В 9 часов вечера с Петропавловской крепости был сделан предупредительный холостой выстрел из орудия. Такой же выстрел произвёл крейсер «Аврора». После этого из полевого орудия, вытащенного на руках и поставленного под арку Главного штаба, был сделан выстрел боевым снарядом, попавшим в карниз дворца. К грохоту пушек присоединилась учащённая ружейная и пулемётная стрельба с обеих сторон.
Попытки отрядов Красной гвардии и моряков продвинуться на площадь встречались винтовочным и пулемётным огнём юнкеров.
Площадь была пустынна, никаких укрытий на ней нельзя было найти. Это затрудняло приближение к дворцу, окружённому баррикадами.
После получения ультиматума Временное правительство перешло из Малахитового зала, в окнах которого зловеще отражались огни «Авроры», во внутренние покои Зимнего дворца. Отсюда не виден был крейсер, тише казалась и канонада.
Министры прогуливались вдоль Фельдмаршальского зала, обмениваясь тревожными сведениями. Вдруг сверху раздался крик: «Берегись!» Все бросились врассыпную. Матрос с бомбой в руках наклонился с галлереи. Через несколько секунд раздался взрыв. Пальчинский с группой юнкеров помчался на галерею, где захватили матроса. Его с торжеством потащили вниз. Разорвавшейся бомбой контузило только одного юнкера, но появление матросов на верхнем этаже дворца ускорило разложение среди юнкеров 2-й Ораниенбаумской школы. Они отказались после этого оставаться во дворце, и только частая перестрелка помешала им покинуть Зимний.
К 10 часам вечера рота Петроградского ударного женского батальона не выдержала огня осаждавших и сдалась. Вместе с ударницами Зимний дворец покинули в значительной части юнкера школы прапорщиков Северного фронта и отдельные группы других школ. Огонь с обеих сторон временно затих.
В 10 часов 5 минут Временное правительство составило и отправило телеграмму «Всем, всем, всем…», в которой отдавало себя под защиту армии и народа.
Из Ставки в Зимний дворец поступило сообщение от Духонина. Он подробно докладывал, какие казачьи части прибудут 26 октября, какая вообще поддержка может быть оказана.
Около 11 часов вечера перестрелка возобновилась. Упорство Временного правительства побудило Военно-революционный комитет прибегнуть к обстрелу Зимнего дворца из орудий Петропавловской крепости.
В Петропавловку прибыли матросы в морского полигона, присланные по распоряжению Свердлова. Моряки, осмотрев орудия, нашли их вполне пригодными для боевых действий. Получив приказ стрелять, они открыли частый огонь по дворцу. Всего было выпущено около 35 снарядов из трёхдюймовых орудий. Попаданий было только два, при этом один снаряд разорвался в комнате, смежной с той, в которой находились члены Временного правительства. Но если огонь крепостных орудий причинил мало повреждений, зато его моральное действие было огромно. Между «Авророй» и Петропавловской крепостью — штабом осады Зимнего — была установлена сигнализация зажжённым фонарём. Сигнал «Авроре» был дан: «частая стрельба холостыми». «Аврора» поддержала Петропавловку огнём тяжёлых орудий. Правда, выстрелы были холостые, тем не менее их эффект был громадный на фоне боевых действий Петропавловки.
Одновременно с артиллерийской пальбой усилилась ружейная и пулемётная перестрелка. Войска Военно-революционного комитета перешли в наступление со стороны площади. Однако атака была отбита, лишь небольшая горсть — около 50 смельчаков-красногвардейцев — прорвалась через баррикады в главные ворота дворца. Но здесь они были окружены юнкерами и обезоружены.
Осада продолжалась уже свыше шести часов. Многие красногвардейцы и солдаты находились у дворца беспрерывно с самого утра. К воинским частям подъезжали походные кухни, снабжая солдат и рабочих пищей. Красногвардейцы-трамвайщики через кондукторов и вагоновожатых сообщили в один из трамвайных парков, что так как штурм дворца задерживается, необходимо прислать продовольствие.
В парке дежурили члены заводского комитета. Они раздобыли в питательном пункте хлеба и колбасы. Снарядили моторный вагон. В ночной осенней мгле по затихшим улицам Петрограда на предельной скорости мчался одинокий ярко освещённый трамвайный вагон, везя красногвардейцам продукты. Через некоторое время ещё несколько вагонов, заполненных красногвардейцами, прибыли к площади Зимнего дворца.
Незаметной, но огромной была роль женщин-работниц в эти боевые дни пролетарского восстания. Во всех крупных отрядах Красной гвардии в качестве санитаров, а иногда и бойцов, были женщины. Составлялись и отдельные женские санитарные отряды. На Васильевском острове в небольшой пошивочной мастерской работали 50 работниц. Все они без исключения записались в санитары. 25 октября, разбившись на части, присоединились к красногвардейским сотням и всю ночь дежурили в расположении Зимнего дворца, перевязывая раненых солдат и красногвардейцев.
