и об «особой осведомлённости большевиков», намекая, что сведения якобы почерпнуты из немецких источников.
Между тем слухи о закулисной сделке появились в иностранной прессе. В кругах Антанты заговорили о попытке Временного правительства пойти на сепаратный мир с Германией. Министры Временного, правительства вспомнили, что такая попытка однажды ускорила падение одного правительства: положение Николая II оказалось очень затруднительным, когда стало известно о его попытке заключить сепаратный мир с Германией. Временное правительство стало заметать следы.
Министр иностранных дел Терещенко, вчера ещё отрицавший «слухи» о сговоре, вынужден был заявить в печати, что Германия действительно предлагала заключить мир. Американский посол в России Френсис признавался уже после гражданской войны:
«Терещенко, прежний министр финансов и министр иностранных дел, прибыл в Архангельск и дважды обедал у меня…
Терещенко уверял меня, что около 1 августа он получил выгодные предложения о мире от Германии. Он показал их только Керенскому»[9].
Русская буржуазия принимала участие в грабительском сговоре. За удушение революции имущие классы России готовы были продать часть страны.
Колебания в стане контрреволюции сковывали инициативу буржуазии. Наоборот, в лагере революции под руководством партии большевиков силы увеличивались и крепла готовность к борьбе. В дни корниловщины большевики показали всему народу свое умение руководить борьбой с контрреволюцией и решительно, отстаивать интересы трудящихся.
Письмо Ленина в Центральный Комитет, Петроградский и Московский комитеты заканчивалось следующими словами:
«Перед нами налицо все объективные предпосылки успешного восстания. Перед нами — выгоды положения, когда только наша победа в восстании положит конец измучившим народ колебаниям, этой самой мучительной вещи на свете, когда только наша победа в восстании сорвёт игру с сепаратным миром против революции, сорвёт её тем, что предложит открыто мир более полный, более справедливый, более близкий, мир в пользу революции»[10].
Ленин призвал партию к восстанию. Но речь шла пока не о самом дне восстания, не о точном его сроке. Этот вопрос, по мнению Ленина, могли решить те, кто соприкасался с рабочими и солдатами, с массами. Назрел кризис — это надо было сделать ясным для партии. В порядок дня всей работы партии должна была стать подготовка вооружённого восстания.
Но такая задача требовала от большевиков соответствующего изменения тактики.
Прежде всего необходимо было порвать с так называемым Демократическим совещанием, которое открывалось 14 сентября. Напуганное народным движением против корниловского мятежа, Временное правительство пыталось укрепить своё положение. Решено было расширить базу, на которую опиралось правительство. В Петрограде было созвано совещание, названное эсеро-меньшевиками в целях обмана народа Демократическим. В состав совещания были приглашены представители городских дум, земств, кооперативов, Советов рабочих и солдатских депутатов, армейских организаций, профсоюзов, фабрично-заводских комитетов. При этом думы и земства получили несравненно больше представительства, чем организации рабочих, солдат и крестьян. Временное правительство предполагало, что Демократическое совещание при таком подтасованном представительстве выскажется за поддержку буржуазного правительства. Таким путём соглашатели думали предупредить революцию и перевести страну с пути советской революции на путь буржуазно-конституционного развития. Кстати, даже такое искусственно подобранное совещание высказалось за создание коалиционного правительства, но без участия в нём кадетов, — настолько сильно было недовольство правительством в народных массах.
Партия большевиков, приняла участие в Демократическом совещании не для органической работы, как клеветал Троцкий, а для разоблачения эсеро-меньшевистских маневров.
«… деятельность в Предпарламенте, — читаем мы в резолюции Центрального Комитета от 24 сентября, — должна носить лишь вспомогательный характер, будучи всецело подчинена задачам массовой борьбы»[11].
Но по мере нарастания революционного подъёма, в условиях подготовки вооружённого восстания, даже такая вспомогательная работа в Демократическом совещании была бы ошибочной. Участие большевиков в Демократическом совещании могло создать впечатление в массах, что через совещание можно добиться мира, земли, рабочего контроля над производством. Оставаться в совещании — значило создавать иллюзии мирного развития революции и отвлекать массы от революционного пути. Ленин потребовал сплотить большевистскую фракцию, оставить колеблющихся и уйти с совещания.
«Прочтя эту декларацию, — писал Ленин, — признав решать, а не говорить, действовать, а не писать резолюции, мы должны всю нашу фракцию двинуть на заводы и в казармы: там её место, там нерв жизни, там источник спасения революции, там двигатель Демократического совещания»[12]. Ленин особенно подчёркивал, что сосредоточение всей большевистской фракции на заводах и в казармах позволит нам правильно выбрать момент для начала восстания.
