«Считаю, что вы поступили совершенно правильно… Да хранит вас господь»[650].
Болдырев заверил Ставку, что он будет твёрдо вести свою линию до конца. Но конец этот наступил неожиданно скоро. В тот же день Болдырев был отстранён от должности и арестован. Вместо него командующим армией был назначен генерал Антипов.
В ночь на 12 ноября в штаб фронта в Минске явились представители Военно-революционного комитета в сопровождении значительного вооружённого отряда. Генералу Балуеву было предложено подчиниться директиве советского правительства о перемирии. Балуев отказался. Тогда ему было объявлено об отстранении от должности и о назначении вместо него главнокомандующим Западного фронта большевика — полковника Каменщикова. Балуев вынужден был сдать свою должность.
Духонин тотчас же известил Балуева телеграммой, что подобная сдача должности недопустима. Но было уже поздно. Ставка попыталась передать командование войсками Западного фронта начальнику снабжения фронта генералу М. Н. Ярошевскому. На его имя Духонин дал телеграмму:
«Ввиду болезни генерала Балуева предлагаю вам вступить в командование Западным фронтом»[651].
Однако генерал Ярошевский не рискнул выполнить предписание Духонина. Предприимчивее его оказался генерал Б. С. Малявин. Ссылаясь на статью 112 Положения о полевом управлении войск, он объявил себя временно исполняющим должность главнокомандующего Западного фронта. Но дальше подписания приказа о самоназначении дело не пошло. По предписанию нового главнокомандующего фронта Малявин был арестован.
Сопротивление генералов на других фронтах и Ставки ещё не было окончательно сломлено. На другой день после смещения генералов Болдырева и Балуева Духонин в разговоре по прямому проводу с главнокомандующим Румынского фронта генералом Щербачёвым подтвердил:
«Ставка продолжает держаться взгляда, изложенного мною вам в телеграмме от 9 ноября. Буду бороться против насильников до образования правительственной власти, признанной всей страной»[652].
Открыто мятежнические выступления Духонина вызвали приказ советской власти об объявлении его врагом народа. Распоряжения Духонина ни передаче, ни исполнению не подлежали. Все лица, поддерживающие Духонина, объявлялись подлежащими суду.
Честные, преданные родине офицеры подчинялись законному советскому правительству. Так, например, командующий II армией генерал Н. А. Данилов целиком подчинился действиям советской власти.
14 ноября комиссар Военно-революционного комитета прибыл в Полоцк в штаб III армии. Вопрос о занятии Ставки был обсуждён на заседании армейского комитета. Последний принял решение немедленно выделить соответствующие части для выполнения этой задачи. К формированию отряда приступили в XXXV корпусе, отличавшемся наибольшей революционностью в Октябрьские дни. На разведку в Могилёв отправили надёжных людей из числа военных. Им поручили выяснить состояние сил противника, постараться перетянуть, кого можно, на свою сторону. Если удастся, — сколотить хотя бы небольшой отряд, который смог бы в нужный момент выступить с оружием, в руках изнутри Ставки.
Отряд, сформированный в XXXV корпусе III армии, должен был наступать на Могилёв с севера, через Оршу. Он предназначался в помощь сводному отряду, подходившему к Орше из Петрограда.
Формирование второго отряда для занятия Ставки происходило в Минске. В отряд входили: 1-й имени Минского Совета революционный полк, 60-й Сибирский стрелковый полк, бронепоезд под командой Пролыгина, две бронемашины, рота пехоты и сапёры. Минский отряд был двинут на Могилёв с юга через Жлобин.
Узнав об этих приготовлениях, Ставка поспешно начала вызывать с Юго-западного фронта казаков и ударные батальоны. Но казаки уже не являлись той опорой, которую они представляли раньше. Большевистские идеи проникли в их среду. Прибывший в Ставку 4-й Сибирский казачий полк начал колебаться. Воинственнее держались ударники.
17 ноября в Станке стало известно о движении на Могилёв сводного отряда.
— Матросы идут! — разнеслось по Ставке.
В ночь на 18 ноября было созвано совещание общеармейскою комитета. В порядке дня стоял вопрос об образовании «центральной государственной власти». На совещании были представлены Кавказский, Румынский и Юго-западный фронты. Западный и Северный — отсутствовали. Эти фронты даже не ответили на приглашение общеармейского комитета. Здесь же находились Духонин, верховный комиссар Станкевич, чины штаба и представители прибывших на защиту Ставки ударных частей.