Ружейный и пулемётный огонь у Зимнего не прекращался. Гул артиллерийской канонады приводил в трепет явных и тайных приспешников контрреволюции. Временное правительство с минуты на минуту должно было бесславно сойти со сцены. Министр Никитин в последний раз связался с городской думой. Член кадетской фракции думы Кускова успела ему сообщить, что к Зимнему дворцу направляется большая депутация от всех фракций городской думы. Бессильные оказать какую бы то ни было помощь Временному правительству, лидеры мелкобуржуазных партий совместно с кадетами устроили шествие к Зимнему дворцу. Когда в городской думе узнали об ультиматуме Временному правительству, городской голова предложил послать депутацию на крейсер «Аврора», чтобы предупредить стрельбу. Решено было отправить депутацию не только на «Аврору», но и в Зимний дворец и в Совет рабочих и солдатских депутатов. В состав трех депутаций вошли: городской голова Г. Н. Шрейдер, председатель думы А. А. Исаев, член думы графиня Панина, Коротнев и др. Первой вернулась около 11 часов ночи в городскую думу депутация, ездившая на «Аврору». Немедленно возобновилось заседание думы. Депутация сообщила, что на крейсер её не пустили.
Сообщение депутации вызвало целую бурю. На трибуну вскочил эсер Быховский.
— Дума не может остаться безучастной в такой момент, когда достойные борцы за народ оставлены одни в Зимнем дворце и готовы умереть[267], — кричал Быховский. Свою истерическую речь Быховский закончил предложением всей думе перейти в Зимний дворец, чтобы умереть со своими избранниками.
В этот момент на заседании думы появился министр С. Н. Прокопович. Со слезами в голосе он жаловался, что его не пускают в Зимний дворец разделить участь Временного правительства. Простирая руки к депутатам, Прокопович умолял:
— Сейчас, когда умирают ваши избранники, забудем все партийные счёты… и все пойдем защитить или умереть[268].
Фракции думы стали обсуждать, умирать ли с Временным правительством. Эсеры и меньшевики решили умирать. Представители кадетов и других партий заявили, что пойдут умирать вместе с эсерами и меньшевиками. Городской голова города Пятигорска, случайно оказавшийся на заседании, выразил желание присоединиться к шествию. К пятигорскому депутату присоединился тоже случайно присутствовавший член Саратовской думы.
Предложение идти в Зимний дворец было подвергнуто поименному голосованию. В притихшем вале одна за другой назывались фамилии членов городской думы. Каждый вставал и отвечал: «Да, иду умирать вместе с Временным правительством». Так заявили 62 человека. Четырнадцать человек заявили, что уходят в Совет рабочих депутатов. От «умирания» воздержались трое меньшевиков-интернационалистов.
Члены городской думы спустились вниз, чтобы идти на улицу. В этот момент сообщили, что прибыла депутация, ездившая в Зимний дворец. Все вернулись в зал и вновь открыли заседание думы. Депутация заявила, что в Зимний дворец она не попала. С большим трудом через какие-то мрачные подвалы её провели с Миллионной улицы на Дворцовую площадь. Депутаты пошли с белым платком к Зимнему дворцу, но оттуда по ним открыли огонь. Депутация утешала себя, что защитники Зимнего дворца в темноте, видимо, не заметили белого флага. А один из членов думы заявил, что в них стреляли, очевидно, потому что боялись открыть вход во дворец большевикам.
На трибуне появилась графиня С. В. Панина.
— Если гласные не могут подойти к Зимнему дворцу, то они могут стать перед орудиями, стреляющими в Зимний дворец, и категорически заявить, что только через их головы большевики могут расстреливать Временное правительство[269], — кричала она.
Выступление графини вновь подняло упавшее было настроение, и члены думы вторично вышли на улицу. Сеял мелкий холодный дождь. Улицы казались пустынными. Не слышно было и выстрелов. Члены думы нерешительно топтались на месте. Вдруг появился «вестник»:
— Подождите, в думу в полном составе направляется Совет крестьянских депутатов для совместного заседания.
Снова вернулись в зал — ожидать прибытия делегации. Истерически взвинченное настроение падало. Тут сообщили, что министр земледелия С. Маслов, сидевший в Зимнем дворце, каким-то образом прислал записку. В этой записке, которую он сам назвал «посмертной», Маслов сообщал, что «если ему суждено умереть, то он умрёт с проклятием по адресу демократии, которая послала его во Временное правительство, настаивала на этом и теперь оставляет его без защиты»[270].
Записка произвела впечатление. Снова, заговорили о необходимости идти немедленно умирать за Временное правительство. Поздно ночью, наконец, двинулись к Зимнему дворцу. Шествие возглавляли городской голова Шрейдер и Прокопович с фонарём в одной руке и зонтиком в другой. Однако умереть членам городской думы не пришлось.
Шествие добралось только до угла Екатерининского канала. Дорогу преградил небольшой отряд моряков: «Комитет приказал никого не пропускать в Зимний дворец».