От участия в совещании к бойкоту совещания — такого изменения в тактике партии требовал курс на восстание.
Второе свое письмо в Центральный Комитет большевиков Ленин так и назвал: «Марксизм и восстание». Ленин собрал всё, что говорили о тактике восстания Маркс и Энгельс и что в продолжение многих лет скрывали от массы оппортунисты всех стран. Учение Маркса и Энгельса о восстании выросло на опыте революции 1848 года и на опыте героической Парижской коммуны. Великие учители марксизма следили за каждым взрывом революции, ища в них новые уроки, делая новые выводы. Ленин обобщил высказывания Маркса и Энгельса и свёл их в стройную систему руководящих правил и положений. В письмах, в статьях Ленин неустанно требовал подхода к восстанию, как к искусству. Он указывал, что, решившись на восстание, надо идти до конца. Он убеждал, что для проведения этого плана необходимо собрать решающие силы в решающем пункте и в ходе восстания сохранить моральный перевес над врагом, а для этого ежедневно, ежечасно закреплять успех за успехом, ибо оборона — смерть вооружённого восстания.
Ленин требовал, наконец, чтобы партия большевиков со всей серьёзностью отнеслась к делу технической подготовки восстания. Он писал:
«… чтобы отнестись к восстанию но марксистски, т. е. как к искусству, мы в то же время, не теряя ни минуты, должны организовать штаб повстанческих отрядов, распределить силы, двинуть верные полки на самые важные пункты, окружить Александринку (театр, где заседало Демократическое совещание. — Ред.), занять Петропавловку, арестовать генеральный штаб и правительство, послать к юнкерам и к дикой дивизии такие отряды, которые способны погибнуть, но не дать неприятелю двинуться к центрам города, мы должны мобилизовать вооружённых рабочих, призвать их к отчаянному последнему бою, занять сразу телеграф и телефон, поместить наш штаб восстания у центральной телефонной станции, связать с ним по телефону все заводы, все полки, все пункты вооруженной борьбы и т. д.»[13]
Это ещё не было планом выступления. Все эти замечания, как писал Ленин, являлись лишь иллюстрацией того, что к восстанию надо отнестись, как к искусству. Но если сравнить фактический ход последующих событий с этой иллюстрацией, можно видеть, как глубоко Ленин продумал организацию восстания, как тщательно изучил он условия победы. Ленин не только восстановил и обобщил высказывания Маркса, но и развил его учение, блестяще применив его к конкретным условиям нашей революции.
Свой смелый призыв к партии Ленин закончил выражением бодрой уверенности в победе:
«Взять власть сразу и в Москве, и в Питере (неважно, кто начнёт, может быть, даже Москва может начать), мы победим безусловно и несомненно»[14].
Письма Ленина обсуждались в Центральном Комитете большевиков 15 сентября. На этом заседании Каменев, впоследствии расстрелянный как враг народа, резко выступил против Ленина. Он доказывал, что Ленин оторвался от жизни. Каменев требовал сжечь письма, называл их «бредом сумасшедшего». Боевой призыв вождя партии испугал тех, кто давно уже вёл борьбу против партии, против Ленина.
Центральный Комитет дал решительный отпор перепуганному предателю. Сталин предложил обсудить письма и разослать их наиболее крупным организациям большевистской партии.
Тогда Каменев зачитал резолюцию, в которой пытался противопоставить Ленина и Центральный Комитет:
«Центральный Комитет, обсудив письма Ленина, отвергает заключающиеся в них практические предложения, призывает все организации следовать только указаниям Центрального Комитета и вновь подтверждает, что Центральный Комитет находит в текущий момент совершенно недопустимым какие-либо выступления на улицу»[15].
Каменев пытался создать впечатление, что Ленин не отражает мнения Центрального Комитета большевиков.
Но подлый маневр не удался. Центральный Комитет отверг предложение Каменева.
Письма Ленина были разосланы по крупнейшим организациям большевистской партии.
Работа Центрального Комитета с момента получения этих писем пошла в духе указаний Ленина.
«Уже с конца сентября, — писал в первую годовщину Великой пролетарской революции Сталин, — Центральный комитет партии большевиков решил мобилизовать все силы партии для организации успешного восстания»[16].
И.В.Сталин.
Был выделен ряд членов Центрального Комитета, которые занялись проверкой сил Красной гвардии, ее вооружением, выявлением складов оружия, учётом воинских частей и настроения их. Была активизирована военная организация большевиков, которая усилила связи с военными частями, создавала там свои ячейки, вела большую пропагандистскую и агитационную работу среди солдат и матросов.