Но вместо вопросов «государственной власти» совещанию пришлось заняться более скромными делами. Всех волновало известие о приближении к Ставке советского отряда. Говорили долго. В конце концов незначительным большинством при огромном количестве воздержавшихся постановили: 1) Ставку по мере возможности сохранить в прежних руках,
2) немедленно принять меры к переводу её в Киев,
3) начать с Советом народных комиссаров переговоры, которые должны предотвратить борьбу,
4) в подкрепление своих доводов угрожать вооружённой силой,
5) вооружённой силы ни в коем случае не применять,
6) главковерх должен быть назначен с согласия общеармейского комитета и Всероссийского центрального исполнительного комитета,
7) из компетенции Ставки изъять вопросы о мире и перемирии.
Принятые решения уже не имели никакого практического значения.
Присутствовавший на совещании полковник Грейм заявил, что в случае бездействия Ставки неминуема гибель всей армии. Он предложил «во что бы то ни стало остаться на местах и продолжать работу»[653].
«Настроение штабных офицеров было — бежать»[654], — говорил один из работавших в Ставке, генерал М. Д. Бонч-Бруевич. Штабные офицеры так и начали поступать.
Но Ставке уже угрожала опасность с другой стороны. Могилёвский Совет рабочих и солдатских депутатов, бывший до сих пор послушным орудием в руках соглашателей, начал менять свои позиции. Под влиянием событий стоявшие в Могилёве части проникались революционным настроением. Агитация большевиков, прибывавших сюда на разведку, как, например, из Полоцка, завершила дело. Депутаты Совета переизбирались. И, наконец, на заседании Исполнительного комитета Могилёвского Совета вечером 18 ноября большевики одержали окончательную победу над соглашателями. Когда в Ставке шло совещание общеармейского комитета и принимались грозные решения, на заседании Исполнительного комитета Могилёвского Совета был избран военно-революционный комитет. В состав его вошли также представители от военно-революционного комитета Западного фронта и от армий.
Около 5 часов утра 19 ноября Духонин позвонил по телефону Станкевичу. Он просил верховного комиссара немедленно придти к нему: «были получены весьма важные известия». Когда пришёл Станкевич, в комнате у Духонина уже собрались высшие чины Ставки. «Сведения» заключались в том, что ещё недавно «надёжные» части отказывались защищать Ставку.
Станкевич, поручик сапёрных войск, очень хитрый, «настоящий иезуит», по характеристике генерала Бонч-Бруевича, в этот последний момент предложил Духонину бежать. Автомобиль для побега был подготовлен Станкевичем заранее. Духонин один вышел из Ставки и направился в условленное место, где его должен был ожидать Станкевич. Автомобиль запоздал. Духонин раздумал и вернулся к себе в Ставку. «Вскоре прибывший автомобиль увёз из Могилёва одного Станкевича»[655], — рассказывает Бонч-Бруевич.
Когда исчезла всякая возможность вооружённого сопротивления, Ставка решила перебросить свою резиденцию в другое место. Одни предлагали для этого Киев, другие — центр Румынского фронта — Яссы. Но осуществить это не удалось: перед помещением Ставки появились возбуждённые толпы солдат. Они заявили, что не выпустят никого из Ставки.
Созванное затем оперативное совещание Ставки предложило общеармейскому комитету прекратить своё существование, а членам его вместе с участниками совещания — разъехаться. Но и уехать было невозможно. В распоряжении Ставки уже не было никаких средств передвижения. Затруднительным становился даже самый выход из помещения Ставки. Духонин говорил своим приближённым, что «его собственный денщик следил за ним».
19 ноября Могилёвский военно-революционный комитет объявил:
«Во исполнение приказа правительства народных комиссаров, волею Октябрьской революции поставленных, Могилёвский военно-революционный комитет, состоящий из представителей Исполнительного комитета Могилёвского Совета рабочих и солдатских депутатов и представителей военно-революционного комитета Западного фронта и армий, объявляет себя высшей властью в городе Могилёве и окрестностях и берёт на себя контроль над деятельностью Ставки»[656].
Духонин, отстранённый от должности, был объявлен находящимся под домашним арестом. Объявлено было также о роспуске общеармейского комитета и заключении его членов под домашний арест.
С севера и юга к Ставке приближались революционные войска. С севера к Орше подходили эшелоны петроградского отряда, с юга к Жлобину — отряд, сформированный в Минске. Из-под Орши в Могилёв был отправлен на отдельном паровозе генерал С. И. Одинцов с поручением выяснить положение в Ставке. Была твёрдая уверенность, что Ставка окажет сопротивление. Прибыв в Могилёв и выяснив положение в Ставке, генерал Одинцов в 5 часов 10 минут вечера 19 ноября по прямому проводу известил, что Ставка никаких мер к сопротивлению принимать не может.
В ночь с 19 на 20 ноября при непосредственном участии Ставки под Могилёвом развернулись события, имевшие большое значение впоследствии. Из местечка Быхова, расположенного в 20 километрах от Могилёва, бежали генералы Корнилов, Деникин, Лукомский, Ром