий, длящихся считаные минуты, могла возникнуть в самый неподходящий момент. Огромная протяженность береговой линии и то, что сторожевым кораблям приходилось пережидать штормы на якорных стоянках близ враждебных берегов, делало блокаду операцией, пожалуй, беспрецедентной по сложности. Можно сказать, что прорывателям блокады пришла на помощь могучая сила пара. Также им придавали сил огромное желание приобрести хлопок и близость гостеприимных нейтральных портов. Эффективность действий флота Соединенных Штатов измерялась количеством захваченных судов и растущей сложностью прорыва. Порт за портом постепенно наглухо перекрывались, в итоге действующими остались только Чарлстон и Уилмингтон. Последний, благодаря особенностям конфигурации побережья и большому острову, расположенному в устье реки Кейп-Фир, представлял особую сложность для ведения блокады, и в 1863–1864 годах торговля между ним и Нассау и Бермудами велась в довольно больших объемах. 16 июня 1863 года Фримантл, проезжая через Уилмингтон, насчитал «восемь больших пароходов, очень солидных, выкрашенных свинцовой краской, которые с высочайшей регулярностью занимались своим делом». Рейсы прорывателей блокады продолжались до захвата форта Фишер в январе 1865 года, но в предшествующие ему шесть месяцев риск захвата уже был чрезвычайно велик. Чарлстон оставался открытым вплоть до его эвакуации перед наступлением Шермана на север, но задолго до этого момента лишь самые лучшие пароходы пытались миновать блокаду, хотя даже им успех сопутствовал очень редко. Блокада требовала от военных моряков Соединенных Штатов огромного терпения, которое не вознаграждалось перспективой блестящих подвигов. Отсутствие такого стимула, как участие в непосредственных боевых действиях, еще больше повышало требования к дисциплине и характеру моряков, но польза для страны была огромной, и можно утверждать, что блокада значительным образом повлияла на исход войны.
Хлопок выращивали и собирали невольники. Один из самых странных аспектов этой богатой событиями истории – мирный труд трех с половиной миллионов рабов, чье наличие на Юге стало причиной войны и за чью свободу, начиная с сентября 1862 года, сражались солдаты Севера. Свидетельства подтверждают неоднократные утверждения, что не предпринималось никаких попыток к восстанию. «Тысяча факелов, – утверждал Генри Грейди, – могла бы рассеять южную армию, но не было и одного». Вместо восстания они сохраняли терпеливую покорность и верность своим хозяевам. Именно их труд обеспечивал питанием солдат, которые сражались за то, чтобы они оставались в рабстве; без их труда не было бы хлопка, который делал возможными поставки необходимых товаров из Европы и с Севера. Великая сила, заявлял один штабной офицер армии конфедератов, заключается в системе рабского труда, потому что он «уравнивает восемь миллионов наших, работающих на войну, с двадцатью миллионами северян». На каждые двадцать рабов от воинской службы освобождался один владелец или надсмотрщик – делалось это с целью «обеспечения надлежащего порядка» в своей местности, но изучение документов показывает, что это требовалось для грамотного ведения хозяйства, а вовсе не для обуздания непокорных. Кстати сказать, физически развитые невольники трудились на плантациях на малонаселенной территории Конфедерации, при этом, за небольшими исключениями, белое население, обитавшее по соседству, состояло из пожилых или больных мужчин, а также женщин и детей. Это примечательная картина, обнаруживающая добродетели чернокожего населения Юга и достоинства цивилизации, в которой оно воспитывалось.
Прокламация Линкольна об освобождении стала известна рабам, и у них зародилась смутная мысль, что успех армии Севера принесет им свободу. По мере того как армии Союза занимали территории Конфедерации, они, имея своеобразные представления о том, что означает свобода, в больших количествах следовали за ними, нередко доставляя неудобства военачальникам. Рабы проявляли дружелюбие к солдатам северян, с которыми встречались; они кормили любого, бежавшего из тюрем конфедератов и, передавая этих людей с рук на руки, направляли их в расположение федеральных войск. В то же время они прятали драгоценности жен своих хозяев, чтобы их не крали обозники, сопровождающие армию, или отбившиеся от своих частей солдаты Севера, проявляя при этом недюжинное искусство в изобретении тайников. Таким образом выявлялась нетвердость их убеждений. Многие офицеры конфедеративной армии были спасены от гибели или плена заботливыми и преданными слугами; в то же время другие предлагали свои услуги офицерам федералов в качестве проводников, когда намечалась очередная наступательная операция.